Гэйб продолжал изучать пространство внутри шкафа, отодвинув в сторону еще несколько коробок.
— Ну, прямо сейчас тут никого нет, — бросил он через плечо. — Наверное, сквозняк бродит по дому. Ветер, когда дует сквозь щели в стенах, может издавать очень странные звуки.
— Вовсе не ветер, — упиралась Лорен.
Эва и сама не поверила в сквозняки, ведь вокруг шкафа не чувствовалось ни малейшего движения воздуха. Она оглядела галерею, потом наклонилась через балюстраду и посмотрела в нижний холл.
Гэйб наконец выпрямился.
— Ничего там нет, Лорен. Наверное, все-таки тебе почудилось. Ну, это не страшно.
Лорен стремительно умчалась прочь, в свою новую спальню и с грохотом захлопнула за собой дверь. Супруги переглянулись, и Гэйб вскинул брови.
— Гормоны, — изрек он.
Эва не произнесла ни слова.
7Первая ночь
— Гэйб…
— А?
— Гэйб, проснись!
Эва трясла его за плечо, зная, что муж был жутким засоней.
— Что?.. — Он пошевелился, открывая глаза; веки не желали подниматься.
Эва резко села в постели и откинулась назад, к резной деревянной спинке кровати. Дождь стучал снаружи в окна комнаты.
Эва снова схватила Гэйба за плечо, на этот раз куда более энергично.
— Гэйб, неужели ты его не слышишь?
Гэйб неохотно стряхнул с себя сон и поднял голову.
— Кого не слышу? — спросил он.
— Прислушайся.
И тут он услышал. Вой Честера доносился из кухни через холл.
Гэйб приподнялся на локте и быстро провел ладонью по лицу, отгоняя остатки сна. День был долгим и трудным, и без этого ночного происшествия он вполне мог бы обойтись.
— С ним все в порядке, — заверил он Эву. — Просто ему тяжело привыкать к новому дому.
Эва смотрела в темноту за дверью спальни. Они оставили дверь приоткрытой на тот случай, если девочки, проснувшись ночью, испугаются незнакомого места.
— Гэйб! — вдруг резко вскрикнула Эва. Что-то светлое мелькнуло в дверях, но было слишком темно, чтобы рассмотреть, что именно: ночь выдалась дождливой, сквозь окно не светили ни луна, ни звезды. — Там что-то есть, снаружи.
Гэйб почувствовал, как у него по спине пробежали мурашки, а короткие волоски на шее встали дыбом. Он сел на кровати, уставился на дверной проем и судорожно вздохнул.
— Мамуля? Папочка?
Эва и Гэйб одновременно ощутили облегчение, когда осознали, что в их комнату входит Лорен. Дверь приоткрылась шире, а вой внизу стал еще более заунывным.
— Честер чем-то расстроен, — заявила Лорен с порога.
— С ним все в порядке, — поспешила сказать Эва. — Ему просто не нравится одиночество и незнакомая комната.
— Он скоро успокоится, — добавил Гэйб.
— Но он плачет, папочка. — В холодной темноте ночи Гэйб снова стал «папочкой».
Откинув тяжелое одеяло в сторону, он неохотно подчинился желанию дочки. Правда, и сам Гэйб опасался за дурную псину, проявившую вдруг излишнюю чувствительность. Днем ему самому пришлось выбегать под дождь за Честером, который наотрез отказывался покидать убежище под дубом и не обращал внимания на призывы и уговоры. Пришлось здоровенную дворняжку нести в дом на руках. Честер, очутившись внутри, забился в угол кухни рядом с дверью и дрожал всем телом, пока Лорен вытирала его старым полотенцем. Глаза собаки были так вытаращены, что, казалось, вот-вот вывалятся из орбит. Но постепенно, успокоенный непрерывными поглаживаниями Лорен, пес заснул беспокойным сном…
— Вернись в постель, Лорен, а я спущусь вниз и посмотрю, что там творится, — сказал Гэйб, направляясь к двери.
— А можно ему лечь спать в моей кровати? — умоляющим тоном спросила Лорен.
— Ну-у, детка… Он должен спать там, где положено спать собаке. Мы не можем позволить ему жить в спальнях.
— Только один раз, папочка! Он мне не помешает, честное слово! Пусть устроится в ногах, поверх одеяла. Обещаю, он будет вести себя хорошо.
— Погоди, милая, я сначала взгляну, как он там.
— Спасибо, папочка.
— Я не говорил, что приведу его наверх, только сказал, что проверю, как он. Если псу нездоровится, то он будет спать со мной и мамой, а не у вас. А теперь изволь возвратиться в постель, пока не простудилась!
Лорен исчезла в своей комнате, но, прежде чем Гэйб успел дойти до лестницы, снова высунулась ее взлохмаченная голова.
— Ты ведь не будешь на него злиться, правда? — жалобно спросила она.
— В постель! — Гэйб постарался произнести это самым непререкаемым тоном, и Лорен мгновенно скрылась.
Гэйб вспомнил, что на галерее должен быть выключатель, и шарил рукой по стене рядом с дверью спальни. Выключатель нашелся. Гэйб включил освещение на площадке, но оно оказалось тусклым, свет был слишком слаб, чтобы добраться до холла. А выключатель чугунной люстры находился недалеко от входной двери.
Гэйб обычно спал в футболке и широких длинных трусах — боксерских, так их называли, — но сегодня, из-за того что в доме было холодно, он вместо трусов надел пижамные штаны. Голые доски пола, недавно покрытые лаком, были слишком холодны для босых ступней, и на этот раз, в виде исключения, Гэйбу захотелось стать одним из тех, кто носит дома теплые шлепанцы.
