Я угадал две песни и не угадал четыре, папа ничего не угадал, а Девица угадала все. Так пролетел час, а потом мы остановились на заправке. Мама с Максом тоже остановились: мама положила Марусю на заднее сиденье, чтобы поменять подгузник.
– Какая милая, – Девица пожала Марусе голую пятку.
– Ты же не любишь маленьких детей? – заметил я едко.
– Этот ребенок симпатичный.
– Главное, спокойный, – сказала мама. – Морковкин, помоги мне надеть ползунки. Я подержу, а ты натягивай.
– Помочь? – предложила Девица и взяла ползунки, а мама опустила в них Марусины ножки – розовые как сардельки.
– Кому что купить? – крикнул папа, который пошел в магазин на заправке.
– Кофе! – крикнула Девица.
– Воды без газа! – крикнула мама.
– Колу! – крикнул я.
– Редбулл! – крикнул Макс.
А Маруся прокурлыкала что-то нежным голосом и улыбнулась. Папа купил всем не только питье, но и хот-доги. Остаток пути мы играли в контакт, города и в «П»[41], и я сам не заметил, как мы приехали в Ярославль.
Глава 34Картина маслом
После обеда мама с Максом пошли выгуливать Марусю на берег реки, а мы с папой и Девицей отправились в музей. Музей был в огромном желтом доме с колоннами.
– Нам нужен зал с искусством девятнадцатого века, – решила Девица, после того как мы купили билеты.
– Ого, тут жили местные губернаторы аж с 1821 года, – прочитал папа в буклете, который ему дали на кассе.
– Наш Николай Палыч тут наверняка бывал, – сказала Девица.
– Девушка, потише, пожалуйста, – рассердилась тетенька, сидевшая на стуле у входа в зал. – Вы все-таки в музее.
На стенах висели портреты. Седая тетенька с синей лентой и синим шаром, похожим на елочную игрушку, бородатые дядьки в коричневом и еще один без бороды: он стоял, опершись рукой о стол, в белых штанах и с красной лентой через грудь.
– Странно, что все они по-настоящему жили, – прошептал я.
– А представь, как бы они выглядели в современной одежде и с современными прическами, – предложила Девица.
– С зелеными волосами? – обрадовался я, потому что волосы у нее были как раз зеленые.
– Ну, этому красить особо нечего, – она махнула в сторону лысого дяденьки с огромным воротником и печальным взглядом. Я согласился.
– Идите сюда, – сказал папа, который уже побывал в соседнем зале. – Смотрите. – Папа стоял напротив картины в овальной раме.
– «Николай Павлович Егоров (1789–1835)», – прочитал я надпись на золотой табличке.
Прямо на меня с портрета смотрел лысый дяденька с подкрученными вверх усами. Глаза у него были светло-светло-голубые, как будто прозрачные.
– Что это у него на плечах?
– Это эполеты. По ним можно узнать, какой у него чин. Насколько я помню, он был генерал-майором – поэтому у него эполеты золотые, с густой золотой бахромой.
Николай Павлович был одет в красивый черный мундир с блестящими пуговицами и высоким красным воротничком с вышитыми листьями. Рядом с картиной висела маленькая белая табличка:
«А. Л. Морковьин. Портрет Н. П. Егорова. Холст, масло. Около 1827 г.» Я дернул Девицу за локоть и ткнул в табличку пальцем.
– Почему Морковьин?
– Автор этого шедевра, замечательный ярославский художник Антон Львович Морковьин, по своему происхождению был француз и даже преподавал язык в нашем Демидовском лицее. Он взял себе русское имя – а до этого он был известен как Антуан-Луи Каротт: по-французски carotte означает «морковь».
Я обернулся. Сзади стояла тетенька, которая поднялась со своего стула и незаметно подошла к нам.
Я посмотрел на Девицу, а Девица на меня.
– Обалдеть.
– В нашем музее, кстати, есть еще одна картина Антона Львовича. К сожалению, большинство его работ утеряно, это очень редкий экземпляр. Пойдемте, я покажу вам.
