«Я знаю, что должен делать, – думал он, – невзирая на то, что мой долг шаг за шагом ведет меня к дому, который я люблю, грозя его разрушить. Надо начать с другого конца и восстановить историю Элен Талбойс с того часа, когда уехал Джордж, и до похорон на церковном кладбище в Вентноре».
Окликнув кэб, Роберт поехал в Фигтри-Корт. Дома он написал несколько строк Кларе Талбойс и успел отправить письмо с главного почтамта до шести часов, сэкономив таким образом целый день. Он просил Клару выяснить название портового городка, где Джордж впервые встретился с отставным капитаном Молдоном и его дочерью. Хотя молодые люди были достаточно близки, Роберт мало что знал о недолгой супружеской жизни своего друга.
С того часа, как Джордж Талбойс прочел сообщение о смерти жены в «Таймс», он избегал любых упоминаний о короткой истории своего семейного счастья, так внезапно прервавшегося. Джордж не переставал упрекать себя в том, что оставил молодую жену, и Роберт практически ничего не знал об этом периоде жизни своего школьного товарища. Но поскольку через четыре недели после женитьбы Джордж отправил сестре письмо из Хэрроугейта, то скорее всего, именно там молодожены провели медовый месяц.
Мистер Одли попросил, чтобы Клара Талбойс отправила ответ телеграфом: не хотел терять целый день – и уже утром следующего дня получил депешу с названием прибрежного городка: «Уайлдернси, Йоркшир».
Он немедленно отправился на вокзал Кингс-Кросс и взял билет до Уайлдернси на экспресс, отправлявшийся без четверти два.
Ревущий состав стремительно унес его на север по пустынным равнинам с голыми кукурузными полями, слегка тронутыми свежей зеленью. Эта северная дорога казалась молодому адвокату странной и незнакомой, а бескрайние просторы зимнего пейзажа страшили своим неприкрытым одиночеством. Осознание цели путешествия омрачало все, на что падал его отсутствующий взгляд; Роберт вновь и вновь обращался к гораздо более мрачной картине, что представлялась его встревоженному уму.
Когда поезд прибыл на конечную станцию Халл, уже стемнело, однако путешествие мистера Одли на этом не закончилось. Растерянный и полусонный, он прошел сквозь толпу носильщиков и груды разнокалиберного багажа, которым обременяют себя путешественники, к другому поезду, который должен был доставить его в Уайлдернси по железнодорожной ветке, идущей вдоль Северного моря.
Через полчаса после отправления из Халла в открытое окно подул свежий морской бриз, а еще час спустя поезд остановился на тихой пустынной станции, где его встретили начальник, который стал звонить в колокол, и два носильщика. Мистер Одли был единственным пассажиром, сошедшим в Уайлдернси. Не успел он собраться с мыслями, как поезд унесся прочь. Подозвав носильщика, Роберт указал на чемодан.
– Не могли бы вы отнести это в ближайшую гостиницу? Если, конечно, у них найдется приличный номер, где я мог бы остановиться на ночлег.
– Да хоть тридцать номеров, сэр! – рассмеялся носильщик, водрузив чемодан на плечо. – В это время года в Уайлдернси никого, кроме местных жителей, днем с огнем не найдешь. Пойдемте, сэр.
Носильщик открыл деревянную дверь в стене, и Роберт вдруг оказался на ухоженном широком газоне, окружавшем огромное квадратное здание, контуры которого вырисовывались на фоне зимнего неба. Его черную монолитность подчеркивали два освещенных окна, отстоявших далеко друг от друга и мерцавших в ночи красноватым светом, точно огни маяков.
– Отель «Виктория», сэр, – сообщил носильщик. – Вы не поверите, летом здесь яблоку негде упасть.
При виде нетронутой лужайки, пустых деревянных беседок и темных окон действительно с трудом верилось, что еще недавно здесь кипела жизнь и счастливые, веселые люди наслаждались ясной летней погодой. Впрочем, Роберт заявил, что охотно верит, и покорно последовал за своим проводником к маленькой боковой двери в уютный бар, где летние посетители из тех, что поскромнее, могли заказать напитки без дополнительных затрат на официантов в белых жилетах, стоящих на страже у главного входа.
Сейчас, в февральский холод, в отеле оставалось очень мало обслуживающего персонала, поэтому сам хозяин провел Роберта в небольшой зал с полированными столами красного дерева и мягкими креслами, который он назвал кофейной комнатой. Роберт сел поближе к огню и с удовольствием вытянул уставшие ноги, а отельер пошевелил кочергой угли в камине.
– Если вам нужен отдельный номер, сэр…
– Нет, спасибо, – перебил его Роберт, – мне и здесь неплохо. Буду весьма признателен, если вы распорядитесь насчет бараньей отбивной и пинты хереса.
– Сию минуту, сэр.
– Буду еще более признателен, если вы уделите мне несколько лишних минут: хотел бы кое о чем вас расспросить.
– С превеликим удовольствием, сэр, – добродушно отозвался хозяин. – В межсезонье у нас скука смертная, и мы, можно сказать, на руках носим гостей, которые все-таки приезжают. Предоставлю вам любые сведения об окрестностях и достопримечательностях Уайлдернси, – добавил он, невольно процитировав карманный курортный путеводитель, который продавал в баре.
– Спасибо, окрестности в следующий раз, – махнул рукой Роберт. – Сейчас меня больше интересуют люди, некогда проживавшие в этих местах.
