Молодой человек ухитрился воспользоваться удачей, которая выпала на долю его возлюбленной. Он не давал Фебе покоя до тех пор, пока она не выпросила для него, не без вмешательства госпожи, места помощника конюха в Корте.
Он никогда не выезжал ни с Алисией, ни с сэром Майклом; и лишь раз, в один из немногих случаев, когда госпожа взбиралась на маленькую серую чистокровку, предоставленную в ее распоряжение, он сопровождал ее в поездке верхом. В первые же полчаса он убедился, что как бы грациозно ни выглядела госпожа в своей голубой амазонке, она была весьма посредственной наездницей, и совсем не способна управлять лошадью.
Леди Одли убеждала свою служанку, что она совершает глупость, желая выйти замуж за грубого конюха.
Две женщины сидели вместе у огня в гардеробной госпожи, над домом нависло серое небо, и черный узор плюща темнел на створчатых окнах.
— Я надеюсь, ты не влюблена в это неуклюжее, отвратительное существо, не так ли, Феба? — резко спросила госпожа.
Девушка сидела на низкой скамеечке у ног своей хозяйки. Она не ответила сразу на вопрос госпожи, устремив отсутствующий взор на пламя в камине.
Вскоре она заговорила, скорее рассуждая вслух, чем отвечая на вопрос Люси:
— Я не думаю, что могу полюбить его. Мы с детства были вместе, и я пообещала, что когда мне ми́нет пятнадцать лет, то я стану его женой. Я не смею нарушить сейчас это обещание. Временами я даже составляла предложение, какое скажу ему, отказываясь сдержать свою клятву, но слова замирали у меня на губах, и я сидела, глядя на него, и ком в горле мешал мне вымолвить хоть слово. Я не смею отказать ему. Я часто смотрела, как он сидит и остругивает кол для забора своим огромным ножом, пока мне не начинало казаться, что как раз такие, как он, заманивают своих возлюбленных в уединенные местечки и убивают за то, что они не держат своего слова. Мальчиком он был отчаянным и мстительным. Я однажды видела, как он схватил этот самый нож, ссорясь со своей матерью. Говорю вам, госпожа, я должна выйти за него замуж.
— Глупая девчонка, ты не сделаешь ничего подобного! — возмутилась Люси. — Ты думаешь, что он убьет тебя, не так ли? А не кажется ли тебе, что если он убийца, ты вряд ли будешь в безопасности в качестве его жены? Если ты обманешь его, если он захочет жениться на другой женщине или присвоить твои небольшие деньги, разве он не мог бы тогда убить тебя? Говорю тебе, ты не выйдешь за него, Феба. Во-первых, я ненавижу этого человека, а во-вторых, я не могу расстаться с тобой. Мы дадим ему несколько фунтов, чтобы он смог начать свое дело.
Феба Маркс схватила руки госпожи в свои и конвульсивно сжала их.
— Госпожа, моя хорошая, добрая госпожа! — взмолилась она со страстью. — Не просите меня обманывать его. Говорю вам, я должна выйти за него замуж. Вы не знаете его. Я погибла, если нарушу свое слово. Я должна выйти за него!
— Ну хорошо, Феба, — уступила ее хозяйка. — Я не могу спорить с тобой. За всем этим, должно быть, кроется какая-то тайна.
— Это так, госпожа, — промолвила девушка, отвернувшись от Люси.
— Мне будет жаль потерять тебя, но я обещала быть тебе другом. Чем твой кузен собирается зарабатывать на жизнь, когда вы поженитесь?
— Ему бы хотелось открыть таверну.
— В таком случае, она у него будет, и чем быстрее он упьется до смерти, тем лучше. Сегодня вечером сэр Майкл обедает на холостяцкой вечеринке у майора Магрейва, а моя падчерица с друзьями в Грейндже. Ты можешь привести своего кузена в гостиную после обеда, и я скажу ему, что собираюсь предпринять для него.
— Вы так добры, госпожа, — вздохнула Феба.
Леди Одли сидела в роскошной гостиной, освещенной пламенем камина и восковыми свечами; ее темно-фиолетовое бархатное платье ярко выделялось на янтарного цвета подушках, волосы струились золотым потоком вокруг шеи. Все вокруг нее дышало богатством и роскошью, и странным контрастом всему этому и ее красоте был неуклюжий конюх, который стоял, почесывая голову, в то время как госпожа объясняла ему, что собирается сделать для своей служанки. Обещания Люси были весьма щедры, и она ожидала, что, несмотря на свою неуклюжесть, он хоть и в своей грубой манере, но выразит благодарность.
К ее удивлению он стоял, глядя в пол и не говоря ни слова в ответ на ее предложение. Феба стояла рядом с ним, и, казалось, его грубость неприятно поразила ее.
— Скажи госпоже, что ты благодарен, Люк, — сказала она.
— Да я не так уж и благодарен, — грубо ответил ее любовник. — Пятьдесят фунтов не хватит, чтобы открыть таверну. Пусть будет сто, госпожа.
— Это уж слишком, — возразила госпожа. Ее ясные голубые глаза заблестели от негодования. — Хотелось бы мне знать, откуда такая дерзость.
— О да, тем не менее вы дадите, — ответил Люк со спокойной наглостью, за которой скрывалось нечто большее. — Вы дадите сотню, госпожа.