И тетенька пошла в соседний маленький зал.
– Вот, смотрите. Это его поздняя работа, выполненная в самом начале 1850-х годов. Здесь он изобразил дом, в котором провел последние годы жизни.
Картина была совсем маленькая. На ней был нарисован небольшой домик, рядом с ним огромное дерево, а под ним скамейка, на которой сидел человек с тростью в руке. Девица вытащила из кармана телефон, чтобы сфотографировать картину.
– Девушка, вы что, не знаете? Фотосъемка в музее категорически запрещена, – воскликнула тетенька, покачала головой и пошла обратно к стулу.
– Жалко, не удалось сфоткать картину, – сказал я, когда мы вышли на улицу.
– Я куплю мороженое, – предложил папа. – Кто что будет?
Я выбрал фруктовый лед, а Девица вафельный стаканчик. Папа пошел за мороженым, а мы сели на скамейку.
– Сюрпрайз. – Она протянула мне телефон, и я увидел на экране картину из музея.
– Как тебе удалось?!
– Ловкость рук и никакого мошенничества.
Я приблизил изображение и заметил в углу картины надпись: «Аркадьево. Осень 1852». А еще – что человек на скамейке не просто держит трость, он как будто указывает ею на какое-то определенное место в земле. И туда же тянулась одна из веток. Какая-то странная ветка – с тремя ответвлениями на конце. Это же… Это стрелка!
– Смотри, – сказал я Девице.
– Мороженое! – крикнул папа.
Но ему никто не ответил, потому что я уже шел к машине, а Девица вбивала в навигаторе новую точку.
Глава 35Нам нужна лодка
Уже из машины я позвонил маме:
– Морковкин, вы где? Мы идем ужинать.
– Мы едем в Аркадьево.
– Куда?
– Искать клад.
– Чего?
– Потом объясню. Передай привет Максу и Марусе.
Когда мы приехали, уже стемнело.
– Что-то холодно, – Девица поежилась. – У тебя есть куртка?
– Кажется, она у мамы в машине.
Девица вытащила из багажника толстовку и дала мне, а сама накинула джинсовку.
Папа вылез из машины и нажал на ключ. Машина мигнула фарами, два раза пикнула и потухла.
Было совсем тихо, только кричала какая-то птица и лягушки квакали.
– У меня не ловит, – сказала Девица.
– А куда идти-то? – спросил папа.
– Вань, ну ты кого спрашиваешь? Как будто я тут была.
– Мне кажется, там река, – я показал направо. – Или пруд какой-нибудь. Слышите лягушек? О, смотрите! Тут тропинка!
– Ну пошли тогда, – решил папа.
И мы пошли. Впереди я, за мной Девица, а сзади папа. Тропинка шла через заросшую травой поляну прямо в лес. Я нырнул между еловых веток. В кустах кто-то заметался и, замахав крыльями, выпорхнул в темноту. Мне стало страшно, но все-таки не совсем страшно, потому что я был не один. Девица включила фонарик в телефоне, и он осветил тропинку, которая спускалась вниз.
– Слышите? – Девица остановилась. Я различил плеск воды. – Там реально река.
Тропинка вела вниз, между деревьев с колючими ветками, через заросли крапивы и еще чего-то колючего. Наконец мы оказались у берега небольшой речки. Луч фонарика скользнул по воде и осветил несколько кувшинок.
– До того берега не добивает, – сказал папа. – Я вдаль не очень вижу. Марк, погляди, есть там что-нибудь? – И он поднял меня повыше. Я вгляделся в темноту и вдруг на том берегу различил очертания дома, большое дерево рядом и что-то похожее на разрушенный замок.
– Ух ты…
– Ну, что там? – спросила Девица.
– Кое-что. Нам нужна лодка.
– Слушайте, это безумие, – сказал папа. – Давайте вернемся к машине, переночуем, а завтра спокойненько приедем сюда.
– Ну уж нет, – отрезала Девица. – