е весь Совет и пытался научить этому императрицу. Но с графом Авериным нужно было действовать тоньше. Не все в Управлении были довольны его назначением. Он был чужаком, пришедшим из частного сыска, из «дел о загулявшей жене», как в Управлении презрительно называли такие расследования, в серьезное учреждение, да еще и «по блату», как считали многие, пользуясь знакомством с императрицей. К тому же Владимир догадывался, что хозяин задумал произвести во вверенном ему ведомстве большие изменения. Которые однозначно сильно не понравятся старожилам. Поэтому главдив решил, что будет использовать весь свой авторитет, чтобы Гермес Аркадьевич мог действовать свободно, без оглядки на недовольство опытных колдунов. Руководство же умами молодежи, как рассчитывал Владимир, возьмет на себя Сергей Дмитриевич.
От примитивных проверок Владимир сразу отказался. В них Гермес Аркадьевич не нуждался. А после проверки в кабинете колдуна Меньшова и последующих при его аресте событий в реакции и способности хозяина молниеносно принимать правильные решения Владимир больше не сомневался. Но узнать, насколько личное отношение графа Аверина к дивам и колдунам влияет на его поступки, было необходимо. Хозяин показал, что отлично контролирует ситуацию. И его позиция тоже вызывала уважение.
Владимир повернул голову, глядя на дремлющего на пассажирском сиденье колдуна. На вокзал они прибыли в семь утра, умылись и выпили кофе еще в поезде и сразу же отправились в Шлиссельбург на служебной машине, ожидавшей на стоянке. Домой Гермес Аркадьевич заезжать не стал, решив, что позавтракает в поместье.
– Маргарита все равно еще не пришла. И нам точно понадобится перекусить перед походом в Пустошь. Особенно тебе, – сказал он.
Из-за снегопада ехали медленно. «Меркурий» торил колею по снежной целине: на утренней трассе в этот час они оказались едва ли не единственными, разве что иногда обгоняли осторожно движущиеся по белому безмолвию лесовозы.
Почувствовав взгляд, хозяин открыл глаза и посмотрел в окно.
– Попав в Пустошь, мы даже не сразу заметим разницу, – пошутил он.
Владимир растянул губы в улыбке, показывая, что понял шутку.
– Туда не стоит ходить в вашем пальто и осенних ботинках, – заметил он.
– Одежду нам, к счастью, обеспечат самую современную. Ты бы видел, в чем я ходил туда в первый раз!
– Я бы не позволил вам отправиться в Пустошь в неподходящей амуниции. Это может поставить под угрозу всю операцию.
– Хорошо, что Анонимус не ты, – усмехнулся колдун, – но не согласиться не могу. И не жалуюсь. Ты отлично уравновешиваешь своей рациональностью мое безрассудство.
Он подумал секунду и добавил:
– Наше с Кузей.
Владимир мельком глянул на него, чтобы понять, шутит на этот раз хозяин или нет. Похоже, тот был совершенно серьезен.
– Кузя хорош именно тем, что умеет принимать нестандартные решения. Среди дивов это огромная редкость.
– Да, – согласился колдун, – но и ты не самый обычный див, Владимир. Иначе не получил бы высший доступ. Мне повезло.
У хозяина, несмотря на не самую комфортную ночевку, похоже, было превосходное настроение.
– Без сомнений, – с таким же серьезным выражением лица поддержал его Владимир.
Вчерашний разговор словно бы снял какое-то напряжение между ними. Див его даже не замечал, пока оно не исчезло. И связь будто бы стала крепче. Возможно, потому, что, погрузившись в воспоминания и доверившись человеку, для которого эти воспоминания не так важны, как для него самого, но все же не безразличны, Владимир пусть и одно мгновение, но смотрел на своего хозяина тем же взглядом, каким смотрел когда-то на Афанасия Репина.
Колдун Аверин называл Владимира другом не от слабости, скорее, наоборот, от ощущения своей силы. Он мог себе это позволить. И мог позволить заглянуть в самую глубину мыслей и чувств дива. Сергей Дмитриевич тоже подошел довольно близко. Но из тактичности не стал задавать лишних вопросов. Возможно, ждал, когда Владимир расскажет сам? И эту мягкость и боязнь обидеть или причинить боль Владимир первое время принимал за слабость.
Теперь див отчетливо ощущал, что его бывший хозяин жив. И от этой мысли становилось спокойно и легко. Неужели он до сих пор чувствует ответственность за молодого колдуна?
– Не боишься идти в Пустошь? Только честно? – спросил Гермес Аркадьевич.
– Мы ведь планируем вернуться? – ответил он вопросом на вопрос.
– Несомненно.
– Тогда мне нечего бояться.
Хозяин рассмеялся. Но тут же снова стал серьезен.
– Вот что, Владимир. Я хочу, чтобы ты запомнил одну вещь. Опять же, к вопросу о дружбе. Я тебе обещаю, что не брошу тебя в Пустоши, что бы ни случилось. И я не хочу и слышать о том, чья жизнь важнее. Времена изменились, обстоятельства тоже. Я говорил это Анонимусу перед тем, как войти в Пустошь первый раз. Я боевой колдун. И мы или вернемся вместе, или вместе погибнем. Ясно?
– Да, – коротко ответил Владимир.
