Убийца навис над Джейсоном с пистолетом в руке:
— Пришел час твоей казни, Дельта. В назначенный день. Ты ответишь за все свои дела.
Борн изогнулся и покатился по полу, по крайней мере он умрет в движении! Мерцающую комнату заполнил грохот выстрелов. Раскаленные шомпола пронзили ему шею, ноги, поясницу… Не останавливаться, катиться!
И вдруг выстрелы смолкли. Где-то неподалеку замолотили по дереву, по железу; громче, настойчивее. Затем где-то в коридоре что-то рухнуло и зазвучали голоса людей, топот ног и поверх всего этого — пронзительный вой сирен.
— Тут! Он тут! — истошно закричал Карлос.
Безумие! Убийца звал преследователей сюда, к ним! Рассудок обернулся безумием, все в мире потеряло смысл!
Дверь с грохотом распахнулась, пропустив высокого человека в черном пальто. С ним был еще кто-то, но Джейсон уже не мог разглядеть. Глаза его застилал туман, очертания и звуки мутились, тускнели. Он куда-то катился. Прочь… Прочь…
И он отчетливо увидел то, чего ни за что на свете не желал бы видеть. Плечи, плывшие над узкобедрым торсом, в конце полутемного коридора. Карлос! Его вопли открыли ловушку; убийце удалось их перехитрить. Карлос уходил!
— Карлос… — Борн знал, что его не услышат, из горла вырывался лишь невнятный шепот, и, напрягшись, выдохнул: — Это он… Карлос!
В суматохе кто-то выкрикивал бесполезные команды, приказы тонули в цепенящем ужасе. А затем в поле его зрения возникла фигура. К нему ковылял калека, человек, пытавшийся застрелить его на кладбище под Парижем. Конец! Джейсон, перевернувшись, подполз к догорающей шашке, схватил ее и направил на калеку с тростью, словно пистолет:
— Ну! Давай! Подходи, ублюдок! Я выжгу тебе глаза… Думаешь убить меня? Не тут-то было! Я сам тебя убью. Я тебе выжгу твои глаза!
— Ты не понял, — произнес калека дрогнувшим голосом. — Дельта, это я, Конклин. Я был не прав…
Огонь жег ему палец, жег глаза!.. Безумие. Теперь вокруг него все рвалось, ослепляя, оглушая. Вслед за каждым разрывом из джунглей раздавался пронзительный крик… крики.
Джунгли. Тамкуан. Повсюду влажный, жаркий смрад. Но они наконец дошли. Теперь лагерь в их руках!
Взрыв слева… Он увидел! Высоко над землей, между двумя деревьями — бамбуковая клетка. Внутри нее кто-то шевелится. Он жив! Снять его оттуда, добраться до него!
Справа донесся крик. Тяжело дыша, кашляя, к густым зарослям хромает человек с ружьем в руках. Тот самый. Вспышка высветила белокурые волосы. Нога сломана во время приземления с парашютом. Мерзавец. Подонок, который проходил подготовку с ними вместе, изучал с ними вместе карты, полетел с ними вместе на север… и все это время готовил им западню! Предатель, сообщивший врагу по рации их точное местонахождение в непроходимых джунглях Тамкуана.
Борн! Джейсон Борн — предатель, шваль!
Догнать его! Пока он не ушел! Убить! Убить Борна! Он враг! Огонь!
Он не упал! Голову его разнесло вдребезги — но она вновь на месте. Он идет ко мне! Что это? Сумасшествие. Тамкуан…
— Пойдем, — произнес хромой человек, выходя из джунглей в комнату, ту комнату. — Мы не враги. Пойдем с нами.
— Прочь! — Борн бросился к осевшему на пол экрану. Это было его прибежище, саван, пелена, какую накидывают на новорожденного, обивка гроба. — Ты враг! Я всех вас уничтожу! Мне плевать! Не понимаешь? Я Дельта! Каин вместо Чарли, Дельта вместо Каина! Чего тебе еще от меня нужно? Я был — и не был! Я есть — и меня нету! Ублюдки! Ублюдки! Ну! Подходи!
— Сходите за ней. Приведите ее, — произнес еще один, более глубокий и ровный голос.
Вой сирен, все время нараставший, смолк. Кругом воцарилась темнота. Мощная волна приподняла Джейсона к темному небу — чтобы тут же обрушить вниз, в адскую, кипящую водную бездну. Он погружался в вечность невесомой… памяти. Взрыв осветил ночное небо, огненная диадема поднялась над черными водами. И вслед за этим он услышал голос, льющийся с небес и заполняющий всю землю:
— Джейсон, любимый мой. Единственный. Вот моя рука. Возьми ее. Держи крепко, Джейсон. Крепко, мой любимый…
С темнотой на душу его сошел покой.
ЭПИЛОГ
Бригадный генерал Кроуфорд положил папку с документами на диван рядом с собой.
— Мне это больше не нужно, — сказал он Мари Сен-Жак, сидящей напротив него в кресле. — Я просмотрел все несколько раз, пытаясь отыскать нашу ошибку.
— Вы сделали допущение, какого делать было нельзя, — проговорил третий присутствующий в гостиничном номере, психиатр Моррис Панов; он стоял возле окна, сквозь которое лилось утреннее солнце, так что его бесстрастное лицо оставалось в тени. — А я позволил вам его сделать, и это останется на моей совести на всю жизнь.
— Прошло почти две недели, — нетерпеливо сказала Мари. — Я хочу определенности. Я полагаю, что имею на это право.
— Имеете. То было безумие, именуемое вседозволенностью.
