— Если там его нет, то я поеду в Саутгемптон, — решил он. — Но если я не найду его и там…
— Что тогда? — спросила госпожа.
— Буду думать, что произошло что-то необычное.
Роберт Одли возвращался в таверну в подавленном настроении; он почувствовал себя еще хуже, войдя в гостиную, где они вместе с Джорджем сидели у окна и курили сигары.
— Подумать только, — размышлял он, — что можно так привыкнуть к парню! Но как бы там ни было, завтра утром я прежде всего поеду за ним в город и, несмотря ни на что, найду его хоть на краю земли.
По своей натуре мистер Роберт Одли был флегматичен, решительность была совсем не в его духе, но если он все же дерзал сделать решительный шаг, то в нем появлялось какое-то настойчивое упрямство, которое влекло его к достижению цели.
Леность ума, которая не давала ему думать о дюжине вещей сразу, или слишком тщательно о каждой из них, что свойственно большинству энергичных людей, делала его замечательно прозорливым относительно всего, что привлекало его внимание.
И несмотря на то что старые законники в парке посмеивались над ним, а подающие надежды молодые адвокаты пожимали плечами под своими шелковыми мантиями, когда заходил разговор о Роберте Одли, я думаю, что, если бы ему поручили дело в суде, он бы немало удивил тех магнатов, что недооценивали его способности.
Глава 12Все еще не найден
Блики сентябрьского солнца играли в водах фонтана в садах Темпля, когда Роберт Одли вернулся на Фигтри-Корт на следующее утро.
Канарейки все так же пели в маленькой комнате, где жил Джордж, и в квартире ничего не изменилось после отъезда молодых людей — ни один стул не был сдвинут; крышка от коробки с сигарами была так же приоткрыта, как и раньше — ничто не говорило о присутствии Джорджа Толбойса. Он поискал на каминной полке и столах в последней надежде найти там письмо от Джорджа.
«Может быть, он ночевал здесь прошлой ночью и отправился в Саутгемптон рано утром, — подумал он. — Весьма вероятно, что здесь уже побывала миссис Мэлони и все убрала».
Но пока он сидел, лениво разглядывая комнату и посвистывая, тяжелая поступь на лестнице возвестила о приходе той самой миссис Мэлони, которая обслуживала молодых людей.
Нет, мистер Толбойс не приходил домой, она заглядывала в шесть утра, квартира была пуста.
Что-нибудь случилось с добрым джентльменом, спросила она, увидев бледное лицо Роберта Одли.
Он резко повернулся к ней. Случилось! Что должно с ним случиться? Они расстались только вчера, в два часа дня.
Миссис Мэлони собралась было рассказать ему историю о молодом машинисте, когда-то снимавшем у нее комнату, и который однажды, съев хороший обед, и в приподнятом настроении ушел из дома, чтобы неожиданно встретить свою смерть при столкновении экспресса и товарного поезда; но Роберт уже надел шляпу и вышел из дома, прежде чем честная ирландка успела начать свою печальную историю.
Смеркалось, когда он добрался до Саутгемптона. Он хорошо помнил дорогу к бедному домику на маленькой улице, ведущей к морю, где жил тесть Джорджа. Джорджи играл в открытых дверях гостиной, когда молодой человек шел вниз по улице.
Возможно, из-за этого и из-за царившей в доме тишины у Роберта возникло смутное предчувствие, что того, кого он искал, здесь нет. Старик сам открыл ему дверь, а ребенок с интересом разглядывал странного джентльмена.
Это был красивый мальчик, у него были карие глаза и вьющиеся волосы отца, но в его лице таилось какое-то скрытое выражение, и хотя каждая черта в отдельности напоминала Джорджа Толбойса, мальчик не был на него похож.
Старик обрадовался Роберту Одли, он вспомнил, что имел счастье встречаться с ним в Вентноре в связи с печальным событием, — не окончив предложения, старик стал вытирать свои слезящиеся старческие глаза. Не войдет ли мистер Одли? Роберт зашел в маленькую гостиную. Мебель была ветхая и грязная, комната пропиталась застарелым запахом табака и бренди с водой. На грязном ковре тут и там валялись сломанные игрушки мальчика, трубки старика, порванные, с пятнами бренди газеты. Маленький Джорджи пошел к гостю, украдкой разглядывая его своими огромными карими глазами. Роберт посадил его к себе на колени и дал поиграть цепочкой от часов, пока разговаривал со стариком.
— Мне, наверное, уже не имеет смысла задавать вопрос, из-за которого я сюда приехал, — начал он. — Я надеялся, что застану здесь вашего зятя.
— Что! Вы знали, что он приезжает в Саутгемптон?
— Знал, что он приезжает! — обрадовался Роберт. — Так, значит, он здесь?
— Нет, сейчас его нет, но он был здесь.
— Когда?
— Прошлой ночью, он приезжал почтовым поездом.
— И сразу же уехал опять?
— Он оставался немногим более часа.
— Боже мой! — с облегчением сказал Роберт. — Он заставил меня напрасно волноваться. Но что все это значит?
— Так вы ничего не знали о его намерении?
— Каком намерении?
— Я имею в виду его решение уехать в Австралию.
— Я знал, что у него всегда были такие мысли, но не более того.