– Отлично. Мы туда не сражаться идем, и я от души надеюсь, что без этого обойдется. Но то, что нам предстоит, едва ли не тяжелее любого сражения. И мы должны действовать заодно. Говорить нормально в Пустоши невозможно. Поэтому придется понимать друг друга с одного взгляда. У нас это получится?
– Полагаю, что да.
Владимир прислушался к ощущениям и подумал, что, какими бы необычными ни были методы хозяина и как бы он их ни называл, – они работают. Связь действительно усилилась. А в Пустоши это важно как никогда.
Тем более оба знали, кто их там ждет.
– У вас с ним тоже имеется связь, – заметил Владимир.
Уточнять, о ком он говорит, не требовалось.
– А… – Гермес Аркадьевич нахмурился, – вот что тебя беспокоит.
– Да. Вы испытываете к нему симпатию. Это позволяет ему влиять на ваш разум.
– Ты поэтому завел разговор о дружбе вчера вечером? Что же, ты прав. Я в большой опасности и, поверь, осознаю ее сполна. Вот только… мое к нему отношение ничего не меняет. Он настолько силен, что мы вообще не представляем, на что он способен. И контролировать его невозможно, тем более силой. Да о чем я говорю? Даже тебя уже невозможно контролировать силой. Какой бы могущественной ни была моя воля – ты найдешь способ обойти приказ. А с дивами более высоких уровней прямое подчинение вообще не работает. А что работает, Владимир?
– У Академии есть талисманы, заставляющие повиноваться даже самых сильных дивов.
– Один раз. Или два. А потом этот див изыщет возможность уничтожить колдуна. И способен ли хоть один талисман подчинить так называемого императора Пустоши? Поэтому надо искать другие способы. Вот этим я как раз и занят. Поэтому скажи мне: ты ведь заметишь, если я попаду под контроль Александра?
Впервые Гермес Аркадьевич в разговоре назвал этого дива человеческим именем.
– Да.
– И что же ты сделаешь в этом случае?
Владимир повернулся и некоторое время смотрел колдуну в глаза.
– Я убью вас, – сказал он наконец и снова перевел взгляд на дорогу. А потом добавил: – Не очень хороший из меня друг?
– Ты ошибаешься, Владимир. Это ответ настоящего друга. Его я от тебя и ждал.
Владимир скосил глаза и по лицу Гермеса Аркадьевича снова не смог понять, шутит тот или говорит серьезно.
Но наконец-то понял, чем вызвано его собственное спокойствие. Похоже, впервые за много лет он мог полностью довериться своему колдуну.
Глава 6
Сергей Мончинский проснулся от жажды. Он открыл глаза и увидел светлый дощатый потолок, на котором темными пятнами выделялись сучки. А повернув голову, обнаружил прямо рядом с кроватью, на маленьком деревянном столике, украшенном затейливой резьбой, большую глиняную кружку, в каких обычно подают пиво.
Он сел и поморщился: голова в ответ на такое пренебрежительное с ней обращение отреагировала резкой пронзительной болью. Но руки сами потянулись к вожделенной кружке.
Вода! Свежая, чистая, прохладная и настолько вкусная, что Сергей осушил полулитровую кружку в несколько глотков.
Стало немного легче. Он огляделся.
И с некоторым удивлением понял, что находится в избе.
Молодой колдун никогда не видел настоящей избы, только в фильмах и на картинках к детским сказкам, но назвать помещение, в котором он очутился, как-то по-другому не поворачивался язык. Бревенчатые стены, до сих пор пахнущие деревом, украшали несколько таких же резных, как столик, полок, с которых свешивались уголки вышитых салфеток. Причудливый орнамент из птиц с человеческими головами и еще каких-то сказочных существ вился по льняным занавескам, обрамляющим небольшое окошко с блестящим морозным узором на стекле.
А в углу красовалась настоящая русская печь, декорированная изразцами.
– Ну и ну… где это я? – тихо спросил Сергей, но никто ему не ответил. Только снаружи прокукарекал петух.
Воспоминания возвращались отрывочно. Вот Савелий, вернув себе человеческую форму и почти срываясь на крик, объясняет, что именно хочет от колдуна наставница Инесса. Вот Сергей кинжалом рассекает себе руку и судорожно ищет в кармане талисман подчинения, пока наставница держит за шкирку изо всех сил рвущегося к хозяину Савелия. Какое же счастье, что талисман оказался с собой, что Сергей попал на арену сразу после экзамена, иначе ничего бы не получилось. Вот молодой колдун, так ничего толком и не поняв, произносит слова заклинания. Он знал одно: наставница – демон, ее нужно срочно привязать. Но где остальные? Почему убежали? Где проректор Меньшов?
Завершив обряд, Сергей собирался задать Инессе все эти вопросы, но не успел – вихрь подхватил его и кровь ударила в голову от перепада высоты. Он едва успел выставить щит, изо всех сил благодаря Владимира за науку. А потом начался полет. Самый ужасающий полет в его жизни.
Холод пронизывал до костей, но вскоре Сергей и думать про него забыл, потому что его выворачивало наизнанку, все тело содрогалось от спазмов, голова взрывалась от боли, а глаза… казалось, что они сейчас вывалятся из орбит и упадут на землю замерзшими шариками. Потом наступила темнота. Он потерял сознание.