— В благодарность за что? — жадно спросил Димка.
— Неважно, — было заметно, что девочка осторожничает с незнакомыми мальчишками. — Я, в общем-то, и сама не очень знаю… — добавила она.
Ленька, задумавшийся на некоторое время, опять вмешался в разговор:
— Послушай, а сколько лет твоему папе?
— А что?
— Ну… Ты ведь наша ровесница. А твой папа должен был закончить войну чуть не генералом — кому ещё стали бы «опели» в благодарность дарить? Генералами в двадцать лет не становятся…
— А-а, вот ты о чем! — девочка поняла. И сообщила важно. — Я — поздний ребенок. У папы долго не было возможности обзавестись семьей.
— Во! — Димка чуть не подпрыгнул. — Все сходится!
— Что сходится? — Даша напряглась ещё заметней.
— Сходится, что твой папа наверняка был разведчиком за границей — в Берлине и где там еще, — поспешил объяснить Юрка.
— С чего вы это взяли? — Даша вытаращила глаза.
— Да потому что он сам… — начал Ленька. Но тут вмешался Димка, быстро его перебивший:
— Потому что он сам похож на Штирлица, и машина у него точно такая же, и, как теперь выясняется, ему долго пришлось работать там, куда с семьей не поедешь! — и незаметно подмигнул Леньке и Юрке: молчите, мол, не надо, чтобы Даша узнала, что я подслушал разговор её отца с продавцом в комиссионном.
На самом деле он, конечно, боялся, что, проговорись Ленька — и Даша сразу разоблачит его обман.
Даша неожиданно рассмеялась.
— Так вот почему вы прилипли к машинам! Ну, придумали!..
— Разве это не так? Твой отец — не бывший разведчик? — с подозрением спросил Юрка.
Даша покачала головой.
— Уж я бы об этом знала, верно?
— Не обязательно! — в отчаянии выпалил Димка. Он чувствовал, что висит на волоске. — Скажи, ведь он долго жил за границей?
— Долго, — согласилась Даша. — Но он был врачом. Правда. Он из эмигрантов, понимаете? И всю молодость прожил в Берлине. В Берлине он и наши войска встретил, в сорок пятом.
— Погоди… — Юрка подался вперед. — Чтобы русского, который всю войну, при нацистах, просидел в Берлине, не арестовали за измену родине, а отблагодарили двумя автомобилями?.. Не бывает такого, если только этот человек не был разведчиком! Если бы он действительно был из белой эмиграции — представляешь, что бы с ним сделали?
Ленька тоже покачал головой. Эта Даша наивна до жути, если верит, будто её отец, удравший в Германию от Советской власти и просидевший там всю войну, получил два «опеля» только за то, что работал врачом… А на вид — не глупая девчонка!..
Даша задумалась.
— Я вам говорю, я не знаю толком, что там произошло. Отец говорит, он ничего от меня скрывать не собирается, но я ещё слишком мала, чтобы понимать некоторые вещи… — она вдруг помрачнела и закусила губу. — И вообще, чего я с вами разболталась? — осведомилась она после паузы, немного расслабясь. — Приперлись неизвестно откуда, несете невесть что…
— Но ведь ничего обидного мы не говорим… — тихо произнес Юрка.
— Верно, не говорите… — Даша задумчиво созерцала трех друзей, как бы недоумевая, почему она дала втянуть себя в беседу с ними. Впрочем, впечатление мальчишки производили благоприятное — Юрка в настоящих американских джинсах, Ленька в своих литовских, но выглядящих вполне фирменно, оба в чистых рубашках… Сразу видно, что «из хороших семей». Только Димка — чернявый, тощий, в каких-то невообразимых штанах и рубахе, уже заляпанных и чернилами и чем-то вроде копоти (и когда он успел, с самого утра?) портил общую картину. Но и у него глаза были живые и смышленые — не тусклые, почти оловянные глаза шпаны.
— Мы просто интересуемся, — Юрка взял разговор на себя. — И… Послушай, не будет наглостью, если мы попробуем чуть-чуть порасспрашивать твоего папу? Ну, согласись, все сходится на том, что он — один из прототипов Штирлица. Сама понимаешь, как нам…
— Понимаю, — теперь в глазах Даши вместо настороженности появилась насмешка — то ли добрая, то ли ехидная, не разобрать. — На этом Штирлице все мальчишки с ума посходили. Да и девчонки тоже.
— А ты? — вмешался Ленька. — Разве ты не смотришь?..
— Смотрю, — согласилась Даша. — Каждую серию от и до. Но… — она поглядела на машины и покачала головой. — Странно, что до сих пор никто, кроме вас, не обратил внимания, что отец ездит на «машине Штирлица». Но раз вы заметили — значит и другие заметят. Ой, боюсь, от любопытных теперь прохода не будет.
— Так можно нам встретиться с твоим папой? — повторил Юрка свой вопрос.
— Не знаю… — Даша задумалась. — Ничего такого нет, если я вас к нему приведу, но…
— Но — что? — встрял Димка.
— Но мне все-таки хочется сначала убедиться, что вы — нормальные ребята.
— Как нам это сделать?
Даша пожала плечами.
— Не знаю. Как-нибудь.
— Хорошо! — Юрка встряхнулся, разминаясь. — Я покажу тебе, до чего нам хочется с ним познакомиться.
