— Этот телефон больше не обслуживается, мадам. Запасного номера также нет.
— Наверное, мне дали неправильный номер. Это очень срочно. Не могли бы вы назвать мне абонента, за которым числился этот номер?
— Боюсь, это невозможно, мадам.
— Я же сказала: это срочно! Пожалуйста, пригласите старшего телефониста.
— Он не сможет помочь вам. Этот номер не подлежит разглашению. Всего доброго, мадам.
Связь прервалась.
— Телефон отсоединен, — сказала Мари.
— Ты слишком долго это выясняла, — ответил Борн, выглядывая на улицу. — Пойдем-ка отсюда.
— Ты думаешь, они могли нас выследить? Здесь? В Париже? В обычной уличной будке?
— За три минуты можно определить телефонную станцию и район. За четыре — сузить территорию поисков до полудюжины кварталов.
— Откуда ты знаешь?
— Хотел бы я ответить. Пошли.
— Джейсон, почему бы не выждать? И не понаблюдать?
— Потому что я не знаю, за кем наблюдать, а они — знают. У них фотография, они могут загрести людей со всей округи.
— Но я не имею ничего общего с фотографией в газете.
— Не ты. Я. Пошли!
Они быстро зашагали прочь, смешавшись с толпой, дошли до бульвара Малерб в десяти кварталах, нашли телефонную будку, относящуюся к другой телефонной станции. На сей раз можно было обойтись без операторов, номер был парижский. Мари вошла одна, она приготовилась ко всему. Но то, что она услышала, ошеломило ее:
— Резиденция генерала Вийера. Добрый день, вас слушают… Алло? Алло?
Какое-то мгновение Мари не могла выговорить ни слова. Она стояла уставившись на телефонную трубку.
— Извините, — прошептала она наконец. — Я ошиблась. — И повесила трубку.
— Что случилось? — спросил Борн, открывая дверь. — Что? Кто отвечал?
— Это невероятно, — ответила она. — Я попала в резиденцию одного из самых могущественных людей во Франции.
Глава 24
— Андре Франсуа Вийер, — повторила Мари, закуривая. Они вернулись в номер, чтобы осмыслить ошеломляющую новость. — Выпускник Сен-Сир, герой Второй мировой, легенда Сопротивления, до своей неудачи в Алжире — бесспорный преемник де Голля. Джейсон, то, что такой человек связан с Карлосом, невероятно.
— Однако он связан. Поверь.
— Просто в голове не укладывается. Вийерами с незапамятных времен гордится Франция, их история восходит к семнадцатому веку. Сегодня он высокопоставленный депутат Национального собрания — политически один из крайне правых, несомненно, но человек в высшей степени законопослушный. Это все равно что связать имена Дугласа Макартура и мелкого мафиози. Как это возможно?
— Давай подумаем. С чего начался его разрыв с де Голлем?
— С Алжира. В начале шестидесятых Вийер состоял в ОАС — Организации алжирских военных Салана. Они выступали против Эвианских соглашений, полагая, что Алжир принадлежит Франции по праву.
— «Бешеные алжирские полковники», — сказал Борн, не зная, откуда взялись эти слова и почему он их произнес.
— Это что-то тебе говорит?
— Должно говорить, но я не знаю что.
— Думай, — сказала Мари. — Почему ты можешь мешать «бешеным полковникам»? Скажи мне первое, что приходит тебе в голову. Быстро!
Джейсон растерянно взглянул на нее, потом вдруг возникли слова:
— …Бомбежки… просачивание. Провокаторы, механизмы.
— Почему?
— Не знаю.
— Какие-то решения должны были приниматься на основе того, что ты выяснишь?
— Наверное.
— Какие именно? Ты должен был решать какие?
— Подрыв.
— Что это значит? Подрыв?
— Не знаю! Не могу больше думать.
— Ну, хорошо… хорошо. Вернемся к этому, если будет время.
— Времени не будет. Давай вернемся к Вийеру. Что было после Алжира?
— Нечто вроде примирения с де Голлем; Вийер напрямую не был замешан в терроризме. Он вернулся во Францию, был встречен с почетом — борец за проигранное, но достойное дело. Получил обратно свою должность, дослужился до генерала и ушел в политику.
— Так он действующий политик?
— Скорее представительствующий, заслуженный государственный муж. Все еще — убежденный милитарист, все еще кипит по поводу снизившейся боеспособности Франции.
— Говард Леланд, — проговорил вдруг Джейсон. — Вот она, связь с Карлосом.
— Каким образом? Почему?
— Леланд был убит потому, что препятствовал экспорту оружия в Африку и на Ближний Восток. Больше нам ничего и не требуется.
— Невероятно, человек такого масштаба… — Голос Мари пресекся; она была поражена внезапным воспоминанием. — …Его сын был убит пять или шесть лет назад. Это было политическое убийство.
— Расскажи.
— Его машина взорвалась на улице Бак. Все газеты писали об этом. Действующим политиком был как раз он, такой же консерватор, как отец, ярый противник социалистов и коммунистов. Член парламента, обструкционист там, где дело касалось правительственных расходов, но очень популярен. Обаятельный аристократ.
— А кто его убил?