Владелец гостиницы любезно улыбнулся и кивнул, выражая готовность рассказать биографии всех жителей городка, если мистеру Одли угодно.
– Сколько лет вы здесь живете? – задал Роберт первый вопрос, доставая записную книжку. – Кстати, вас не смутит, если я запишу ваши ответы?
– Ничуть, сэр, – ответил мужчина, явно наслаждаясь вниманием к своей персоне. – Расскажу все без утайки…
– Итак, вы проживаете здесь уже…
– Шесть лет, сэр.
– То есть с пятьдесят третьего года?
– Если быть точным, то с ноября пятьдесят второго, сэр. Прежде у меня было свое дело в Халле. Этот дом достроили в октябре месяце, а в ноябре я въехал.
– Не помните ли вы капитана военно-морского флота, к тому времени уже отставного, по фамилии Молдон?
– Капитана Молдона, сэр?
– Я вижу, вы его помните.
– Как не помнить, сэр! Один из наших лучших клиентов. Вечерами сидел в этой самой комнате, хотя стены здесь никак не хотели сохнуть, и мы почти год не могли оклеить их обоями. В пятьдесят втором, в рождественские праздники, его дочка вышла замуж за молодого офицера, полк которого квартировал здесь. Они поженились, сэр, и отправились в свадебное путешествие на континент на целых полгода, а затем вернулись в наши места. А потом джентльмен вдруг уехал в Австралию, бросил жену, едва родился ребенок. История наделала много шуму в Уайлдернси, сэр, и миссис… миссис… забыл, как ее звали…
– Миссис Талбойс, – подсказал Роберт.
– Точно, Талбойс! Так вот, я и говорю, сэр, ее все любили и жалели: уж такая была хорошенькая и приветливая – не передать!
– А вы помните, как долго капитан Молдон с дочерью оставались в Уайлдернси после того, как мистер Талбойс их покинул?
– Вот не скажу, сэр. Помню только, что мистер Молдон сидел на этом самом месте и рассказывал всем кому не лень, как дурно обошлись с его дочерью и как подло обманул его доверие молодой человек. А сколько пробыли… Нет, не помню, сэр. Впрочем, миссис Баркомб наверняка знает.
– Миссис Баркомб?
– Да, сэр, владелица дома номер семнадцать в Норт-коттеджис. Мистер Молдон с дочерью некоторое время там проживали. Это добрая, приветливая женщина, и я уверен, она расскажет вам все, что знает.
– Благодарю вас. Миссис Баркомб я навещу завтра. И последний вопрос. Вы бы узнали миссис Талбойс, если бы вам довелось с ней встретиться?
– Конечно, сэр. Как свою собственную дочь!
Мистер Одли записал адрес миссис Баркомб, поел, выпил две рюмки хереса, выкурил сигару и отправился спать.
Заснул он быстро, поскольку изрядно вымотался, непрестанно туда-сюда переезжая. Тем не менее спал чутко и сквозь сон слышал безутешный вой ветра в песчаных дюнах и однообразный рокот волн на берегу. Сопровождая его тоскливые мысли, эти печальные звуки беспорядочно повторялись в неизменной последовательности и складывались в дремлющем мозгу в невероятные фантастические картины, которые все же имели какое-то смутное отношение к реальным событиям. В тревожном сне он увидел Одли-Корт, который неведомые силы вырвали из зеленых лугов Эссекса и перенесли на пустынный холодный берег, отдав на расправу северным ветрам. И вот уже бурное море обрушивается на древние стены, грозя стереть с лица земли дом, который он любил. Стремительные волны подкатываются все ближе и ближе к величественному особняку, и в серебряной пене вдруг появляется бледное светящееся лицо. Это миледи превратилась в русалку и угрожает погубить дядюшку. Над серым клокочущим морем нависли громадные тучи, чернее самой непроглядной ночи; он, Роберт, пристально вглядывается в мрачный горизонт, тучи медленно расходятся, и из-за них бьет узкий луч света – надежда на спасение.
Проснувшись, Роберт вспомнил этот сон, и тяжкое бремя свалилось с его груди. Он вновь уснул и пробудился при ярком свете солнца, когда горничная, постучав в дверь, пронзительным голосом объявила, что уже половина девятого. Без четверти десять Роберт вышел из гостиницы «Виктория» и отправился к миссис Баркомб.
Ряд строгих домов тянулся до маленькой гавани, где стояли на якоре два или три торговых судна и пара угольных барж. За гаванью вырисовывалась на зимнем горизонте унылая казарма, серая и холодная, отделенная от городка узким ручьем с перекинутым через него подъемным мостом. Единственным ярким пятном, нарушавшим нейтральную картину серых каменных домов и свинцового моря, был алый мундир часового, который ходил взад и вперед между двумя пушками, установленными перед стенами казармы.
С одной стороны гавани уходил далеко в море длинный каменный пирс, будто выстроенный нарочно для отъявленного мизантропа, не способного вынести даже малолюдный Уайлдернси и стремящегося еще больше отдалиться от своих собратьев. На этом пирсе Джордж Талбойс впервые встретил будущую жену – в ослепительном сиянии летнего неба и под музыку ревущего оркестра. Именно там молодой корнет впервые поддался роковому увлечению, которое оказало столь мрачное влияние на его последующую жизнь. «Захудалый курортишко, – сердито подумал Роберт, – такого силача сгубил! Он пришел сюда с открытым сердцем, не имея опыта общения с женщинами, кроме как на выставке цв