Касаясь рукой перил, чтобы в полутьме не пропустить поворот ступеней, он спустился в наполненный густыми тенями холл; старые доски поскрипывали при каждом его шаге. Гэйб задержался ненадолго на маленькой площадке у поворота лестницы, где высокое окно за его спиной давало едва заметный свет, чтобы через величественный холл кинуть взгляд в сторону закрытой кухонной двери. Но его внимание тут же привлекла другая дверь — жутковатый зияющий прямоугольник черноты. Удивительно, но дверь в подвал была нараспашку, хотя Гэйб мог бы поклясться, что он не только закрыл, но и запер ее на ключ еще вечером, опасаясь, что Келли из любопытства спустится вниз, к колодцу, огороженному слишком низкими стенками.
Может быть, Эва спускалась туда, желая в одиночку осмотреть колодец, они были слишком заняты весь день, чтобы как следует изучить дом, и забыла запереть дверь? Но нет, Гэйб был уверен, по крайней мере, в этом он был действительно уверен: он точно закрыл дверь, перед тем как они с Эвой поднялись в спальню. Гэйб мысленно пожал плечами. Ладно, если ключ недовернули в замке, то сквозняк, идущий от колодца, вполне мог распахнуть дверь. Должно быть, так оно и случилось, другого объяснения он найти не мог. Река, протекающая под домом, может породить весьма неожиданные движения воздуха, и не только сквозняк, даже самый настоящий ветер может вырваться из подвала.
Гэйб наконец добрался до конца лестницы и пересек темный холл, ощущая голыми ступнями ледяной пол. Этот жуткий холод не шел ни в какое сравнение с прохладой досок в спальне или на галерее. Он просто идиот, что вечером не прихватил с собой в спальню фонарь, оставив его на узкой стеклянной горке, рядом со старомодным телефоном. Наконец Гэйб добрался до горки и зажег тяжелый фонарь, затем провел лучом по сторонам, разгоняя тени и освещая самые дальние углы. Вроде бы все было в порядке вещей, кроме двери подвала, к которой Гэйб и поспешил, захлопнул ее и до отказа повернул ключ. Он почувствовал себя довольно глупо, осознав, что с закрытой дверью подвала ему комфортнее.
Из кухни снова донесся отчаянный вой Честера, и Гэйб только теперь понял, что собака, должно быть, на некоторое время умолкла, заслышав шаги хозяина. После короткой передышки вой прозвучал настойчивее и призывнее.
Освещая фонарем каменные плитки пола, Гэйб подошел к кухонной двери и открыл ее. Вой прервался, короткий хвост Честера изо всех сил заколотил по полу в нервном возбуждении. Направив на собаку луч света, он увидел, что шея пса напряжена до предела, а шерсть на холке стоит дыбом.
— Все в порядке, приятель, — приговаривал он, подходя к взъерошенной дворняжке. — Никто тебя не обидит. Только объясни мне, из-за чего такая суматоха?
Не включая верхний свет, Гэйб опустился на колени перед дрожащим псом и принялся гладить его по голове и бокам. В ответ Честер попытался облизать лицо хозяина, а когда тот отпрянул, удовольствовался тем, что обмусолил протянутую руку.
— Ну что ты, — мягко произнес Гэйб. — Никого вокруг нет, никаких привидений, только я один, чего так испугался? Давай-ка успокойся и ляг, чтобы все мы могли заснуть.
Но Честер ложиться не стал. Он стоял, выпрямив лапы, а его любимое одеяло сбилось под ним в бесформенную кучу. Пес снова попытался лизнуть Гэйба в нос. Гэйб притянул Честера к себе и обнял обеими руками.
— Ну же, успокойся, сумасшедшая псина, — прошептал он. — Никто тебя не тронет. Мама и девочки в постелях, и мне следовало там быть, а я вот с тобой сижу. Давай-ка ложись, а?
Честер в ответ лишь сильнее прижался к хозяину. Порыв ветра с дождем внезапно ударил в окно, заставив Гэйба вздрогнуть.
— Штормит сегодня, Честер, — сказал он, обращаясь к собаке. — Тебе не хочется выходить наружу в такую погоду, да? Или вспомнил, как угодил когда-то в собачий приют? Может, ты из-за этого так расстроен? А может быть, тебе просто приспичило выйти по делу, а?
«Выйти по делу» — так говорили у них в семье, когда Честер просился на улицу.
— Хочешь подыскать симпатичный кустик, чтобы оставить метку?
Гэйб направился к двери, ведущей в сад, повернув ключ, отодвинул верхний и нижний засовы. Приоткрыл ее ровно настолько, чтобы Честер мог выскользнуть наружу, но пес шарахнулся подальше от двери, из-за которой в кухню тут же влетели капли дождя.
— Нет? Не хочешь? Не виню тебя, Честер, нисколько не виню. Но тогда ты, может быть, не будешь больше выть? Ты нам спать не даешь.
Гэйб закрыл дверь и снова тщательно запер ее, потом опустился на корточки рядом с трясущимся псом.
— Ну что? Хочешь подняться наверх со мной, да?
Пес прижался к его коленям.
— Не могу допустить послаблений, парень. Ты должен привыкнуть к этому дому, справиться с собой. Ты уж постарайся. — Гэйб встал и пошел к внутренней двери. — Никого нет здесь, кроме тебя. Будь другом, спи!