– Я тебя внимательно слушаю и разрешаю высказаться открыто и начистоту.
– Хорошо, – глаза Владимира по-прежнему светились. – Вы много раз говорили, что я не понимаю, что такое дружба. Возможно, это так. Но я высоко ценю ваше отношение. И буду всегда ценить его. Однако обстоятельства изменились. Вы должны прекратить считать меня своим другом.
– И почему же? – поинтересовался Аверин.
– Потому что вы мой хозяин, – проговорил Владимир таким тоном, как будто это все объясняло.
– И что? – Аверин подался вперед. – Ты имеешь в виду, что дружба между нами – это нарушение субординации? Сергей Мончинский – тоже мой подчиненный. Ты и с ним мне дружить запретишь?
Владимир медленно помотал головой:
– Вы не понимаете. Див может ненавидеть хозяина, а может уважать. Может быть беззаветно предан, а может предать и убить. Это неважно. Див – это всего лишь инструмент в руках колдуна. Дружить можно с равным, но не с дивом. Ведь, несмотря на красивые обороты речи, никто не станет всерьез дружить со своей собакой. А див – не безобидная собака. И вы отлично знаете, насколько привязанность к диву делает человека уязвимым перед ним.
Аверин рассмеялся:
– Так ты решил, пользуясь дружбой, захватить власть надо мной? Но из тех же дружеских чувств заранее предупредил об этом?
Владимир, однако, не среагировал на шутку, а лишь слегка придвинулся и сложил руки на столе. Его лицо по-прежнему оставалось жестким и холодным:
– Речь не обо мне. Взгляните на себя со стороны. На что похожи ваши привязанности к дивам? Одного вы считаете членом своей семьи, а второго – близким другом. Что бы вы сами сказали, увидев такого колдуна?
– Ты намекаешь, что моя привязанность к Кузе – результат захвата?
– Нет. Я бы почувствовал, если бы в вашем к нему отношении присутствовала колдовская природа. Но вы привязались к нему как к человеку. И пытаетесь дружить со мной как с человеком. А мы не люди. Ваше… великодушие зашло слишком далеко.
Немного помолчав, он добавил:
– А по поводу господина Мончинского я хочу предупредить. Выделять его среди сотрудников Управления лишь потому, что он ваш друг и будущий родственник, я тоже не позволю. Я всегда выполняю свои обязанности согласно приоритетам.
Аверин заметил, как на миг превратились в узкую полоску зрачки Владимира. Див ждал ответа. Но Аверин уже знал, что пройдет эту проверку.
– Я читаю твое дело, Владимир, – спокойно сказал он. – Ты служишь не столько по приоритетам, сколько подчиняясь своему собственному пониманию долга и справедливости. Ты истолковал приоритеты, оставшись защищать разоренный восстанием и захваченный «красными» Петербург. Ты пытался предупредить меня об опасности, несмотря на желания того, кого считал императором. Ты помогал Сергею и Савелию готовиться к экзамену. И ты не отдал своего хозяина в богадельню, нарушив при этом все возможные приказы и инструкции. Так что я был неправ, говоря, что ты не понимаешь дружбу. Ты понимаешь больше, чем мне казалось, – Аверин посмотрел прямо в сияющие глаза. – Скажи, чем Афанасий Репин отличался от других колдунов?
Ничего не дрогнуло в лице дива. Но Аверин почувствовал, как на миг замерло его собственное сердце. И это означало, что он угадал, упомянув колдуна Тайной Канцелярии. К этому человеку Владимир испытывал очень сильные чувства.
– Он был честным и порядочным, – медленно произнес див. – И выделялся служебным рвением. В отличие от… предшественников. А еще он был очень сильным колдуном с необычным оружием.
Аверин с некоторым удовольствием наблюдал за Владимиром. Связь уже позволяла ощущать сильные эмоции дива. И он их однозначно испытывал. Вовсе не от скуки Аверин тщательно изучал досье. Владимир ошибался в своих обвинениях: его хозяин ни на секунду не забывал, что за существо перед ним.
А еще из досье Аверин узнал, что и у Владимира есть слабости. И самая большая из них – это Афанасий Репин. Колдун, с которым Владимира связывало нечто большее, чем совместная служба. В архиве Академии Аверин выяснил, что этот Репин был «казенным колдуном», незаконнорожденным ребенком очень могущественного и влиятельного рода. Таких часто отдавали в Академию с самых ранних лет. И после учебы воспитанные за казенный счет колдуны до самой старости или смерти служили государству. Ни собственного имущества, ни права покинуть службу у них не было. Прожившие всю жизнь на казенном довольствии, эти несчастные люди, утратив молодость и здоровье, либо оставались при своих службах на «инвалидных» должностях, вроде писарей или дворников, либо доживали свой век в богадельнях.
