Всадники спешились и начали неспешно приближаться к моему отцу. Батюшка не спешил отдавать нам свои почести, вальяжной походкой приблизился к дверце кареты и распахнул дверь. Из темных недр вынырнули трое мелких мальчуганов, которых я еще ни разу не видела, и, едва не шатаясь, выбралась мачеха.
На лице некогда первой красавицы империи красовался огромный синяк, который не могли спрятать даже косметические крема и маскирующие чары. Она несмело подняла на нас глаза и присела в реверансе. Только не поднялась из него, начав заваливаться на бок. Взмах руки, и стража подхватывает дрожащую в одном летнем платье женщину.
В глазах мужа полыхнул такой гнев, что даже мне стало страшно от перспектив, ожидающих моего отца. Как бы суров и неприступен ни был Север, женщин там ценили и лелеяли. Даже меня, нахалку и далеко не идеальную леди с блистательной репутацией, и то едва ли не на руках носили.
А моя спившаяся мачеха выглядела, словно узник самой жуткой темницы. Ее шатало из стороны в сторону, а синяк только добавлял жути. И это леди из благородной семьи? Да курам на смех! Отец, наверное, считал меня совсем дурой, а моего мужа равнял по себе. Вот только я едва сдерживала порыв своего защитника выхватить меч и одним ударом отсечь моему непутевому родителю безмозглую голову.
Глава 26
Отец только хмыкнул и вальяжной походкой направился к нам. Он даже не посмотрел в сторону упавшей мачехи. Подплыв, по-другому и не скажешь, папенька не очень-то низко поклонился и растянул губы в притворной улыбке.
– Всего вам светлого, герцог, – он вновь поклонился моему мужу.
– И вам, – Бореальд явно был раздражен, и очень сильно.
– Надеюсь, своим поведением, – он махнул в мою сторону, – моя глупенькая дочь не доставила вам особых проблем?
– Она мне не доставляет их, – муж прижал меня к теплому боку.
– Вы не стесняйтесь, про ее шашни слухи дошли даже до нашего поместья, – папа сурово сдвинул брови.
– О, про какие же? – натурально удивился мой блондин.
– Как, вам еще не доложили? – отец удивился сильнее мужа. – Плохо у вас прислуга следит за женщинами и наказывает их.
– Что, простите? – у Бореальда даже глаз дернулся от такого заявления.
– Не волнуйтесь, – папенька не замечал рассерженного состояния моего мужа.
– О чем же мне не стоит волноваться? – ехидства в голосе не было ни на грамм.
– Я научу свою безмозглую дочь, что не стоит порочить светлое имя герцога и мужа.
– А разве она его порочит? – усмехнулся Бореальд.
– Еще бы, добровольно лечь под императора! И это при живом-то муже! – воскликнул отец, и напряглись даже солдаты, находящиеся возле него.
– Милая, с кем же ты мне изменяешь? – Бореальд поцеловал меня в макушку.
– О, с самым лучшим мужчиной в мире, – я с придыханием ответила ему.
– Какая ты у меня умница, – и злые глаза опять уставились на мужчину внизу.
– Как вам не стыдно, – тут уже отец пошел в атаку. – Подкладывать мою доченьку под императора! Это бесчестно по отношению к имени ее семьи.
– Вы хотите сказать, – герцог отстранился от меня, – что моя жена порочит ваше имя?
– Конечно, – отец не понимал иронии, – она своим развратом позорит меня и своих братьев.
– Милая моя развратница, – Бореальд протянул мне руку со ступенек. – Может, ты удалишься к себе в покои?
– Ну что ты, дорогой, – я осторожно приняла его руку. – Я с удовольствием посмотрю, как голова моего непутевого папаши покатится по нашей подъездной дорожке.
– Что? – отец резко побледнел.
– Схватить! – и по приказу мужа стража резко метнулась к моему отцу.
– Я пожалуюсь на вас, – папа завопил на весь двор.
– Кому же, позвольте узнать? – меч тут же появился в руках моего супруга.
– Императору, – не задумываясь, выпалил родитель.
– Так жалуйтесь, – на полном серьезе произнес Бореальд.
– Кому? – батюшка застыл перед нами, словно истукан
– Мне, – муж вновь привлек меня к себе. – Вот он я перед вами. Жду, когда начнете жаловаться.
– Император? – похоже, даже у моего отца имелись зачатки мозга, и он начал понимать опасность ситуации, в которую влип по своей глупости.
– Собственной персоной, – Бореальда можно было рисовать сейчас на портретах для дворцовых залов.
– Императрица? – папа взглянул на меня и сильнее побледнел.
– Конечно, – я плотнее прижалась к мужу. – Я его законная супруга.
– Простите, ваше величество, – онемевшими губами прошептал мужчина.
– За оскорбление моей супруги? – изогнул бровь мой блондин. – Или за обещание выпороть ее перед всеми моими людьми?
– За все, – мужчина прямо у нас на глазах седел и превращался в древнего старика.
– Думаю, народ не поймет, если вам простят оскорбление их императрицы, – Бореальд повелительно махнул рукой. – Этого пропойцу заточить в темницу до вынесения приговора, остальных разместить по покоям и провести досмотр. Отчет мне на стол.
– Пойдемте, супруг мой, – я перехватила его под локоть. – Нам еще надо успеть подписать документы на изменение политики южных земель насчет отношения к магам и ведьмам.
– Тут ты права, моя хорошая, – и мы удалились под завывания отца.
Мы шли по направлению к временному рабочему кабинету, когда меня начинала накрывать истерика. Руки и ноги стали дрожать, из-за чего мужу пришлось поднять меня на руки и, как принцессу из сказки, нести до пункта назначения.
