Мари улыбнулась в ответ и взяла бутылку.
— Вы замечательные люди, и вы не представляете, как я вам благодарна. Если когда-нибудь будете в Канаде, я приготовлю вам лучший в Онтарио обед по-французски!
— Спасибо, мисс, — сказал водитель.
Борн разглядывал повязку на плече, щурясь всматривался в мутное отражение в грязном, с подтеками зеркале, привыкая к тусклому свету грязной комнатенки.
Он не ошибся. Все было точно как ему представлялось: выцветшая красная дверь, разбитые окна, ржавые перила. Несмотря на то, что он явно был ранен, никто не задал ни единого вопроса. Пересчитав деньги, управляющий как бы между прочим бросил:
— Если есть деньги и нужен будет доктор, можно подыскать такого, что держит язык за зубами.
— Буду иметь в виду.
К счастью, рана была легкой. Пока он не найдет лучшего доктора, чем тот, что практикует тайком на Штепдекштрассе, хватит и пластыря.
Если стрессовая ситуация заканчивается телесным повреждением, нужно учитывать, что ущерб может быть как физическим, так и психологическим. Может возникнуть отвращение к боли, телесным травмам. Не пытайтесь рисковать, но, если есть время, дайте себе возможность приспособиться. Не паникуйте…
А он запаниковал; некоторые участки тела словно онемели. И хотя раны на плече и на виске были настоящими и болели, ни та, ни другая не могли повлечь неподвижности. Он не мог перемещаться с такой скоростью, с какой хотел бы, или с такой силой, какой, он знал, он обладает, но перемещался осознанно. Команды отправлялись и получались, мозг руководил мышцами; он мог действовать.
А после небольшого отдыха сможет действовать лучше. Надо уходить, надо встать задолго до рассвета и найти другой способ выбраться из Цюриха. Управляющий с первого этажа любит деньги, через час-полтора он разбудит неряху хозяина.
Джейсон опустился на продавленную кровать и откинулся на подушку, глядя на голую лампочку под потолком, стараясь избавиться от слов, звучавших в мозгу, чтобы отдохнуть. Но они не исчезали, заполняя уши, как гром литавр.
Полгода назад был убит человек…
А вы взялись за работу…
Он повернулся к стене, закрыл глаза. И вдруг возникли другие слова, и он сел, лоб покрылся испариной.
Они заплатят за твой труп!.. Карлос заплатит! Еще как заплатит!
Карлос.
Большой седан остановился возле серого двухместного автомобиля и припарковался на обочине. Патрульные машины полицейских появились пятнадцать минут назад, «скорая помощь» — минут пять. Любопытные по-прежнему толпились на тротуаре, но возбуждение стало спадать. В тишайшем квартале Лёвенштрассе посреди ночи убили человека. Волнение владело всеми: то, что случилось в доме 37, может случиться в 32-м, или в 40-м, или в 53-м. Мир сходил с ума, и Цюрих вместе с ним.
— А вот и наш босс, мисс. Не могли бы вы пройти к нему? — Один из мужчин вышел из машины и открыл перед Мари дверцу.
— Конечно. — Она ступила на тротуар и с благодарностью ощутила мужскую руку, поддерживающую ее под локоть. Это прикосновение было куда мягче, чем железная хватка чудовища, которое тыкало дулом пистолета ей в лицо. Мари содрогнулась. Они подошли к седану, она забралась внутрь. Огляделась. И вдруг окаменела, с трудом переводя дыхание. Перед ней сидел человек в длинном черном плаще, а на носу у него поблескивали очки в тонкой золотой оправе.
— Вы!.. Вы были в отеле! Вы — один из них!
Он устало кивнул.
— Верно. Я представляю особое отделение цюрихской полиции. И прежде, чем продолжить наш разговор, хочу заверить, что во время событий в «Карийон дю Лак» вам не угрожала никакая опасность с нашей стороны. Мы — люди тренированные, ни один выстрел не мог поразить вас. Иногда мы не стреляли, потому что вы были слишком близко от него.
Мари потихоньку приходила в себя. Спокойный, уверенный тон человека напротив успокаивал.
— Спасибо вам за это.
— Невелика премудрость. Итак, насколько я понимаю, в последний раз вы видели преступника на переднем сиденье вот того серого автомобиля, не так ли?
— Да. Он был ранен.
— Серьезно ранен?
— Достаточно, чтобы его речь стала бессвязной. Он прижимал бинт к голове, и на плече была кровь — то есть на пальто. А кто он?
— Имена не имеют значения, у него их масса. Но, как вы убедились, он убийца. Жестокий убийца, и его нужно обезвредить, прежде чем он успеет снова пролить кровь. Мы охотимся за ним несколько лет. Полиция многих стран. И вот наконец появилась возможность, которой раньше не было. Мы знаем, что он в Цюрихе и ранен. Конечно, здесь он не останется, но далеко ли сможет уйти? Он говорил, как собирался выбраться из города?
— Хотел взять напрокат автомобиль на мое имя. У него нет водительского удостоверения.
— Лжет. У него всегда под рукой фальшивые документы. Вы были заложницей, и я не верю, что он добровольно отпустил бы вас. Вспомните, пожалуйста, все, что он говорил вам. Где вы были, с кем встречались, все, что приходит в голову.