— Безумие, — согласился Панов.
— Ему нужна опека, — добавил Кроуфорд. — Я подпишусь под своим утверждением. Это продлится еще долго.
— Опека? — нахмурилась Мари.
— Мы еще поговорим об этом. — Генерал взглянул на Панова. — Это важно с любой точки зрения. Надеюсь, все с этим согласятся.
— Пожалуйста! Джейсон — кто он?
— Его имя — Дэвид Уэбб. Был офицером дипломатической службы, специалистом по Дальнему Востоку, прежде чем разорвал отношения с правительством пять лет назад.
— Разорвал?
— Отставка по взаимному соглашению. Его работа на «Медузу» исключала продолжение официальной карьеры. О Дельте шла дурная слава, а слишком многие знали, что это Дэвид Уэбб. Таких людей не ждут на дипломатических конференциях. И не стоит им там быть. Затянувшиеся раны начинают кровоточить при их появлении.
— Он действительно был таким, как о нем говорят? В «Медузе»?
— Да. Я видел. Он действительно был таким, как о нем говорят.
— Невозможно поверить, — сказала Мари.
— Он потерял нечто очень важное и оказался не в силах смириться с утратой. Он мог лишь крушить все на своем пути.
— Что потерял?
— Семью. Семья жила в пригороде Пномпеня, на берегу Меконга. Его жена по происхождению таиландка, у них было двое детей. Как-то раз, когда жена с детьми были возле реки, неизвестно откуда взявшийся самолет сбросил две бомбы и обстрелял местность. Когда он прибежал, купальня была взорвана, а изрешеченные тела жены и детей плавали в воде.
— О Боже, — прошептала Мари. — Чей это был самолет?
— Так и не выяснили. Ханой отрицал свою причастность, Сайгон утверждал, что самолет не наш, Камбоджа тогда была нейтральной; никто не хотел брать ответственность на себя. Уэбба душила жажда мести; он уехал в Сайгон и завербовался в «Медузу». В их зверскую практику он привнес интеллект и профессионализм. Он стал Дельтой.
— Это там он встретил д’Анжу?
— Да, но позднее. К тому времени Дельта уже был известен. Северовьетнамская разведка назначила огромную цену за его голову, и не секрет, что некоторые из наших людей собирались на нем заработать. Затем в Ханое узнали, что у Дельты в Сайгоне служит брат, и, хорошенько прощупав, насколько братья близки, решили подстроить ловушку. Они выкрали лейтенанта Гордона Уэбба и подослали туземца, который сообщил, что он содержится в Тамкуане. Дельта клюнул на приманку; набрал команду из медузовцев, которые хорошо знали район, включив туда и туземца — двойного агента, — выбрал ночь, когда на север не вылетал ни один самолет. Д’Анжу был в той же команде. Но там был и другой человек, не вьетнамец, но купленный Ханоем: специалист по связи, способный вслепую собрать коротковолновую рацию. Именно это он и сделал, сообщив Ханою о местонахождении команды. В конце концов Уэбб выбрался из переделки, освободил брата и разоблачил обоих: двойного агента и белого. Вьетнамец исчез в джунглях, белый не успел. Дельта казнил его на месте.
— И этот человек был… — пристально глядя на генерала, начала Мари.
— Джейсон Борн. Австралиец из Сиднея, завербованный «Медузой», торговец оружием, наркотиками и людьми; преступник, чьи услуги, однако, оказывались очень полезными, если ему хорошо платили. В интересах «Медузы» было скрыть обстоятельства его смерти. А годы спустя, когда была создана корпорация «Тредстоун» и Уэбба туда позвали, он сам взял себе имя Джейсона Борна — человека, который предал его и которого он убил. На то были причины: достоверно и поддается проверке.
— Чем он занимался, прежде чем пришел в «Тредстоун»? — спросила Мари.
— Преподавал в маленьком колледже в Нью-Гемпшире. Жил изолированно; поговаривали, что медленно сжигал себя. — Генерал взял папку. — Это основное, мисс Сен-Жак. Остальное скажет вам доктор Панов, который дал мне понять, что мое присутствие больше не нужно. Есть, однако, одна деталь, которую вам знать необходимо. Это прямой приказ из Белого дома.
— Опека, — сказала Мари.
— Да. Где бы он ни был, какой бы облик ни принял, как бы хорошо ни замаскировался, он будет все время находиться под наблюдением. Столько, сколько понадобится, — даже если событие, для которого его готовят, никогда не произойдет.
— Объяснитесь, пожалуйста.
— Он единственный, кто когда-либо видел Карлоса. Кто знает его в лицо; правда, это воспоминание скрыто в темных закоулках его памяти. Из того, что он говорил, мы поняли, что Карлос известен многим — либо государственный деятель, либо журналист, банкир. Это совпадает с общепринятой версией, возможно, когда-нибудь образ Карлоса прояснится в его памяти. Полагаю, вы уже беседовали с доктором Пановым. Он подтвердит мои слова.
— Это правда, Мо? — обернулась к Панову Мари.
— Это возможно, — сказал тот.
Кроуфорд ушел. Мари налила кофе себе и доктору. Панов опустился на диван, где раньше сидел генерал.
— Место еще не остыло, — улыбнулся он. — Кроуфорд весь взмок, аж до самого своего знаменитого зада. Да и немудрено, они все там взопрели.
— Что должно произойти?
— Пока ничего. До той поры, пока я не скажу им, что можно начинать. Это может продлиться месяцы, возможно, года два… Пока он сам не почувствует, что готов.