Робин посмотрел на Кокетку:
– Тебя только что оскорбили. Жаль, что ты не кусаешься. – Он посмотрел на Петру.
– Простите, – сказала она. – Но вы всегда хотите, чтобы все было по-вашему, совершенно не считаясь со мной.
– Я хочу вас в моей постели, Петра, но не надеюсь, что все будет по-моему. И не стану этого добиваться. Но если бы мое желание исполнилось по обоюдному согласию, был бы счастлив.
Он коснулся ее локтя и почувствовал, что она дрожит.
– Вы не можете снова надеть ваш монашеский наряд, вам нужна приличная одежда до того, как мы приедем в Англию.
– Вот вы опять.
– Но я прав.
Она остановилась на мгновение и пошла дальше.
– Несомненно, – прошептал Робин собаке, – я дурак.
Робин позволял женщинам использовать его или обманывать, но лишь до тех пор, пока это его забавляло. Где лежит награда в этой напряженной, скрытной женщине? Будь у него здравый смысл, он отвез бы ее в Дувр, позволил ей сбежать и забыл о ней. Но он не мог. Как и Кокетка, Петра теперь нуждалась в его заботе, пока он не убедится, что она в безопасности.
Они вошли в городские ворота, и Робин указал направление. Петра пошла в указанную им сторону, но сказала:
– Я могла бы одеться юношей. Волосы у меня короткие, в этом случае меня бы тоже никто не узнал.
– Господи, да никто, кроме слабоумного, не поверит, что вы мужчина. А если поверит, вам будет грозить опасность.
– Я умею пользоваться пистолетом и шпагой. Вы это видели.
– Некоторые мужчины вожделеют красивых молодых людей больше, чем красивых молодых женщин.
Петра взглянула на него:
– Тогда ваша жизнь, должно быть, полна опасностей.
Он удивленно посмотрел на нее, потом рассмеялся и покачал головой:
– Идемте внутрь. А то перегреетесь на солнце.
Петра вошла в пугающе величественный отель, жалея о последних словах. Робин прав. Она, должно быть, потеряла разум. И все из-за него. Он красив. Когда они соприкасаются, летят искры.
В отеле было полно людей. Элегантно одетые мужчины и женщины. Слуги хорошо вышколены. Вскоре Петра и Робин оказались в роскошном номере из нескольких комнат. На столе фрукты, вино, пирожные, через несколько секунд принесли кувшины с теплой водой для мытья. Робин заказал еду и две ванны.
Петра хотела возразить из принципа, но если он собирается купаться, почему она должна отказываться от этого удовольствия? Он разговаривал со служанкой.
– Вы видите, что моя сестра пострадала в пути. Ее сундук потерялся, а одежда, в которой она была, испортилась. Будет ли возможно подыскать для нее что-нибудь подходящее?
Горничная краснела и волновалась под шармом его красоты.
– Не знаю, монсеньор. Я бы хотела помочь, но у меня есть обязанности…
– Я за все заплачу, включая плату хозяину гостиницы за ваше потерянное время.
Она присела в реверансе:
– Сейчас узнаю, монсеньор. Я постараюсь.
Петра съела пирожное, и настроение ее улучшилось.
– Спасибо. Прошу прощения, что надоедаю вам.
– О, дорогая, вы, должно быть, в ужасном состоянии, если опустились до смирения.
– Я не…
– Мир! – Он налил золотого вина в два бокала и протянул один ей. – Петра, прошло меньше суток с того момента, как мы встретились. Учитывая все, что случилось за это время, я восхищаюсь вашей стойкостью.
Она глотнула сладкого вина и вдруг в полном изнеможении опустилась в кресло у окна.
Двустворчатое окно было открытым. Дул легкий ветерок, вид из окна был прекрасным. Она видела дорогу, по которой они ехали, по дороге двигались в обоих направлениях экипажи. Она поискала глазами Варци и его людей, хотя знала, что на таком расстоянии ничего невозможно разглядеть.
Робин подошел и сел рядом с ней, солнце играло в его пыльных волосах, глаза стали еще синее на грязном лице.
– Расскажите мне о ваших преследователях.
Петра сделала глоток вина. Ей следовало рассказать, но это была такая безумная история, и это значило, что ей придется рассказать ему о ее глупости и грехе с Лудо.
– Кое-кто не хотел, чтобы я покидала Милан.
– Мужчина, вы сказали. У вас был любовник?
Ей хотелось отрицать это, но правда должна разрушить любые романтические идеи, которые он мог иметь. Она посмотрела ему в глаза и ответила:
– Да.
Никакой видимой реакции.
– И что он теперь? В отчаянии? Хочет отомстить? Злится?
– Считает себя собственником.
– А-а.
– Я рада, что вы понимаете это, потому что я не понимаю, особенно теперь, когда он женат.
– Это не имеет значения. Хотя его жена не может быть счастлива, поскольку он гоняется за вами по всей Европе. Он не боится ее гнева?
– Он никого не боится.
– Его имя?
– Лудовико.
– Лудовико, а дальше?
В дверь постучали.
– Войдите, – крикнул Робин.
Слуга объявил, что ванны готовы. Робин встал и отблагодарил его мелкой монетой. Затем повернулся к ней, чтобы предложить руку, как джентльмен, ведущий даму танцевать. Петра вложила свою руку в его. Неразумно. Он шагнул ближе и поднес ее руку к своим губам.
Она выдернула руку.