— Мы были в ресторане «Три альпийские хижины» на Фалькенштрассе, а там напуганный до смерти толстяк… — Мари Сен-Жак рассказала все, что смогла вспомнить. Время от времени полицейский прерывал ее, подробнее расспрашивая о том или ином поступке, реакции или внезапном решении убийцы. То и дело он снимал свои очки, протирал их, стискивал в руках, словно это помогало справиться с раздражением. Допрос длился около получаса, затем он принял решение.
— «Три альпийские хижины», быстро! — сказал он водителю и снова повернулся к Мари. — Мы должны устроить очную ставку. Уж его бессвязное бормотание — чистой воды притворство. Он знает куда больше, чем сказал.
— Бессвязное… — тихо повторила Мари и вспомнила, как сама употребила это слово. — Штепдекштрассе. Разбитые окна, меблированные комнаты.
— Что?
— Меблированные комнаты на Штепдекштрассе. Вот что он сказал. Все происходило очень быстро, но он это произнес. И как раз перед тем, как я выскочила из машины, произнес еще раз. Штепдекштрассе.
Вмешался водитель:
— Ich kenne diese Strasse. Früher gab es Textilfabriken da.[29]
— Не понимаю, — сказала Мари.
— Это заброшенный квартал, который не сумел угнаться за временем, — объяснил человек в золотых очках. — Там раньше была прядильная фабрика. Пристанище для неудачников… и всяких других. Los!2 — приказал он.
Машина сорвалась с места.
Глава 8
Скрип. Где-то снаружи. Похожий на визг, повторившийся в резкой коде пронзительный звук, ослабленный расстоянием. Борн открыл глаза.
Лестница. Грязная коридорная лестница. Кто-то поднимался по ступенькам и остановился, услышав, как скрежещет под его тяжестью покоробленное, растрескавшееся дерево. Обычный обитатель Штепдекштрассе не стал бы об этом заботиться.
Тишина.
Снова скрип. Теперь уже ближе. Некто решился: главное — не медлить, стремительность — прикрытие. Джейсон скатился с кровати, схватив пистолет, который лежал в изголовье, и бросился к стене у двери. Присел на корточки, вслушиваясь в шаги человека — он был один, — который теперь бежал, не заботясь о шуме, а лишь о том, как быстрее добраться до цели. Борн был уверен, что знает ее; он не ошибся.
Дверь распахнулась; Борн захлопнул ее и навалился всем своим весом, прижав непрошеного гостя к косяку, вмяв животом, грудью, плечом в угол стены.
Потом рванул дверь на себя и ударил незнакомца носком правого ботинка по шее, левой рукой схватил за волосы и втащил в комнату. Рука блондина обмякла, оружие выпало из нее, длинноствольный револьвер с глушителем.
Джейсон закрыл дверь и прислушался к звукам на лестнице. Тихо. Он взглянул на бесчувственного человека. Вор? Убийца? Кто он?
Полицейский? Неужели управляющий нарушил кодекс Штепдекштрассе в стремлении заработать? Борн перевернул блондина на спину и вытащил бумажник. Вторая натура заставила его прикарманить деньги, хотя он понимал, что это нелепо: при нем была немалая сумма. Пролистал кредитные карточки и водительское удостоверение. Улыбнулся, но затем улыбка погасла. Веселиться было не с чего, имена на всех карточках были разные, и ни одно не совпадало с именем на удостоверении. Человек не был полицейским.
Он был профессионалом, который пришел затем, чтобы убить Борна. Кто-то его нанял. Кто? Кто знал, что Джейсон Борн скрывается здесь?
Женщина в красном платье? Он попытался вспомнить, произносил ли он слово «Штепдекштрассе». Нет, едва ли это она. Даже если он и говорил что-то, она бы не поняла. А если бы и поняла, к нему не пришел бы наемный убийца, зато дом давно был бы окружен полицейскими.
Борн вспомнил толстяка из «Трех альпийских хижин». Он вытирал пот над губой и говорил о мужестве жалкой козы — которой удалось выжить. Таким образом и удалось? Что знал он о Штепдекштрассе? Ожидал ли, что Борн спрячется именно здесь? А может, когда-то сам доставлял сюда очередной конверт с деньгами?
Джейсон прижал ладонь ко лбу и закрыл глаза. Почему я не могу вспомнить? Когда рассеется туман? И рассеется ли вообще?
Не мучайте себя…
Джейсон открыл глаза и стал смотреть на блондина. И чуть было не расхохотался: получил в подарок выездную визу из Цюриха и, вместо того чтобы действовать, сидит и терзается. Он положил бумажник в карман, рядом с портмоне маркиза де Шамфора, взял револьвер и сунул за пояс. Поднял безжизненное тело и перетащил его на кровать.
Через минуту блондин лежал, прикрученный к кровати, с клочком простыни, засунутым в рот. Он проваляется здесь не один час, а за это время Борн выберется из Цюриха, спасибо толстяку из ресторана.
Спал он не снимая костюма, так что собираться не пришлось. Борн надел пальто и проверил ноги — несколько запоздало, подумал он. В пылу драки он не осознавал боли; она не прошла, как не прошла и хромота, но ни то, ни другое не помешало. Плечо было в неважном состоянии. Понемногу распространялось онемение, нужно найти врача. Голова… он не хотел об этом думать.