1) Имел ли Мервильяк какой-нибудь повод убивать свою бывшую любовницу?
2) Кто такой был тот высокий, широкоплечий человек, которого видела свидетельница Пино?
3) Видела ли вообще свидетельница Пино этого человека и не имела ли она каких-либо оснований выдумать это показание?
4) Не находились ли с Марион в сношениях другие люди, которые могли бы совершить это убийство?
5) Имела ли она любовника?
6) Можно ли убийцу…
Стагарт приостановился.
— Но к чему это? Я мог бы тебе привести двадцать пять вопросов, один за другим. Но ведь из-за этого мы не подойдем ближе к нашей цели.
Главное в подобных случаях — это найти правильную исходную точку, из которой и распутается весь клубок комбинаций и улик.
— Ты нашел эту точку?
Стагарт рассмеялся.
— Конечно. Все это дело вовсе не так сложно, как кажется.
Я задумался.
— А какое отношение к этому имеют зубы Мервильяка?
— Они-то и являются исходной точкой.
Я должен был себе признаться, что ровно ничего не понимаю.
Я понял, что таким путем я ничего не узнаю и поэтому решил спокойно выжидать событий.
Мы подъехали к дому, где совершено было убийство.
Если бы мы даже не знали номера дома, мы тотчас же нашли бы его, так как громадная толпа стояла у ворот дома, охраняемых несколькими полицейскими.
У двери в квартиру нас встретил полицейский сержант и провел во внутреннее помещение.
Я уже описал, как выглядела спальня.
Тело убитой было уже препровождено в морг и это обстоятельство, видимо, сильно раздосадовало Стагарта, потому что он испустил проклятие.
Было уже поздно и поэтому не имело смысла ехать в морг.
Стагарт начал внимательно осматривать комнату.
— Постель в том же положении, в котором она была найдена? — обратился он к сержанту.
— Совершенно в том же, — ответил тот.
— Ни до чего не дотрагивались?
— Никак нет.
Я завернулся плотнее в свою шубу.
— Страшный холод, — проговорил я.
— С каких пор проветривают комнату? — спросил Стагарт.
Сержант недоумевающе смотрел на него.
— С каких пор…
— С каких пор открыты окна, хочу я сказать.
— С тех пор, как мы вошли сюда, то есть, они были уже открыты, когда обнаружили убийство.
Стагарт бросил взгляд на стол.
Там на серебряном подносе лежали всевозможные фотографические карточки, снятые, видимо, очень посредственными фотографами. Рядом с подносом лежала карточка какой-то молодой женщины.
— Эта карточка лежала на столе? — спросил Стагарт.
— Должно быть, — ответил сержант, — но она не имеет никакого значения, потому что следственная комиссия не обратила на нее никакого внимания.
Возможно было, что она упала со стола, так как скатерть была наполовину сдвинута и свешивалась на пол.
Стагарт вертел ее в своих руках.
— Она забрызгана кровью.
— Я думаю, что она лежала в кровавой луже, которую вы уже, вероятно, заметили на ковре.
Конечно, и Стагарт и я заметили эту громадную лужу.
Широкая кровавая полоса шла через весь ковер.
Стагарт спрятал возбудившую его внимание карточку в карман.
— Это нелегкое дело, — проговорил он после внимательного осмотра комнаты, — найти новую исходящую точку.
Преступник был так осторожен, что ни разу не ступил ногой в лужу.
Да и на карточке, которая наверное, вопреки мнению следственной комиссии, имеет большое значение, нет никаких следов пальцев.
Ничего.
Мы пришли слишком поздно. Очень неприятно, что уже убрали тело.
С этими словами мой друг поднялся и поднес что-то к электрическому свету.
Это был маленький черный шарик.
— Что это такое? — спросил я.
Вместо Стагарта мне ответил полицейский сержант, присутствовавший при этой сцене.
— Это шарик новой, своеобразной игры, которой в настоящее время забавляются все парижские хулиганы.
Стагарт задумчиво провел рукой по подбородку.
— Имеете ли вы представление о тюремной службе?
— Конечно, — ответил полицейский. — Я очень долго служил в тюрьме Ла-Рокетт.
— В качестве кого?
— Надзирателя.
— Считаете ли вы возможным, что в эту игру, о которой вы только что говорили, играют также и в тюрьмах?
Сержант разразился добродушным хохотом.
— Что вы! Ведь в тюрьме все подвергаются самому тщательному осмотру.
— И подследственные арестанты тоже?
— Конечно. Ведь их раздевают догола. Если у кого оказываются вставные зубы, то их вынимают и рассматривают, не спрятано ли что под пластинкой. Ведь мы знаем превосходно все их уловки. Каким образом можно было бы пронести подобную игру в тюрьму! Даже такой шарик никто бы не мог пронести.
— Ну, ну, — улыбнулся Стагарт. — Это еще вопрос. Во всяком случае, один шарик не имел бы для заключенного никакого значения.
Он подошел к окну.
Сержант провел рукой по своим седым усам, самодовольно улыбнулся.
— Это четвертый этаж, сударь, и лестниц поблизости здесь нет. По крайней мере, таких, которые достали бы до четвертого этажа.