— Сегодня вечером он отплывает из Ливерпуля. Он приехал сюда в час ночи, чтобы попрощаться с мальчиком, прежде чем он покинет Англию, возможно навсегда. Он сказал мне, что устал от всего и что тамошняя грубая жизнь более всего подходит к нему. Он пробыл здесь час, поцеловал мальчика, не разбудив его, и уехал из Саутгемптона почтовым поездом, который отбывает в четверть третьего.
— Что же все это значит? — недоумевал Роберт. — Что могло заставить его покинуть Англию вот так, не сказав ни слова мне, своему самому близкому другу, даже не переменив одежды, ведь он оставил все в моей квартире? Это очень странный поступок!
Старик мрачно посмотрел на него.
— Знаете, мистер Одли, — сказал он, многозначительно постукивая пальцем по лбу, — я иногда думаю, что смерть Элен очень странно повлияла на бедного Джорджа.
— Пфф! — пренебрежительно произнес Роберт. — Удар был слишком жесток для его чувств, но он в таком же здравом уме, что и я.
— Возможно, он напишет вам из Ливерпуля, — предположил тесть Джорджа. Казалось, он хочет сгладить негодование Роберта, вызванное поведением его друга.
— Ему следовало бы это сделать, — мрачно заметил Роберт, — так как мы были хорошими друзьями еще с тех пор, как вместе учились в Итоне. Не очень-то красиво со стороны Джорджа Толбойса так относиться ко мне.
Но даже когда он говорил эти слова упрека, его сердце пронзило чувство сожаления.
— Это не похоже на него, — сказал он. — Это совсем не похоже на Джорджа Толбойса.
Маленький Джорджи встрепенулся.
— Так зовут меня, — пролепетал он. — И так зовут моего папу — большого джентльмена.
— Да, маленький Джорджи, и твой папа приезжал прошлой ночью и поцеловал тебя, пока ты спал. Ты помнишь?
— Нет, — ответил мальчик, покачав своей маленькой кудрявой головкой.
— Ты, должно быть, очень крепко спал, маленький Джорджи, и не увидел своего бедного папу.
Ребенок ничего не ответил, но затем, устремив взгляд на Роберта, коротко спросил:
— Где красивая леди?
— Какая красивая леди?
— Красивая леди, которая часто приезжала раньше.
— Он говорит о своей бедной маме, — заметил старик.
— Нет, — решительно и громко сказал мальчик, — не мама. Мама всегда плакала. Я не любил маму…
— Тсс, маленький Джорджи!
— Но я не любил ее, а она не любила меня. Она все время плакала. Я говорю о красивой леди, которая была одета в прекрасное платье и подарила мне золотые часы.
— Он имеет в виду жену моего старого капитана — чудесная женщина, она очень привязалась к Джорджи, и дарила ему подарки.
— Где мои золотые часы? Разреши мне показать джентльмену мои часы, — кричал Джорджи.
— Они в чистке, Джорджи, — ответил дедушка.
— Все время они в чистке, — обиделся мальчик.
— Часы в целости и сохранности, уверяю вас, мистер Одли, — смущенно пробормотал старик и, вынув квитанцию из ломбарда, протянул ее Роберту.
Она была выписана на имя капитана Мортимера: «Часы, с бриллиантами, 11 фунтов».
— Мне часто не хватает нескольких шиллингов, — пожаловался старик. — Мой зять всегда был щедр по отношению ко мне… но… но… есть другие, мистер Одли… и ко мне плохо относятся.
Он вытер несколько слезинок, жалуясь плачущим голосом.
— Пойдем, Джорджи, бравому мальчугану пора спать. Пойдем с дедушкой. Извините, я покину вас на четверть часа, мистер Одли.
Мальчик беспрекословно пошел с ним. У двери старик обернулся и произнес тем же ноющим голосом:
— Приходится доживать свои дни в таком бедном месте, мистер Одли. Я принес много жертв и все еще приношу их, но ко мне плохо относятся.
Оставшись один в сумрачной маленькой гостиной, Роберт Одли сидел в задумчивости, уставясь на пол.
Итак, Джордж уехал, возможно, он получит от него письмо с объяснением, вернувшись в Лондон; но по всей вероятности, он больше никогда не увидит своего старого друга.
— Подумать только, я так привязался к парню, — произнес он, высоко подняв брови.
— Комната так пропитана табаком… — пробормотал он вскоре. — Вреда не будет, если я выкурю здесь сигару.
Он вытащил сигару из коробки; маленький камин еще не погас, и он огляделся в поисках того, чем можно было бы прикурить.
Полуобгоревший, скомканный лист бумаги лежал на коврике перед камином, он поднял его и развернул. Роберт рассеянно посмотрел на написанные карандашом строчки — и вдруг его взгляд поймал кусочек имени — имени, которое занимало все его мысли. Он поднес обрывок бумаги к окну и стал его рассматривать при слабом свете угасающего дня.
Это была часть телеграфной депеши. Верхняя часть сгорела, но более важная, основная часть послания сохранилась.
«…олбойс приезжал в… прошлой ночью и уехал почтовым поездом в Лондон, направляясь в Ливерпуль, откуда должен отплыть в Сидней».
Дата, имя и адрес отправителя сгорели вместе с верхней частью. Лицо Роберта Одли смертельно побледнело. Он аккуратно свернул кусочек бумаги и положил его между листами своей записной книжки.