– То, что у меня был любовник, – резко сказала она, – не делает меня легкой добычей.
Его глаза сверкнули весельем.
– Моя дражайшая Петра, только болван вообразил бы вас легкой добычей. Вам очень подходит ваше имя – «камень».
– Петронилла. Камушек.
– Маленький камушек в туфле может быть пыткой.
– Я не хочу причинять вам боль.
Он рассмеялся:
– Петра, Петра, я пошутил. Вы не сделаете мне больно.
– Вы доводите меня до бешенства. Самодовольный, беззаботный англичанин со своей глупой собачкой и нелепыми поводками, который ничего не знает о мире. Вы представить себе не можете, что опасность когда-нибудь коснется и вас!
– Прошлой ночью опасность коснулась нас обоих.
– Крестьянки, – презрительно бросила она. – И мы были хорошо вооружены, в то время как у них был только кухонный нож.
– И яд, – добавил Робин. – Никогда, никогда не забывайте о яде. Короли и могучие воины были повержены при помощи яда. И красивых женщин, которым они слишком доверяли.
Петра пристально смотрела на него, уязвленная этой правдой. Он открыл дверь в ее спальню, где поднимался пар над застеленной простынями ванной и ждала горничная в чепце.
– В данный момент наша единственная опасность – это упустить наслаждение. Идем, дорогая сестра, и погрузимся в него.
Петра вошла в комнату, закрыла дверь перед его носом и прислонилась к ней спиной. Ей не следовало поддаваться слабости и признаваться в преследовании и опасности. Но она должна была предотвратить задержку и попытаться предостеречь его. Она подвергала невинного, очаровательного Робина Бончерча опасности…
– Мадам? – напомнила озадаченная горничная. Петра выпрямилась, ванна влекла ее, как сирена. Она пошла вперед, снимая чепец и развязывая корсаж.
– Луиза пошла искать вам одежду получше, мадам, – сказала горничная, с любопытством глядя на волосы Петры. – С разрешения месье Белмартена, конечно.
– Это очень мило с ее стороны. – Петра сбросила корсаж и развязала юбку. – А вы?
Девушка еще раз поклонилась.
– Нанетт, мадам.
Ванны в монастыре были редким удовольствием, и их принимали в рубашке. Петра д'Аверио наслаждалась роскошными ваннами, и всегда нагишом. Но к бедру у нее был привязан нож.
– Пожалуйста, – сказала она, – уберите эту одежду.
Горничная собрала юбку, корсаж и чепец.
– Что я должна сделать с ними, мадам?
– Все, что хотите.
Горничная вышла. Петра быстро отвязала нож, потом сняла рубашку и завернула в нее нож. Она надеялась, что горничная принесет чистое нижнее белье, потому что она вряд ли сможет снова надеть эту рубашку.
Петра вошла в ванну. Не очень горячая вода слабо пахла успокаивающим розмарином. Петра со вздохом откинулась на спину. Какое это было наслаждение!
Так же как и он, предположила Петра, лежит обнаженный в ванне в соседней комнате. Как он без одежды? Петра думала о нем как об Аполлоне, стоявшем в лоджии их дома. Лудовико был красивым, но холеным. У него уже появился животик. У Робина его наверняка нет. Петра видела его в действии прошлой ночью, часть его груди сегодня утром. Особенно после того, как он сражался с тем колесом, закатав рукава.
Он напоминал статую святого Михаила. Широкие плечи, узкие бедра, выпуклые мускулы на животе. Святой был одет в римские военные доспехи, облегающие каждый контур, но скрывающие неуказанные места. Но все равно шли религиозные дебаты о том, имеют ли ангелы эти места или эти потребности.
Что только доказывало, что Робин Бончерч совсем не ангел.
– Мыло, сестра?
Петра вздрогнула и села. Она даже не слышала, как горничная вернулась.
– Я что, заснула? Вы правы, на это нет времени.
Она взяла мочалку и мыло и принялась скрести каждый дюйм, избавляясь от грязи Гуларов. Вода скоро стала грязной и покрылась пеной, но она сможет ополоснуться. Во всяком случае, грязи на ней больше нет. Она попросила служанку потереть ей спину, а потом вымыть ей голову в тазу с чистой водой. Когда Петра легла на спину, она вспомнила, как ее горничная, Мария-Роза, это делала. Тогда это занимало много времени, когда ее густые длинные волосы доставали до бедер.
Милая Мария-Роза. Она была не только служанкой, но и подругой. Как они болтали и смеялись. Она действовала как подруга или думала, что действует, когда устраивала ее встречи с Лудовико.
Восхитительное тайное ухаживание, как тогда на это смотрела Петра. Умное тайное соблазнение с его точки зрения. Предупреждения ее матери оказались правдой – мужчины все обманщики и как только добьются своего, бросают женщину. Она должна помнить об этом. Даже ее английский отец, который, как считала ее матушка, поможет своей незаконнорожденной дочери, был соблазнителем и дезертиром.
Горничная замотала голову Петры полотенцем.
– Вот, мадам. Если вы встанете, я ополосну вас.
Петра поднялась, служанка взяла большой кувшин и встала на табурет, чтобы вылить тепловатую воду и смыть оставшуюся пену. После чего Петра вышла из ванны и завернулась в большое полотенце. Она вытиралась, когда кто-то постучал в дверь. Она не могла не вздрогнуть от тревоги и не бросить взгляд на свою рубашку и завернутый в нее нож.