Раздался негромкий писк. Возле левого уха Меньшова возник бесенок – черный, похожий на небольшую летучую мышь. Принес послание?
– Нас ждут в госпитале, – проговорил Меньшов.
– Вы понимаете его? – удивился Аверин.
– Немного. Эти бесята обучены издавать звуки разной тональности. Сейчас он говорит следовать за ним.
– Понятно. Удобно, если умеешь различать тональности.
– У меня абсолютный слух. Если останетесь здесь до завтра и решите почтить визитом мое скромное жилище, после ужина сыграю вам на фортепиано.
Матвей в длинной больничной пижаме чем-то напомнил Аверину Мончинского после боя с Распутиным. Только гипсовая повязка доставала студенту до самого плеча: видимо, рука оказалась повреждена довольно серьезно. Что не удивительно, учитывая с какой высоты упал юноша.
– Как вы? – с искренним участием спросил Аверин.
Матвей немного натянуто улыбнулся и дотронулся до гипса здоровой рукой:
– Сказали, восстановится полностью, но не раньше, чем через полгода.
– Я думаю, вам дадут академический отпуск, – попробовал утешить его Аверин.
– Да чем он мне поможет? Со мной всё кончено… – Лицо Матвея стало сердитым, и он тихо и зло выдохнул: – Не надо было мне щит выставлять.
Аверин понимал расстройство юноши. Руки очень важны для колдуна, и не только из-за оружия. Руками колдун держит щит, поэтому они страдают чаще всего. Еще во времена, когда здесь учился Аверин, остеотомия была одной из самых востребованных операций в госпитале Академии. И местные хирурги-чародеи освоили ее в совершенстве и проводили быстро и виртуозно.
Меньшов подошел, откинул полы белого халата и присел на край кровати.
– Матвей, – проговорил он, и его голос прозвучал непривычно мягко, а обычно суровое лицо приняло отеческое выражение, – мы пойдем вам навстречу. Вы отправитесь домой, а с начала следующего года поступите на тот же курс, на котором находитесь сейчас. Да, вы потеряете год. Но зато у вас появится время подготовиться к государственному экзамену.
– Я не поеду домой! – неожиданно выкрикнул Матвей и уже значительно тише, глядя в пол, пробормотал: – Только меня там еще и не хватало…
– Хорошо, – Меньшов понимающе закивал, – да-да, конечно. Я попробую поговорить с Коллегией, чтобы вам разрешили остаться в кампусе. И даже посещать занятия… факультативно. В конце концов, Академия несет ответственность за то, что с вами произошло. Если, конечно, вы не сами спрыгнули с крыши.
– Сам? – Матвей поднял глаза и хмыкнул. – Нет, конечно. С чего вы так решили?
Вместо Меньшова ответил Аверин:
– Видите ли, в вашей пишущей машинке обнаружена записка. Которую можно трактовать как прощальную. Поэтому мне очень важно узнать, что произошло на самом деле. – Про себя он отметил, что Меньшов однозначно что-то знает о семейных обстоятельствах Матвея.
Матвей издал горький смешок:
– Я так и знал… Он решил выдать мое падение за самоубийство. А ведь похоже, да? И если бы я свернул себе шею, никто бы не усомнился…
– Кто, Матвей? Кто это был? – Меньшов наклонился, заглядывая студенту в лицо.
Юноша резко отстранился и процедил сквозь зубы:
– Если бы я знал, вы думаете, это сошло бы ему с рук, господин проректор?
Он произнес это жестко и резко, и Аверину показалось, что в его голосе отчетливо послышалась неприязнь. И не к неизвестному, столкнувшему его с крыши, а к самому Меньшову. Что между ними происходит?
– Матвей, просто расскажите все обстоятельства. Обещаю, мы поймаем преступника. И защиту вам обеспечим. У двери палаты дежурит полицейский див Владимир. Поверьте, ему нет равных. – Аверин хотел было положить руку пареньку на здоровое плечо, но вспомнил, как тот отшатнулся, когда к нему приблизился Меньшов, и решил этого не делать. Подростки часто не любят, когда с ними играют «в папашу». Тем более что отношения с родственниками у Матвея, по всей видимости, напряженные.
– Да нечего рассказывать, – вздохнул Матвей, – меня не человек столкнул, а див. И я его, естественно, не видел.
– Начните с того, что вы делали на крыше, – подсказал Аверин.
– Меня туда заманили. Да, я идиот. Утром я нашел на подоконнике записку. Там было сказано: «я знаю, кто убил твоего дедушку. Уничтожь записку, а сам приходи на крышу в 6 утра».
– И вы пошли?
– Конечно, – Матвей поднял взгляд, в глазах его появились слезы, – я очень хотел узнать, кто… сломал мне жизнь.
– И что дальше?
– Я сделал, как просили, поднялся на крышу, а там никого. Я уже собирался уходить, как снизу меня окликнули по имени. Я подошел к краю и почувствовал, что меня будто выкинули вперед. Едва успел выставить щит. Но если бы не деревья, он бы мне не помог. Хотя… может, оно и к лучшему было бы… – Он опустил голову. – Одного неудачника в нашей семье более чем достаточно.
– Что вы имеете в виду? – уточнил Аверин.
– А вы у господина проректора спросите, – резко ответил Матвей и снова усмехнулся.