Колдун Репин сыграл в жизни Владимира очень важную роль. И тщательно проанализированные обрывки информации сейчас очень пригодились. Какую бы проверку Владимир ни заготовил, вопрос про прежнего хозяина однозначно сбил его с толку. Судя по застывшему взгляду дива, он погрузился в воспоминания. Даже его лицо изменилось. Вместо привычного жесткого и отстраненного выражения на нем проступило что-то по-детски наивное и беззащитное. И Аверин подумал, что именно таким видел своего дива Афанасий Репин. Подождав немного, колдун осторожно продолжил:
– Я не думаю, что дело только в силе и оружии. Личные качества колдуна влияют на дива, естественно. Но я слышал, что говорил отец устами Анонимуса, и веду переписку с ее величеством, которая очень интересуется тем, как мыслят дивы. Видишь ли, связь между дивом и колдуном – оружие обоюдоострое. И уже давно прошли те времена, когда дива подчиняли исключительно грубой силой. Не только див может использовать привязанность колдуна, но и колдун может и должен использовать привязанность дива. Вспомни, какие невероятные результаты дала твоя привязанность к Алексею Меньшову. Не будь ее – неизвестно, чем бы закончилась война. А то, что мы наблюдали буквально вчера? Именно привязанность позволила Диане сдерживаться достаточно, чтобы мы не дали ей убить хозяина, слепо повинуясь приоритету. Да, ваши чувства совершенно иной природы. Но они у вас есть. Дивы – довольно сложные существа. И людям только предстоит осознать – насколько. Поэтому не бойся, что я забуду, чему меня учили, и позволю себя захватить. Меня учили хорошо. Но пришло время расширить знания. И в этом мне нужна твоя помощь.
Владимир некоторое время молчал. Сияние в его глазах погасло, а напряжение, висевшее в воздухе, исчезло. И Аверин понял, что все сделал правильно. Он сумел перехватить инициативу и остановил проверку еще до ее начала.
– Я помогу, – произнес Владимир.
– Отлично, – Аверин потянулся за печеньем. – Тогда позволь спросить. Как раз о той истории, что произошла в самом конце вашей совместной службы с господином Репиным. Подробностей в деле немного. Но написано, что ты отказывался «отдавать хозяина в больницу», напал на служащих и тем пришлось вызывать подкрепление: колдуна с сильным дивом. Но даже они не смогли справиться с тобой. Ты был в такой ярости, что сожрал своего хозяина и, атаковав пришедшего на подмогу дива, сумел сбежать. Я не верю в такую трактовку. Что же произошло?
– Тем дивом был Иннокентий… – тихо проговорил Владимир, – и он пришел договориться…
Аверин еще больше наклонился вперед, максимально сокращая дистанцию между ними. И протянул руку, почти касаясь пальцами сложенных на столе ладоней дива.
– Расскажешь? – так же негромко спросил он.
Владимир вместо ответа уставился куда-то поверх его головы совершенно невидящим взглядом. На некоторое время в купе повисла тишина. Потом див медленно кивнул.
1770 год
Он уже успел вымыть хозяина, переодеть его в свежий чистый халат, усадить в кресло и направился в кухню ставить на огонь воду для каши, когда услышал на лестнице шаги. Замер на миг, сжимая в руках кастрюлю, потом осторожно поставил ее на стол и вернулся в комнату.
– Хозяин. Они снова пришли. И с ними колдун. С чертом.
Плохо. Очень плохо. Черт наверняка не слабее его, а скорее всего и сильнее. Прогнать их, просто показав зубы, на этот раз не получится. Не открывать? Может, они и не рискнут ломать дверь, если у них нет приказа.
А если есть?
Хозяин дважды моргнул, поднял левую руку и пошевелил пальцами. Правую его руку Владимир аккуратно привязал шелковой лентой к подлокотнику: она часто непроизвольно дергалась и могла сбить тарелку с горячей кашей.
– Пустить? – уточнил Владимир. Хозяин снова дважды прикрыл глаза.
И в этот момент в дверь постучали. Владимир все же заколебался было, но тут услышал из-за двери знакомый голос.
– Владимир, открой. У нас приказ.
Иннокентий. Как всегда, спокойный и вежливый. Да и почему бы ему не быть спокойным? Он сильнее Владимира. И у него приказ.
Владимир отодвинул засов и отошел на шаг, показывая, что не препятствует. Еще не хватало устроить тут драку. Иннокентий шагнул внутрь квартиры. Его хозяин, колдун Резников, остался стоять на лестнице, не решаясь войти. Разумная предосторожность. Сам уже глубокий старик, давно собирающийся в отставку, Резников мало чем мог помочь Иннокентию, если Владимир окажет сопротивление. А исключать этого колдун не мог: хозяин Владимира находился в совершенно беспомощном состоянии. Ни о каком контроле над чертом речи не шло.
– Я не позволю забрать хозяина, – сразу предупредил Владимир.
– У нас приказ, – повторил Иннокентий.
Владимир молча шагнул вперед, преграждая путь. Колдун Резников отступил, и откуда-то снизу послышались топот и шуршание: похоже, давешние служащие, уже сделавшие одну попытку увезти хозяина, ожидали внизу и, увидев, что колдун отступает, бросились бежать.
Выходит, Владимир славно напугал их в прошлый раз.
От этой мысли сделалось приятно.
– Ты обещал поговорить с ним, – прошептал колдун за спиной у Иннокентия. И тот наклонил голову.
– Владимир, пожалуйста, отойди в сторону, – попросил он, – позволь этим людям забрать твоего хозяина в больницу. Его там будут лечить и ухаживать за ним.
– В богадельню, – медленно проговорил Владимир и скрестил на груди руки, – где его будут кормить жидкой баландой, хуже, чем дают чертям, и он умрет на соломенном, измазанном в нечистотах матрасе. Нет. Я выхожу его. В прошлый раз у меня получилось.