— Какой чудесный здесь воздух! — сказала Клара, сопя от удовольствия. — Просто невозможно усидеть на месте, не правда ли?
Она захихикала.
— Это озон, — объяснила Алиса Сопворс. — Ты знаешь, он действует прямо как тонизирующее средство. — И тоже захихикала.
Джеймс подумал: «Хорошо было бы стукнуть их тупые головы друг о дружку. Что за идиотская манера все время хихикать? Они же не сказали ничего смешного».
— Пойдемте искупаемся, — вяло промямлил безукоризненный Клод, — если, конечно, вам не лень переодеваться.
Его предложение было принято с радостью. Джеймс тоже решил присоединиться. Но сначала нужно было поговорить с Грейс. Он ловко отвел ее в сторону.
— Послушай! Мы с тобой совсем не видимся.
— Но сейчас же мы вместе, — сказала Грейс, — и ты можешь пойти с нами в отель на ленч, по крайней мере…
Она придирчиво осмотрела Джеймса с головы до ног.
— В чем дело? — раздраженно спросил он. — По-твоему, я недостаточно элегантен?
— Дорогой, мне кажется, что ты должен немного освежить свой гардероб, — сказала Грейс. — Здесь все безумно элегантны. Посмотри на Клода Сопворса!
— Я на него уже насмотрелся, — мрачно произнес Джеймс. — Выглядит он очень даже по-идиотски, как какой-то второсортный актеришка.
Грейс остановилась.
— Как ты смеешь критиковать моих друзей! Это попросту неприлично. Он одевается точно так же, как все другие джентльмены в нашем отеле.
— Да! — сказал Джеймс. — Но знаешь, что я однажды прочел в «Светских сплетнях»? Что герцог… м-м… герцог, не могу точно вспомнить, как его звали, но, уж во всяком случае, герцог одевается хуже всех в Англии!
— Не забывай, — сказала Грейс, — что он герцог.
— Ну и что? — ответил Джеймс. — Может, я тоже в один прекрасный день стану герцогом? Или хотя бы пэром.
Он сунул свою желтую брошюрку в карман и процитировал ей целый список пэров, чья карьера начиналась куда менее успешно, чем у него. Грейс только хихикнула.
— Не будь таким наивным, Джеймс, — сказала она. — Представляю себе: герцог Кимптон!
Джеймс взглянул на нее со смешанным чувством ярости и отчаяния. Атмосфера Кимптонон-Си определенно повлияла на Грейс.
Пляж Кимптона представлял собой длинную прямую полосу песка. Ряд купальных раздевалок тянулся вдоль берега на полторы мили. Их компания остановилась возле будок, на которых были таблички: «Только для проживающих в отеле „Эспланада“!»
— Тут, — коротко сказала Грейс. — Но, боюсь, Джеймс, тебя не пустят с нами, и тебе придется пойти в общественные раздевалки — вон туда. Встретимся с тобой в море. Пока!
— Пока! — сказал Джеймс и побрел в указанном направлении.
Двенадцать обшарпанных кабинок торжественно выстроились вдоль берега океана. Их охранял старый моряк с голубым бумажным рулоном в руках. Он взял протянутую Джеймсом монету, оторвал голубой билет, кинул ему полотенце и ткнул пальцем куда-то себе за плечо.
— Дождитесь своей очереди, — хрипло сказал он.
Тут Джеймс понял, что желающих искупаться очень много. Все кабинки были заняты, и возле них со свирепым видом стояли уставшие от долгого ожидания люди. Джеймс встал в хвост маленькой очереди и приготовился ждать. Дверь раздевалки раскрылась, и из нее вышла красивая молодая женщина, которая надевала купальную шапочку с таким видом, словно ей пришлось провести в очереди все утро. Усталым шагом она подошла к кромке воды и уселась на песок.
— Тут ничего не выйдет, — сказал Джеймс себе и перешел в другую очередь.
Через пять минут во второй раздевалке послышались какие-то звуки. Полотно, которым была обтянута раздевалка, зашевелилось, и оттуда высыпали четверо детей в сопровождении отца и матери. Раздевалка была такой маленькой, что было непонятно, как они туда втиснулись. В тот же миг вперед устремились сразу две молодые женщины, каждая из которых тянула на себя полотняный полог.
— Извините, — сказала первая женщина, слегка задыхаясь.
— Нет, это вы извините, — ответила ей другая, бросив на нее свирепый взгляд.
— Должна сказать вам, что я тут была ровно за десять минут до вашего прихода, — сказала первая молодая женщина.
— А я тут стою уже пятнадцать минут, любой может вам это подтвердить, — не сдавалась вторая.
— Минуточку, минуточку. — К ним спешил старый моряк.
Женщины, перебивая друг друга, стали жаловаться. Когда они замолчали, он указал пальцем на вторую молодую женщину и коротко сказал:
— Ваша очередь. — И ушел, не обращая внимания ни на чьи протесты. Он, естественно не мог знать, кто был первым, но это его нисколько не беспокоило, последнее слово всегда было за ним. Джеймс с отчаянием схватил его за руку:
— Послушайте!
— Да, мистер?
— Сколько мне еще тут придется ждать?
Старый моряк окинул опытным взглядом очередь.
— Может, час. А то и все полтора.
В этот момент Джеймс увидел, как по песку грациозными шажками побежали к воде Грейс и сестры Сопворс.
— Проклятье! — сказал себе Джеймс. — О, проклятье!
