Госпожа обнаружила, что ковер в ее гардеробной сдвинут, и узнала о потайном ходе. Она шутливо побранила мисс Алисию за дерзость провести двух мужчин в ее комнаты.
— И они видели мой портрет, Алисия, — возмущалась она. — Покрывало с него упало на пол, а на ковре я обнаружила огромную, мужскую перчатку. Взгляни!
Она протянула перчатку из толстой кожи для верховой езды, принадлежавшую Джорджу. Он уронил ее, разглядывая картину.
— Я дойду до таверны и приглашу ребят к обеду, — пообещал сэр Майкл, когда уходил на свою утреннюю прогулку.
В это солнечное сентябрьское утро леди Одли порхала, как бабочка, из комнаты в комнату — то присаживалась к роялю и наигрывала какую-нибудь балладу, или пробегала быстрыми пальцами мотив блестящего вальса, — то суетилась около оранжерейных цветов с маленькими серебряными ножницами, — то заходила в гардеробную поболтать с Фебой Маркс и заново причесаться уже в третий или четвертый раз, так как ее локоны постоянно раскручивались, чем доставляла немало беспокойства своей горничной.
Казалось, в этот сентябрьский день в госпожу вселился какой-то беспокойный радостный дух, который не давал ей долго оставаться на одном месте.
А в это время наши молодые люди медленно прогуливались вдоль протоки, пока не нашли тенистый уголок, где вода была глубока и спокойна, а длинные ветви ив опускались в ручей.
Джордж Толбойс закинул удочку, а Роберт растянулся на коврике, прикрыл лицо шляпой от солнца и заснул.
Повезло тем рыбкам в ручье, на берегу которого уселся мистер Толбойс. Они развлекались от души, откусывая маленькие кусочки от наживки, совершенно не подвергая себя опасности, поскольку удочка свободно болталась в безвольной руке Джорджа, а сам он уставился на воду странным, отсутствующим взглядом.
Когда церковные часы пробили два, он бросил удочку и пошел вдоль ручья, оставив Роберта в глубоком сне; согласно привычкам этого джентльмена, его сон мог продлиться больше двух-трех часов. Пройдя около четверти мили, Джордж перешел ручей по старому мостику и углубился в луга, ведущие к Одли-Корт.
Птицы так много пели этим утром, что, возможно, уже выдохлись к этому времени; на лугах спали ленивые коровы; сэр Майкл все еще не вернулся с утренней прогулки; мисс Алисия за час до этого ускакала на своей гнедой кобылке; слуги были заняты обедом в задней части дома: а миледи прогуливалась с книгой в руке по тенистой липовой аллее; таким образом, в старой усадьбе царило безмолвие в тот жаркий полдень, когда Джордж Толбойс пересек лужайку и позвонил у крепкой, обитой железом, дубовой двери.
Слуга, открывший ему дверь, сказал, что сэра Майкла нет, а госпожа прогуливается по липовой аллее.
Джордж был немного разочарован, и пробормотав что-то насчет желания увидеть госпожу или пойти ее поискать (слуга не вполне разобрал его слова), ушел, не оставив ни карточки, и ничего не передав господам на словах.
Спустя полтора часа вернулась леди Одли, но не со стороны липовой аллеи, а совсем противоположной, держа в руке открытую книгу и напевая. Алисия как раз спустилась с лошади и стояла у двери, с ней рядом был ее огромный ньюфаундленд.
Собака, которая недолюбливала госпожу, оскалила зубы и тихонько зарычала.
— Убери это ужасное животное, Алисия, — раздраженно сказала леди Одли. — Эта скотина знает, что я боюсь ее, и пользуется этим. Как только этих бестий называют великодушными и благородными! Фу, Цезарь! Я ненавижу тебя, а ты меня, и если бы ты встретил меня в каком-нибудь темном углу, ты перегрыз бы мне горло, разве нет?
Госпожа, спрятавшись за свою падчерицу, зло дразнила животное.
— Вы знаете, леди Одли, что мистер Толбойс был здесь и спрашивал сэра Майкла и вас?
Люси приподняла свои тонкие брови.
— Я думала, он придет к обеду, — удивилась она. — Мы наверняка еще увидим его сегодня.
В подоле платья у нее была целая охапка полевых цветов. Она шла через поля, собирая их по пути. Люси легко взбежала по лестнице и поднялась в свои комнаты. Перчатка Джорджа все еще лежала на туалетном столике. Леди Одли нетерпеливо позвонила, вошла Феба Маркс.
— Убери этот мусор, — резко приказала она.
Девушка собрала перчатку, несколько увядших цветов и кусочки бумаги со стола в свой передник.
— Что ты делала все утро? — спросила госпожа. — Я надеюсь, не тратила даром времени?
— Нет, госпожа, я шила голубое платье. В этой стороне дома темно, поэтому я взяла его в свою комнату и работала у окна.
Сказав это, девушка обернулась и взглянула на леди Одли, как бы ожидая дальнейших указаний.
В этот момент Люси тоже подняла на нее глаза, и взгляды двух женщин встретились.
— Феба Маркс, — произнесла миледи, откидываясь на стуле и теребя полевые цветы на коленях, — ты хорошая трудолюбивая девушка, и пока я жива и при деньгах, у тебя не будет лучшего друга и ты не будешь ни в чем нуждаться.