Стагарт обернулся и произнес:
— Но ведь громоотвод здесь есть?
— Да, есть.
— И если на этом громоотводе имеются кровавые следы пальцев, то можно предположить, что он сыграл роль лестницы?
Сержант подбежал к окну и высунулся из него.
— Ничего не вижу… ах, нет… да… да… совершенно верно, у вас превосходное зрение! Да ведь это совершенно меняет дело.
— Может быть, — ответил Стагарт, сверкнув глазами, — а может быть, и нет. Вы видите, дорогой мой, хотя вы и сержант, но вы еще многому не научились.
Мы ушли, оставив в большом смущении полицейских.
— Мы сначала осмотрим двор, — произнес Стагарт.
Земля была покрыта глубоким снежным покровом.
— Я так и думал, — проговорил он. — Сегодняшняя снежная метель замела все следы. Пойдем-ка скорее к судебному следователю. Надеюсь, мы его еще застанем.
Мы отправились обратно в суд.
Следователь, который, видимо, ломал себе голову над разрешением этого дела, все еще сидел за столом, перечитывая все данные предварительного следствия.
— Ну, что нового? — крикнул он нам.
Стагарт пожал плечами.
— Опять разыграется буря, — проговорил следователь. — Завтра на нас обрушится вся пресса. Этот Мервильяк слишком хитер, чтобы чем-нибудь выдать себя. А доказательств против него никаких не имеется.
— Успокойтесь, — произнес мой друг. — До завтрашнего утра мы уже нападем на его след.
— Что вы говорите?
— Ну да, я говорю, что завтра у меня будут в руках все улики, если только до этого времени не схвачу убийцу.
— Да, но как же…
— Это пока моя тайна, господин судебный следователь. Вы отдали приказы о новых арестах или вызовах к допросу?
— Я вызвал на завтра мужа убитой и его любовницу.
— А он еще добровольно не объявился?
— Нет. Подобные молодцы неохотно знакомятся с судебными следователями.
— Можете ли вы мне дать адрес этого человека?
— Конечно. Он живет около Парижа в Буасси.
Следователь отыскал между делами лист бумаги, на котором был написан адрес, и передал его моему другу.
— Вот еще запечатанные бумаги убитой, — сказал он, бросая на стол пачку взятых писем. — Может быть, и они будут вам интересны. Я был бы вам очень благодарен, если бы вы мне оказали помощь.
Стагарт развязал бумаги и перечитал их.
— Здесь есть завещание.
— Да. Я его прочел.
Стагарт прочел его громко:
«Я завещаю все свое движимое имущество и вложенные в сберегательную кассу 2 000 франков моему мужу, под условием, чтобы он бросил своих любовниц. В противном случае деньги завещаю государству».
— Оно помечено прошлым годом, — заметил судебный следователь.
— Но написано оно вчера, — возразил Стагарт.
— Не может быть.
— Как же. Я это ясно вижу по чернилам; впрочем, у Марион не было ничего украдено?
— Нет. Но ведь судя по вашему открытию, пожалуй, нужно сейчас же привлечь мужа Марион?
— Дайте мне во всем разобраться, — произнес Стагарт вместо того, чтобы ответить прямо, — я уже доберусь до своей цели.
— Желаю вам полного успеха! — воскликнул следователь и снова углубился в рассмотрение следственного материала.
— Пускай разбирается, — проговорил со смехом Стагарт, когда мы вышли на улицу. — Хотя уже довольно поздно, но все же я предложу тебе сопровождать меня.
— Располагай мною, как хочешь, — ответил я.
— Если мы хотим быстро достигнуть нашей цели, нужно, чтобы мы действовали сообща.
Он протянул мне листок, на котором был написан адрес.
— Вот тебе, — проговорил он, написав несколько слов на печатном бланке, — приказ об аресте мужа убитой. — Воспользуйся им только в крайнем случае, когда ты будешь совершенно уверен в его виновности.
Г. Лепен, муж madame Марион, был немало удивлен, когда среди ночи раздался звонок в его квартиру.
Едва только он успел приотворить дверь, держа в руке лампу, как я быстро просунул за дверь ногу и вошел с полицейским.
— Вы г. Лепен?
Он взглянул на меня и на полицейского с ядовитой усмешкой.
— Евгения, — крикнул он в комнату, — выходи, у нас гости!
Вся квартира состояла из двух комнат.
В той, где я находился, стояла плита и корыто.
Значит, одновременно она была кухней, прачечной и комнатой.
Внезапно в дверях появилась женщина колоссальных размеров.
Хотя сам Лепен был здоровенный мужчина громадного роста, но все же его любовница превосходила его в этом отношении и при взгляде на худощавого маленького полицейского во мне зародились опасения за его участь.
Борьба между нами и этими двумя гигантами, наверное, не кончилась бы в нашу пользу.
Поэтому я положил пред собой на стол револьвер, велел Лепену сесть на известном расстоянии и начал допрос.
Я. Отвечайте на мои вопросы! Вы Лепен?
Лепен. Да.
Я. Вы знаете, что ваша жена убита сегодня ночью?
Лепен. Знаю. Поделом ей. Кто ей велел водить знакомство с хулиганами?