Определенно, парень питает к Меньшову неприязнь.
– Я обязательно расскажу, но это не простая и не быстрая история, а уже начинаются занятия. – Меньшов встал. – Поэтому, с вашего разрешения, я вас оставлю.
– Конечно, – согласился Аверин, возможно, без вездесущего проректора юноша станет откровеннее. А когда Меньшов вышел из палаты, поймал себя на мысли, что и сам испытал облегчение.
Как только за проректором закрылась дверь, Матвей вцепился в Аверина здоровой рукой:
– Помогите мне, пожалуйста! Ваш див, Владимир… я знаю его, видел по телевизору. Это ведь он защищал императрицу?
– Он, – подтвердил Аверин.
– Вот. Пусть Владимир меня охраняет… Он хочет убить меня, потому что я его видел, – Матвей наклонился едва не к самому уху Аверина. – Я видел его!
– Убийцу?
– Да! Сперва я ошибся, думал, он с черного хода выбежал. Проход осмотрели, но он был закрыт, и никаких следов. Поэтому все решили, что я вру. Но это не так, я просто ошибся. Я сидел на скамейке и видел дорожки, ведущие к обоим выходам, но сами двери не видел. Убийца выскочил из центрального. Обежал арену с обратной стороны и пробежал мимо запасного выхода. Тут-то я его и увидел. Поэтому мне и показалось, что он бежит из запасной двери, а он, сделав круг, подбежал к центральному выходу, когда там уже начали собираться остальные преподаватели. Чтобы выглядело так, будто он вышел оттуда вместе со всеми!
– Вы разглядели его лицо?
– Нет. Если бы разглядел, – юноша досадливо поморщился, – он прикрывал лицо рукой. Но я запомнил перчатки. Белые такие перчатки…
– Хирургические?
– Не знаю… возможно. Но, понимаете, он наверняка думает, что я его узнал.
– А когда вы подошли к главному входу – вы видели там среди людей кого-то похожего?
– Нет… не знаю. Там все суетились так… Он смешался с толпой, я уверен. Но меня видел. И думает, что я знаю… Пусть ваш Владимир охраняет меня, пожалуйста. У убийцы есть див, неучтенный див. И в следующий раз никто несчастный случай изображать не будет, див меня просто сожрет.
– А вы сами? Что вы делали возле арены?
Матвей потупился, но потом тихо проговорил:
– Я дедушку ждал. Специально взял дежурство на арене, чтобы с ним поговорить. Мне нужно было сказать ему кое-что очень важное. Это касается нашей семьи. Я ждал, когда он выйдет с экзамена.
– Что вы хотели ему сказать?
Матвей опустил голову.
– Это не имеет отношения к делу, – едва слышно произнес он, – и это… личное.
«Он хотел просить денег», – понял Аверин и решил, что настаивать на ответе не стоит. Парень и так заметно нервничает, если надавить, то может полностью замкнуться. Аверин перевел тему:
– А когда вас окликнули… голос не показался вам знакомым?
Матвей задумался.
– Не знаю, – проговорил он, – я не уверен… он был… такой… хриплый, ну, понимаете?..
Аверин кивнул. Скорее всего Матвей имеет в виду, что окликнувший его пытался изменить голос. Все-таки кто-то знакомый? Не хотел, чтобы его узнали? Хотя откуда бы в Академии взяться постороннему?
– Мужской, женский?
– Мужской, – на этот раз с уверенностью ответил Матвей.
– Хорошо. – Аверин внимательно посмотрел на юношу и проговорил: – Послушайте, Матвей, у меня к вам еще один важный вопрос. Мне показалось, что вы весьма негативно настроены в адрес господина Меньшова. Я могу узнать, с чем это связано?
Матвей вскинул голову, и на мгновение в его взгляде мелькнула не злость даже, а натуральная ненависть:
– Вы… не знаете его. Это ужасный человек. Лживый, жадный и подлый. Настоящий паук. Но дедушка почему-то доверял ему. А сейчас этот гад… станет ректором. Может, мне и правда лучше навсегда убраться из Академии. Нет! – неожиданно выкрикнул он, схватился за голову и начал раскачиваться из стороны в сторону странными дергаными движениями. Из его рта вырывались то ли хрипы, то ли стоны.
На пороге палаты появился врач и сделал Аверину жест уходить. Тот начал подниматься, но парень здоровой рукой вцепился в край его халата:
– Охрану?.. – прохрипел он.
– Конечно, – заверил его Аверин. – Пока с вами останется Владимир. Не волнуйтесь, я позабочусь о вашей безопасности.
Из госпиталя Аверин вышел в глубокой задумчивости. Однозначно стоит принять приглашение Меньшова. И для того, чтобы присмотреться к проректору в непринужденной обстановке и чтобы поговорить наедине. Матвей утверждал, что на предполагаемом убийце были белые перчатки… может, хирургические, а может, и нет. Парень почти открыто намекал на причастность проректора к смерти своего дедушки.
Но у Меньшова алиби. По крайней мере, на момент падения Матвея с крыши. Да и не сел бы опытный разведчик в такую лужу, в этом Владимир прав. Аверин ничего не знал о моральном облике проректора, но в том, что даже в своем почтенном возрасте он остался профессионалом, не сомневался. Надо запросить его личное дело.
Кузя ждал в номере в человеческой форме.