е привлекали внимания, но им предстоял долгий спуск по наружной лестнице, которая была хорошо освещена факелами.
Центурион шепотом дал им указания, и они подождали, пока грек быстро осмотрит все кругом. Раб сбежал вниз по ступенькам и подал им сигнал спускаться. Саломея осталась сторожить на верху лестницы, грек выполнял эту роль внизу. Мария и центурион торопливо спустились вниз по ступенькам и попали в коридоры тюрьмы. Он шел с факелом впереди, чтобы освещать путь в подземелье. Мария быстро следовала за ним, пытаясь не слышать человеческих криков боли и отчаяния, которые эхом отдавались от каменных стен вокруг нее. Она знала, что ни один из звуков не принадлежал Исе — неважно, какую боль ему причинили, он бы никогда не стал кричать; это было не в его натуре. Но она чувствовала глубокое сострадание к бедным душам, которые ожидали своей участи в римской темнице.
Центурион вытащил ключ из складок своей туники и отпер замок, дав Марии возможность войти в камеру к своему мужу. Много лет спустя Мария узнала, как Клавдии и Саломее удалось выполнить этот трюк с ключом и подменой стражи — потребовалась большая взятка, на которую ушла немалая часть личных денег царевны из рода Ирода. Всю свою оставшуюся жизнь Мария будет благодарна римлянке Клавдии Прокуле и своей подруге, оставшейся непонятой, Саломее — не только за события этой ночи, но и за те, что произойдут завтра.
Марии пришлось собрать все свои силы, чтобы не закричать от отчаяния, когда она увидела Ису. Он был избит — ужасно. На его прекрасном лице были синяки, и он морщился от боли, когда встал, чтобы обнять ее. Она прошептала свой вопрос, когда смотрела на его избитое лицо:
— Кто сделал это с тобой? Люди Каиафы и Анны?
— Шшш. Послушай меня, моя Мария, потому что времени мало, а так много надо сказать. Здесь нет места упрекам, ибо они ведут только к мести. Когда мы прощаем, мы ближе всего к Богу. Вот почему мы здесь, чтобы учить детей Израиля и всех остальных на земле. Возьми это с собой и учи этому каждого, кто будет слушать, в память обо мне.
Пришла очередь Марии поморщиться. Ей было невыносимо слышать, как Иса говорит о себе таким образом, как будто его смерть предопределена. Чувствуя ее отчаяние, он нежно заговорил с ней:
— Прошлой ночью в Гефсимании я пошел молиться Господу, Отцу нашему. Я просил Его пронести эту чашу мимо меня. Но Он не сделал этого. Он не сделал этого, потому что на то Его воля. Нет другого пути, разве ты не видишь? Люди не способны понять Царство Божие без величайшего примера жертвы. Я буду этим примером. Я покажу им, что могу умереть за них и сделать это без боли или страха. Господь наш показал мне чашу, и я испил из нее и сделал это с такой радостью. Да будет так.
Мария не могла остановить поток слез, но она с трудом пыталась удержаться от рыданий. Любой шум мог выдать их. Иса попытался успокоить ее:
— Ты должна быть сильной сейчас, моя голубка, потому что ты унесешь с собой истинный назарейский Путь и будешь учить ему мир. Остальные тоже будут делать все, что в их силах, и я дал каждому из них указания после ужина. Но только ты знаешь все, что хранится в моем сердце и моей голове, потому что ты должна стать следующим вождем нашего народа, и наши дети после тебя.
Мария старалась мыслить ясно. Ей нужно было сосредоточиться на последних просьбах Исы, а не на своем собственном горе. Позднее у нее будет время, чтобы оплакивать его. Сейчас она должна быть достойна его доверия, как вождь назареев.
— Иса, не все любят меня, как ты знаешь. Некоторые из них не последуют за мной. Хотя ты учил их обращаться с женщинами как с равными, я боюсь, что, когда тебя не будет, такое отношение исчезнет. Как мне сказать им, что ты избрал меня вести назареев?
— Я думал об этом сегодня ночью, — ответил он. — Во-первых, у тебя одной есть Книга Любви.
Мария кивнула. Большую часть своего служения Иса провел, записывая учения назареев и свое собственное представление о нем в книгу, которую они называли Книгой Любви. Другие ученики знали о ней, но Иса никогда не доверял ее никому, кроме Марии. Она заботливо хранилась под замком в ее доме в Галилее.
— Я всегда говорил, что Книга Любви никогда не увидит свет, пока я живу на земле, ибо пока я здесь, она не завершена, — продолжал Иса. — Каждую минуту каждого прожитого мною дня Бог давал мне новое понимание. Каждый человек, которого я когда-либо встречал, учил меня природе Божьей. Я написал об этом в Книге Любви. Когда меня не станет, ты должна взять ее и сделать краеугольным камнем всех последующих учений.
Мария кивком выразила свое понимание. Книга Любви действительно была прекрасным и убедительным памятником всему, чему Иса учил в своей жизни. Его ученики должны испытывать гордость и благоговение, что будут учиться по ней.
— Есть кое-что еще, Мария. Я подам людям знак, и он ясно укажет им, что ты — мной избранный преемник. Не бойся, маленькая голубка, ибо я дам миру знать, что ты — мой самый любимый ученик.
Иса положил руки на выпуклый живот Марии. Еще так много надо было сказать.