— Поговаривали, что коммунистические фанатики. Ему удалось отклонить в парламенте какие-то законодательные акты, выгодные крайнему левому крылу. После его убийства парламентская оппозиция распалась, и эти законы были приняты. Многие думают, что именно поэтому генерал Вийер оставил военную службу и вошел в состав Национального собрания. Это-то и странно, это-то и невероятно. В конце концов, убили его сына, казалось бы, уж он-то никогда в жизни не пожелает иметь дела с профессиональными убийцами.
— Тут есть кое-что еще. Ты сказала, что его приняли с почетом, так как напрямую он никогда в терроризме замешан не был.
— А если и был, — перебила Мари, — это давно похоронено и забыто. Здесь политикам прощают проявления страсти, будь то страна или постель. И не забывай, он национальный герой.
— Но не забывай и ты: террорист всегда террорист.
— Не могу согласиться. Люди меняются.
— Не во всем. Ни один террорист не забудет своих подвигов; он живет только ими.
— Откуда тебе знать?
— Я не уверен, что хочу сейчас об этом задумываться.
— Тогда не задумывайся.
— Зато я уверен в своих выводах относительно Вийера. — Борн потянулся к тумбочке за телефонной книгой. — Посмотрим, есть ли здесь его телефон или этот номер частный. Мне понадобится адрес.
— Если он связан с Карлосом, его «пасут». Ты к нему не подступишься. Они тебя тут же застрелят, ты не забыл, что у них есть фотография?
— Она им не поможет. Я буду не тем, кого они ищут. Да, есть. Вийер А.Ф., Парк Монсо.
— Мне все еще не верится. Одно имя Вийера должно было потрясти эту женщину — Лавье.
— Или же напугать до такой степени, чтобы она согласилась на все.
— А тебе не кажется странным, что ей дали его телефон?
— В данных обстоятельствах — нет. Просто Карлос хочет показать своим пешкам, что он не шутит. Ему нужен Каин.
Мари встала:
— Джейсон, что означает «пешки»?
Борн взглянул на нее:
— Не знаю… те, кто слепо работает на кого-то.
— Слепо? Не видя?
— Скорее, не зная. Думая, что делают одно, они в то время делают совсем другое.
— Не понимаю.
— Ну, допустим, я поручаю тебе встать на углу и ждать, когда на углу остановится некая машина. Машина эта никогда не появится, но то, что ты стоишь там, сообщит кому-то другому, кто следит за тобой, о каком-то определенном событии.
— Сообщение, которое невозможно проследить.
— Да, верно.
— Это и произошло в Цюрихе. Вальтер Апфель был там пешкой, он распространил эту историю о краже, не подозревая, что сообщает в действительности.
— А что это было?
— Можно предположить, что тебе предлагали найти кого-то, кого ты хорошо знаешь.
— «Тредстоун-71», — проговорил Джейсон. — Мы вернулись к Вийеру. Карлос разыскал меня в Цюрихе через «Гемайншафтбанк». Это означает, что он знает о «Тредстоун»; очень вероятно, что знает и Вийер. А если нет, можно заставить его узнать это для нас.
— Каким образом?
— Имя. Если он таков, как ты мне рассказала, он очень высоко его ценит. Гордость Франции в союзе с такой свиньей, как Карлос, — это произведет фурор. Я пригрожу пойти в полицию, к журналистам.
— Он просто будет все отрицать. Назовет клеветой.
— Пускай. Это не клевета. У Лавье в кабинете номер его телефона. К тому же любые опровержения будут на той же странице, что и обвинения.
— Сначала нужно до него добраться.
— Доберусь. Я же хамелеон, забыла?
Улица Парк Монсо с деревьями по обе стороны показалась ему знакомой, но не потому, что он проходил здесь раньше: знакомой была сама атмосфера этой улицы. Два ряда ухоженных каменных домов; сверкающие двери и окна; начищенные дверные ручки; чисто вымытые лестницы; в освещенных окнах — висячие растения. Это была богатая улица в шикарном районе Парижа, и он знал, что когда-то уже оказывался в подобном месте и это посещение что-то значило.
Было семь тридцать пять холодного мартовского вечера, небо безоблачно; хамелеон нарядился по обстоятельствам. Кепка, поднятый воротник куртки с названием курьерской службы поперек спины, а через плечо на тесемках перекинута полупустая сумка: почти все разнесено. Еще две-три остановки — возможно, четыре-пять, смотря по обстоятельствам, там будет видно. В сумке лежали брошюры, рекламирующие прелести Бато Муш, позаимствованные в холле отеля. Он выберет наугад несколько домов вблизи резиденции Вийера и опустит буклеты в почтовые ящики. В это время глаза его будут примечать все, что окажется в поле зрения, а особенно одно: как устроена охрана генеральского дома. Сколько охранников на посту и каких.
И поскольку он ожидал увидеть либо дежурных в машинах, либо часовых, то был ошарашен, ничего этого не обнаружив. У Андре Франсуа Вийера, милитариста, государственного деятеля и пособника Карлоса, не было никакой внешней охраны. Если его и охраняют, то лишь в доме. Учитывая то, в какое преступление он вовлечен, Вийер был либо самонадеян до беспечности, либо просто дурак.
Джейсон п