Глава 10Исчезновение
Когда Роберт Одли проснулся, то удивился, увидев, что удочка лежит на берегу, леска свисает в воду, а поплавок безобидно покачивается на воде в полуденном солнце. Молодой адвокат долго потягивался, вытягивая руки и ноги в разных направлениях, дабы убедиться, что они еще действуют; затем, одним могучим усилием усевшись на траву, он свернул коврик, чтобы его удобно было нести на плече, и побрел искать Джорджа Толбойса.
Раз или два он, все еще сонный, позвал своего друга, но его негромкий зов не испугал даже птиц над его головой, и форель в ручье у его ног; не получив ответа, уставший от затраченных усилий, он поплелся дальше, зевая и все еще высматривая Джорджа Толбойса.
Взглянув на часы, он был удивлен, что уже четверть пятого.
— Этот жалкий бродяга, должно быть, ушел домой обедать! — размышлял он вслух. — И все же это не похоже на него, он редко вспоминает о еде, пока я сам не напомню ему.
Ни хороший аппетит, ни мысль о том, что обед остынет, не могли заставить мистера Роберта Одли ускорить свой прогулочный шаг, и когда он наконец добрел до дверей таверны «Солнце», часы пробили пять. Он был уверен, что Джордж уже ожидает его в маленькой гостиной, но комната была пуста, выглядела мрачной, и Роберт громко застонал.
— Как вам это понравится! — произнес он. — Холодный обед, который не с кем разделить!
Вошел хозяин таверны, чтобы самому извиниться за испорченный обед.
— Такая прекрасная пара уточек, мистер Одли, вы таких не видали, и подгорели, такая жалость, пока их держали в печи, чтоб не остыли.
— Да бог с ними, с этими утками, — в нетерпении сказал Роберт. — Где мистер Толбойс?
— Он не приходил, сэр, с тех пор, как вы вместе ушли утром.
— Что! — воскликнул Роберт. — Куда же он подевался?
Он подошел к окну и посмотрел на широкий белый тракт. Тележка, груженная снопами сена, медленно тащилась по дороге, ленивые лошади и ленивый возница клевали носом под полуденным солнцем. Стадо овец разбрелось вдоль дороги, и собачка сбилась с ног, следя, чтобы ни одна не отстала. Несколько каменщиков возвращались с работы, у дороги лудильщик чинил кастрюли, по дороге во весь опор мчалась двуколка: дюжина привычных деревенских звуков слились в один разноголосый гул и сутолоку, но нигде не было видно Джорджа Толбойса.
— Из всего необычного, что случалось со мной за всю жизнь, это самое загадочное происшествие, — промолвил Роберт Одли.
Хозяин, все еще находившийся в комнате, в удивлении взглянул на Роберта, услышав эти слова. Что же такого необычного в том, что джентльмен опаздывает к обеду?
— Пойду поищу его, — решил Роберт, схватив шляпу и выходя из дома.
Но вопрос в том, где же его искать. У ручья его наверняка не было, поэтому туда не стоило возвращаться. Роберт стоял у гостиницы, размышляя, что же ему делать, когда следом за ним вышел хозяин.
— Забыл сказать вам, мистер Одли, что ваш дядя заходил через пять минут после вашего ухода и просил передать, что ждет вас и другого джентльмена к обеду в Корте.
— Тогда Джордж, должно быть, пошел в Корт, навестить моего дядю, — решил Роберт. — Правда, это не похоже на него, но вполне возможно.
Было уже шесть часов, когда Роберт постучал у дверей своего дядюшки. Он сразу же спросил о своем друге.
— Да, — ответил слуга, — мистер Толбойс был здесь около двух часов.
— А с тех пор?
— Не появлялся.
Уверен ли он, что именно в два часа заходил мистер Толбойс, спросил Роберт. Да, совершенно уверен. Он запомнил час, потому что в это время слуги обедают и ему пришлось встать из-за стола, чтобы открыть мистеру Толбойсу дверь.
«Что же с ним сталось? — подумал Роберт, уходя из Корта. — От двух до шести — целых четыре часа — и никаких следов!»
Если бы кто-нибудь осмелился сказать мистеру Роберту Одли, что он может испытывать сильную привязанность к человеку, сей циничный джентльмен только презрительно поднял бы брови, услышав это нелепое замечание. И вот он, возбужденный и взволнованный, ломал голову, строя самые невероятные предположения о своем исчезнувшем друге, и, вопреки своей привычке, быстро шагая вперед.
— Я не ходил так быстро с тех пор, как учился в Итоне, — пробормотал он, спеша через луга к деревне. — И что хуже всего, я не имею ни малейшего понятия, куда иду.
Он пересек еще один луг и, усевшись на ступеньки у изгороди, поставил локти на колени, и, положив подбородок на ладони, настроился серьезно обо всем поразмыслить.
— Нашел! — сказал он спустя несколько минут. — Железнодорожная станция!
Он вскочил и направился к небольшому строению из красного кирпича.
В течение ближайшего получаса поезда не ожидалось, и служащий пил чай в помещении, на двери которого было написано большими белыми буквами: «Посторонним вход воспрещен».
Но мистер Одли был слишком поглощен поисками своего друга, чтобы обращать внимание на подобное предупреждение. Он сразу же пошел к двери, постучал в нее тростью и вытащил служащего из его убежища в испарине от горячего чая и доедавшего бутерброд с маслом.