Осторожно усадив на диван, он закутал меня в плед и начал укачивать в своих объятиях, словно маленького ребенка. А слезы все сильнее подступали к горлу, не давая дышать и мучая тяжелыми судорожными схватками. По моим ресницам и рубашке мужа растекались черные разводы от косметики. Губы предательски дрожали и пропускали всхлипы. Я размазывала слезы по тонкому белому полотну, глотая соленую влагу и пытаясь сдерживаться из последних сил.
Но стоило теплым губам Бореальда ласково пройтись по моей щеке, собирая влажные капельки, как истерика накрыла с новой силой, захлестывая меня с головой, словно огромная волна обрушиваясь на мою многострадальную голову. Она смывала на своем пути все: воспитание, правила, маски и мои собственные эмоции. Вырывала наружу ту темную часть меня, которую я прятала даже от самой себя.
Она, словно клеймо, на всю жизнь занозой засела в моей душе. Ненависть, которая не скрывалась даже под маской милой и наивной девушки. Та самая крупица, которую в меня посадил своими действиями отец в тот самый страшный день в моей жизни.
Сейчас я ненавидела всех на своем пути, даже не было жалко своего родного отца, отправившегося в тюрьму, и спившуюся мачеху, которая в покоях еле живая лежала в окружении служанок и лекарей. Мне хотелось только одного, чтобы они ответили за все. И это темное не успокоилось, пока я не уснула под тихий шепот моего мужа.
Глава 27
Утро меня встретило дикой головной болью и сухостью во рту. Словно вчера я не плакала, а повторяла подвиг из Лазурного дворца. Но нет, нервы вином вчера мы не лечили, а только я рыдала в объятиях мужа, пока он меня успокаивал.
С кровати я вставала, пошатываясь во все стороны. Стакан сока на прикроватной тумбочке показался мне благословением богов. Я, не задумываясь ни о чем, прижалась губами к прохладному боку, жадными глотками осушила его почти наполовину. Только потом на задворках мелькнула мысль о странном привкусе. Но это я поняла, уже заваливаясь вперед лицом.
Последнее, что я запомнила, это темное отполированное дерево паркетного пола, в которое я фактически врезалась носом. Сознание благополучно покинуло меня.
Не знаю, каким чудом, но лицо не болело и последствий соприкосновения с полом я пока не почувствовала. Да что там, я вообще пока ничего не чувствовала. Только ломящее чувство тяжести во всем теле, словно у меня вместо костей были раскаленные штыри.
Разлепив глаза, я увидела, как передо мной растекается, по-другому не скажешь, темное пятно на ярком светлом фоне. Я никак не могла понять, что вообще происходит и как я тут очутилась. Все, что меня окружало, это белоснежное свечение и непонятное абстрактное черное пятно, которое постоянно шевелилось, извивалось и менялось.
Я с огромными от ужаса глазами сидела в переливающемся свете и смотрела на это нечто, пока из него вырисовывался силуэт. Тонкий женский стан ткался из воздуха, заполняя собой светящееся пространство. Фигура была настолько эфемерна, что я боялась моргать, вдруг исчезнет.
Еще несколько ударов сердца, и передо мной во всей своей красе предстала женщина, чей портрет до сих пор украшает парадную лестницу императорского дворца. Жиралиа Лаутерлитская собственной умершей персоной парила передо мной, почти как живая. От удивления даже пару раз я ущипнула себя за запястье. Не помогло, женщина все так же стояла, словно живая.
– Не стоит бояться, деточка, – легко рассмеялась моя галлюцинация, – я не мстительный призрак. Я всего лишь страж, искупающий свои темные грехи перед императорским родом.
– Вы же давно мертвы? – я зачарованно всматривалась в поистине красивые черты лица.
– Тут ты права, – она присела на пол, – мое тело давно съедено червями в земле сырой, а вот дух вполне жив. Увы, мне не удастся упокоиться еще лет так тысяч сто. Такова моя тяжкая расплата за все совершенное.
– Тогда зачем вам я? – вспомнила-таки, с чего все началось.
– Мне, дорогая, ты без надобности, – хмыкнула женщина. – А вот кому-то другому очень нужна твоя смерть. Признаться, не ожидала, что так скоро встречу последний ключ. Знаешь, девочка, твоя судьба терниста и болезненно трудна. Но в мире ходят слухи, что чем больше мы заплатим в детстве, тем больше нам даруют в старости. Я эту истину хлебнула сполна и поняла, что все так и есть. Сама выросшая без всего, я старалась дать собственному сыну все. И в кого он вырос?
– В мужчину? – я подозрительно смотрела в ее горящие глаза.
– Если бы! – воскликнула та эмоционально. – Он вырос в размазню, который даже с мечом совладать не мог. Ты даже не представляешь, сколько я приложила сил, чтобы женить своего бездаря. Так это полбеды, он еще смел воротить нос от девиц и везде таскаться за своим белобрысым приятелем, словно собачка на побегушках. Последней каплей терпения стал тот момент, когда я застала эту обнимающуюся парочку на троне. Тогда-то блондин лишился головы, а мой непутевый отпрыск обзавелся женой. И я сама лично стояла над их постелью каждую ночь, чтобы вскоре увидеть внука. Стоило моей невестке забеременеть, как она по-быстрому покинула покои мужа и перебралась поближе ко мне, чтобы в назначенный час родить и сбежать из дворца. Умная была девочка. Согласилась, что пожизненное содержание на Юге привлекательнее гроба или мужа идиота. Потому не верь всему, что пишут в книгах, тебе ведь суждено писать ис