— Этот ребенок, которого ты носишь, наш сын, несет в себе кровь пророков и царей, как и наша дочь. Их потомки займут свое место в мире, проповедуя Царство Божие и слова, которые содержатся в Книге Любви, так, чтобы по всему миру люди познали мир и справедливость. — Ребенок толкнулся в животе в ответ на пророчество, которое произнес его отец. — Этому ребенку предстоит особая судьба на западных островах, куда распространится слово Пути. Я дал своему дяде, Иосифу, указания по поводу воспитания. Ты должна доверять Иосифу и позволить ребенку идти туда, куда Господь поведет его.
Мария приняла это. Иосиф был великим человеком, мудрым, сильным и опытным. Как торговец оловом, он много путешествовал по своим делам. Еще молодым человеком Иса сопровождал Иосифа на туманные зеленые острова к западу от Галлии. Когда-то он рассказывал Марии, что, когда он был там, у него было предчувствие, что назарейский Путь будет распространяться среди свирепых голубоглазых людей, которые населяют эти острова.
— И ты должна назвать его Иешуа-Давид, в память обо мне и об основателе нашего царского рода. От него произойдет величайший царь из тех, кто будет править на земле.
Мария согласилась с просьбой Исы, спросив потом:
— Что ты скажешь мне о нашей Саре?
Иса улыбнулся при упоминании о своей драгоценной дочери:
— Она должна оставаться с тобой, пока не станет взрослой женщиной, и тогда сделает свой собственный выбор. У нее есть твоя сила. Но Израиль не безопасен для тебя и детей, я вижу это. Иосиф отвезет тебя в Египет, вместе со многими другими, кто предпочтет уехать. Александрия — великий центр знания и безопасное место для нашего народа. Ты можешь остаться там или отправиться дальше, в западные страны. Я оставляю это решение за тобой, Мария. Ты должна решить, что лучше для распространения по миру учения назареев. Следуй своему сердцу и положись на Бога, чтобы он направил тебя.
— А маленький Иоанн? — спросила Мария. Иса всегда обращался с этим ребенком как со своим собственным сыном, но его кровь и судьба всегда были иными; они оба знали это.
Знание грядущего омрачило взгляд Исы.
— Даже в этом возрасте Иоанн обладает сильной волей и неустойчивым характером. Ты — его мать, и ты будешь направлять его, но Иоанн будет нуждаться в мужском влиянии, чтобы обуздать его беспокойный нрав. Петр и Андрей очень любят его. Когда Иоанн станет старше, его вполне можно отдать на воспитание Петру или Андрею.
Исе не надо было объяснять; Мария знала, что он имеет в виду. Петр и Андрей когда-то были последователями Крестителя, и они все хорошо знали друг друга с тех пор, как детьми жили в Галилее, посещая храм в Капернауме. Петр и Андрей почитали маленького Иоанна как сына великого пророка и приемного сына Исы.
— У меня есть слова благодарности и утешения еще для одного человека, — сказал Иса. — По поводу римлянки Клавдии Прокулы я должен сказать тебе, что оставляю этот мир, будучи у нее в долгу. Она многим пожертвовала, чтобы привести тебя сюда ко мне, и я благодарен ей. Скажи ей, что она не должна судить своего мужа слишком строго. Понтий Пилат должен выбрать своего господина, и я вижу, что он сделает неудачный выбор. Но в конце концов, его выбор исполнит замысел Божий для всех нас.
Иса дал дальнейшие указания своей жене, одни — духовного характера, а другие — практические, прежде чем сказать ей последние слова утешения:
— Будь сильной, неважно, что случится завтра. Не бойся за меня, как и я не чувствую страха за себя. Я доволен, что принял чашу Отца нашего и присоединюсь к нему на небесах. Мария, будь вождем для народа и не бойся. Всегда помни, кто ты. Ты — царица, ты — назареянка, и ты — моя жена.
С разбитой душой Мария, пошатываясь, брела по улицам Иерусалима вслед за Саломеей, а небо уже начинало светлеть. У царевны есть дом, который будет для них безопасным местом, и именно туда она поручила своему посланцу отвести Марфу и детей. Как только Мария была надежно устроена в доме в ожидании, когда прибудет ее невестка с Иоанном и Фамарь, Саломея позаботилась найти еще одного посланца, чтобы отправить его к Великой Марии и остальным в Гефсиманию.
Где-то в другом месте в Иерусалиме еще одна женщина благородного происхождения, госпожа Клавдия Прокула, чувствовала, какое огромное бремя должно было лечь на плечи ее семьи в предстоящий день. Она погрузилась в лихорадочный сон, когда поздно ночью усталость, наконец, взяла над ней верх. Только когда пришел грек и сказал, что их поручение к жене Назарея оказалось успешным, она позволила себе смежить веки.
Клавдия проснулась в холодном поту. Навязчивый сон не выпускал ее из своих щупалец. Она чувствовала, как он клубится вокруг нее в комнате. Она закрыла глаза, но образы остались, как и песнопение, которое звучало у нее в голове. Хор из сотен, а может быть, и тысяч голосов повторял одну фразу: «Распят при Понтии Пилате, распят при Понтии Пилате». В песне, послушно повторяемой голосами в ее сне, было что-то еще, но она не слышала ничего, только эти четыре слова.