Леди Одли поднялась со своего места, пристально глядя ему в лицо, затем, подойдя вплотную к своей служанке, произнесла высоким, звенящим голосом, который появлялся у нее в моменты сильного волнения:
— Феба Маркс, ты рассказала этому человеку!
Девушка упала на колени у ног госпожи.
— О, простите меня, простите меня, — рыдала она. — Я бы ни за что не рассказала, он заставил меня!
Глава 15Настороже
Хмурым ноябрьским утром, когда желтый туман низко стелился по лугам и стадо коров с трудом пробиралось сквозь туманный мрак, натыкаясь на чернеющие изгороди или спотыкаясь о небольшие рвы, неразличимые во мгле; когда деревенская церквушка тускло вырисовывалась в призрачном свете; когда все дорожки и двери домов, крыши и серые старые трубы, деревенские мальчишки и бродячие собаки — все казалось причудливым и таинственным в этой полутьме, Феба Маркс и ее кузен Люк проходили через кладбище Одли и вскоре предстали перед дрожащим от холода помощником приходского священника, чье облачение стало сырым от утреннего тумана и повисло на нем мокрыми складками, и настроение которого отнюдь не улучшилось от того, что ему пришлось пять минут ожидать жениха и невесту.
Одетый в свой выходной костюм, мешковато сидевший на нем, Люк не выглядел красивее, чем обычно; но зато Феба, облаченная в изящные шуршащие шелка серого цвета, подаренные госпожой, смотрелась, как заметили немногие зрители этой церемонии, совершенной леди.
Но леди туманной и призрачной, смутных очертаний и тусклого цвета, чьи глаза, волосы, лицо и платье настолько слились с бледными тенями, что в мрачном свете туманного ноябрьского утра какой-нибудь суеверный незнакомец мог принять невесту за привидение какой-то совсем другой невесты, давно скончавшейся и похороненной за церковной оградой.
Мистера Люка Маркса, героя церемонии, это мало занимало. Он обеспечил себе жену по собственному выбору и получил предмет своих желаний — таверну. Госпожа предоставила ему 75 фунтов, необходимых для покупки небольшой гостиницы с трактиром, с запасом пива и спиртных напитков, расположенной в центре маленькой деревушки на вершине холма под названием Маунт-Стэннинг. На вид это был невзрачный домишко: ветхий и побитый непогодой, он стоял на возвышении, открытый всем ветрам, отгороженный лишь несколькими голыми и старыми тополями, которые выросли быстрее, чем набрали силу, и имели вследствие этого жалкий и заброшенный вид. Ветер дул по-своему у гостиницы «Касл» и временами жестоко использовал свою мощь. Этот ветер так разбивал и гнул низкие, крытые соломой крыши хозяйственных построек и конюшен, что они накренились вперед, словно шляпа, свисающая с низкого лба деревенского хулигана; этот ветер так сотрясал деревянные ставни на узких створчатых окнах, что они разбивались и болтались на ржавых петлях; этот ветер перевернул голубятню и разбил флюгер, который был дерзко установлен на самом верху, чтобы вещать о могуществе стихии; этот ветер раздувал огонь на любом, самом скромном деревянном украшении и с презрительной яростью терзал и разметал его; этот ветер оставлял мох на бесцветной поверхности оштукатуренных стен; одним словом, этот самый ветер расшатывал, разрушал и раскалывал груду ветхих строений, а затем с пронзительным воем уносился прочь — буйствовать в своей необузданной стихии. Бывший владелец таверны упал духом и устал от бесконечной борьбы со своим могучим врагом, ветру была предоставлена свобода действий, а таверна «Касл» медленно приходила в упадок. Но несмотря на это, внутри, за дверями, она продолжала процветать. Крепкие гуртовщики заглядывали в маленький бар, чтобы выпить; состоятельные фермеры проводили вечера, беседуя о политике, в низенькой, обшитой деревянными панелями гостиной, пока их лошади жевали подозрительного вида смесь из заплесневелого сена и вполне сносных бобов в полуразрушенных конюшнях. Временами даже участники охоты в Одли останавливались в гостинице «Касл», чтобы выпить и покормить лошадей; а однажды, по великому незабываемому случаю, владелец охотничьих собак заказал ужин на тридцать персон, и хозяин таверны чуть не сошел с ума от важности заказа.
Итак, Люк Маркс, став владельцем таверны «Касл» в Маунт-Стэннинге, считал, что ему крупно повезло.
Жениха и невесту ожидал фаэтон, чтобы отвезти их в новое жилище, и несколько простых деревенских жителей, которые с детства знали Фебу Маркс, слонялись у церковных ворот, чтобы пожелать ей счастливого пути. Ее бледные глаза стали еще бледнее от пролитых слез и красных кругов вокруг глаз. Жениха раздражало это проявление чувств.
— Чего ты ревешь, золотце? — свирепо спросил он. — Если не хотела выходить за меня, сказала бы сразу. Я что, собираюсь убить тебя?
Служанка госпожи вздрогнула, когда он заговорил с ней, и плотнее закуталась в свою маленькую шелковую накидку.
— Да ты замерзла в этом своем пышном наряде, — заметил Люк, с брезгливостью посмотрев на ее дорогое платье. — Почему это женщинам обязательно надо одеваться, как господа? Уж я тебе не буду покупать шелковых платьев, точно говорю.
Он усадил дрожащую девушку в фаэтон, укутал ее грубым покрывалом и поехал прочь сквозь густой туман, сопровождаемый негромкими приветственными криками нескольких мальчишек, которые сгрудились у ворот.