Юрка, обычно умеющий держать себя в руках, обладал характером, который можно назвать «неожиданно взрывным» — то есть, в тот самый момент, когда этого никто не ожидал, он оказывался способен на такие безрассудные и отчаянные поступки, что все только ахали. Вот и теперь — упругой походкой гимнаста он направился к тому зданию, по которому с низу до верху тянулись внешние чугунные лесенки и выступали металлические балкончики и какие-то штыри.
Друзья не сразу поняли, что он задумал. Хотя Юрка занимался гимнастикой уже два года и успел стать разрядником (потом он вообще достиг в этом виде спорта довольно больших высот, но в итоге бросил гимнастику ради своей науки; сейчас Юрий Дмитриевич Богатиков занимается конструированием аппаратов глубокого погружения), но как-то не связали одно с другим. Лишь когда он стал подниматься по первой лесенке, Димка охнул:
— Ой!.. Он ведь сейчас начнет свои фокусы!..
— Какие фокусы?.. — спросила Даша. И выдохнула, не дожидаясь ответа. Ребята, остановите его!
— Поздно, — пробормотал чуть побледневший Ленька. — Теперь его не остановишь, легче танк остановить. Но ты не бойся! — поспешил он успокоить девочку. — Он — отличный гимнаст, гордость и надежда своей спортшколы!
А Юрка продолжал подниматься все выше и выше. Вот он оказался на самом верхнем балкончике, вот встал на перила и пошел по ним…
— Ребята… — у Даши кровь отхлынула от лица, и глаза она чуть прикрыла. — Я сейчас закричу…
— Не вздумай! — предупредил её Ленька. — Все будет нормально, а вот от резкого звука он может и оступиться.
Высоко над ними, Юркин силуэт был четко виден на фоне ясного неба. Юрка шел по перильцам, расставив руки. Вот он поднял одну ногу, балансируя на другой, и Даша тихо взвизгнула. Да что Даша, даже его друзьям сделалось дурно. Но это были только цветочки.
Юрка прошел по перилам — и ухватился за длинный стальной штырь трубку сантиметров пяти в диаметре — выступавший из стены под самой крышей. Вот он подтянулся — и повис над бездной. Потом он совершил переворот на сто восемьдесят градусов — и застыл на штыре вверх ногами, прямой как солдатик. Выдержав паузу в несколько секунд, он стал вращаться на штыре — все быстрее, быстрее, быстрее.
Даша была уже не мертвенно бледной, а просто серой. А Леньке и Димке хотелось зажмурить глаза. Юрка крутился над двором без всякой подстраховки, до земли было больше десяти метров — ребятам, со страху, казалось, что все сто. Одно неверное движение… Да мало ли из-за чего может сорваться рука…
Но вот Юрка стал замедлять темп вращения, вот он опять повис неподвижно, а вот…
Он соскочил на балкончик, оттолкнувшись от штыря и сделав сальто в воздухе. В момент его полета и Даша, и Юркины друзья не выдержали: хоть они и понимали, что нужно молчать, но у всех вырвался короткий крик. Ведь чуть ошибись он в своих расчетах, пролети мимо балкончика и…
Нет, Юрка все рассчитал точно — кроме одного: того, что балкончик железный, и при его приземлении раздастся жуткий грохот.
Первым чувством его друзей, когда они услышали этот грохот, было облегчение: все, Юркин отчаянный спектакль завершился благополучно. Но тут же Ленька подумал с тоской: этот грохот весь двор перебудоражит, да и всех, работающих в этом здании… Сейчас выскочат и так нам накостыляют… И кстати, пришла ему в голову следующая мысль, хоть во дворе и нет ни одного человека, но не исключено, что кто-то смотрит из окон… И тоже могут выскочить и устроить жуткий — и справедливый — скандал.
Юрка тем временем спустился вниз и подошел к Даше. Похоже, он тоже нервничал во время исполнения своего акробатического номера, но старался скрывать пережитое волнение.
— Ну? — сказал он. — Убедил я тебя?
— Ты… ты… — Даша примолкла, чтобы лишний раз перевести дух, а потом посмотрела на Юрку почти с ненавистью. — Ты просто… — теперь она говорила сквозь стиснутые зубы, и её подбородок выпятился. — Ты просто подлец! — она сделалась багровой от гнева. — Скотина и пижон! Недоумок напыщенный! Напугал всех — и радуешься! Это не доказательство, а издевательство! Мне такие друзья не нужны!
Она повернулась и пошла прочь. Через несколько шагов она остановилась на секунду, чтобы презрительно бросить через плечо:
— Тоже мне, канатоходец Тибул!..
— Постой!.. — сперва растерявшийся Юрка догнал и обогнал её, и теперь стоял перед ней, красный от смущения. — Если я — канатоходец Тибул, то ты Суок… Ну, прости… Я действительно не думал, что ты так испугаешься.
Даша стояла и молчала так долго, что стало ощутимо, как сгущается напряжение в воздухе.
— Ладно, — сказала она наконец. — Я тебе верю. Только обещай мне, что ты больше никогда не будешь выделывать таких штучек.
— Обещаю, — смиренно сказал Юрка.
— Поклянись!
— Клянусь!
— Страшной клятвой!
— Чтоб я сдох, чтоб у меня рука отсохла, чтоб… чтоб…
— Ладно, хватит, — Даша невольно улыбнулась. Видно, она была не только вспыльчивая, но и отходчивая. Она повернулась к Леньке и Димке. — Ему можно верить?
— Он — парень слова, — сказал Ленька.