Он еще раз дернул старого моряка за руку:
— Нет ли где-нибудь поблизости другой раздевалки? Может быть, вон те будки? Кажется, они пустые.
— Те будки, — произнес старый морской волк с достоинством, — частная собственность.
И с этими словами ушел. С горьким ощущением, что его обманули, Джеймс отошел от толпы ожидающих и огромными шагами ринулся по пляжу. Везде ограничения. Везде сплошные ограничения! Он свирепо посмотрел на щеголеватые раздевалки, вдоль которых он проходил. В этот самый момент из независимого либерала он превратился в ярко-красного социалиста. С какой стати богачи могут иметь собственные раздевалки и купаться, когда захотят, не парясь в очереди? «Вся наша система, — подумал Джеймс, — прогнила насквозь».
С моря доносились кокетливые вскрики и плеск воды. Голос Грейс! И вместе с ее визгом слышался глупый смех Клода Сопворса.
— Проклятье! — воскликнул Джеймс, скрежеща зубами, чего он никогда раньше не делал, только читал об этом в романах.
Он остановился, резко размахивая своей палкой, и решительно повернулся к морю спиной. Теперь с еще большей ненавистью он смотрел на «Орлиное гнездо», «Буэна-Виста»[85] и «Мон дезир»[86]. Для обитателей Кимптона стало обычаем давать своим раздевалкам причудливые названия. Название «Орлиное гнездо» поразило его исключительно своей глупостью, «Буэна-Виста» — находилось вне его лингвистических возможностей. Но его знание французского было достаточно, чтобы оценить уместность третьего названия.
— «Mon desir», — сказал Джеймс. — Очень надеюсь, что это действительно так.
И тут он заметил, что, в отличие от других раздевалок, дверь «Мон дезир» слегка приоткрыта. Джеймс задумчиво оглядел пляж: ближайшее пространство было в основном оккупировано мамашами, которые были полностью поглощены своими чадами. Было только десять утра — час слишком ранний для аристократов.
«Едят своих перепелов с грибами, не вставая с постели, которых приносят на подносике напудренные лакеи в ливреях. Ни один из них не явится сюда раньше двенадцати», — подумал Джеймс.
Он опять повернулся к морю, откуда то и дело доносился пронзительный визг Грейс. Он сопровождался глупым хихиканьем Клода Сопворса.
— Будь что будет, — процедил сквозь зубы Джеймс — и толкнул дверь «Мон дезир». В первый момент он испугался, увидев на вешалках обилие разной одежды, но потом успокоился и стал осматриваться. Раздевалка была поделена надвое, в правом отделении висел желтый женский свитер, на скамейке лежала смятая панама, а под вешалкой — пара пляжных туфель. Слева висели серые фланелевые брюки, пуловер и зюйдвестка[87]. Джеймс поспешно прошел на мужскую половину и быстро разделся. Через три минуты он уже был в воде и, с важностью фыркая и пыхтя, довольно-таки умело поплыл — голова под водой, руки мерно разрезают воду.
— О, вот и ты! — воскликнула Грейс. — А я боялась, что ты пробудешь там целую вечность.
— В самом деле? — спросил Джеймс.
Он вдруг снова вспомнил фразу из желтой брошюрки, почувствовав признательность к неведомому автору: «Иногда сильный человек может и растеряться». Безусловно. Настроение его окончательно выправилось. Он даже решился вежливо, но твердо сказать Клоду Сопворсу, который учил Грейс плавать кролем:
— Нет-нет, старина. Ты все делаешь не так. Я сам ей покажу. — И в тоне его слышалась такая уверенность, что смущенный Клод был вынужден ретироваться. К сожалению, триумф его был недолог: наши английские воды не балуют теплом.
Губы у Грейс и ее подружек уже посинели, а зубы выбивали дробь. Девушки побежали на пляж греться, а Джеймс опять в одиночестве отправился в «Мон дезир». Там он быстро растерся полотенцем и надел рубашку. И все-таки он был доволен собой. Сейчас он ощущал себя совсем другим человеком: предприимчивым и энергичным.
И тут внезапно он замер, похолодев от ужаса… Снаружи раздавались девичьи голоса, и голоса эти совершенно не походили на голоса Грейс и ее подружек. Тут до него дошло, что это явились владельцы «Мон дезир». Возможно, если бы Джеймс был уже одет, он спокойненько попытался бы им все объяснить. Но сейчас, облаченный только в рубашку, он впал в панику Окна «Мон дезир» были завешены плотными зелеными занавесками. Джеймс бросился к двери и судорожно схватился за ручку. Чьи-то руки безуспешно пытались повернуть ее снаружи.
— Между прочим, она заперта, — сказал девичий голос. — А Пат вроде сказал, что она открыта.
— Нет, это Воггл сказал.
— Воггл — дурак, — произнес другой голос, — нашли, кого слушать. Теперь придется тащиться за ключом.
Шаги стали удаляться. Он облегченно вздохнул. В отчаянной спешке он схватил в охапку свою одежду. А через две минуты его уже могли видеть прогуливающимся по пляжу с прямо-таки демонстративной беспечностью. Через пятнадцать минут к нему присоединились Грейс и сестры Сопворс, ну и Клод, разумеется. Часа полтора они провели приятнейшим образом: бросали в воду камешки, рисовали на песке картинки и подшучивали друг над другом. Потом Клод взглянул на часы.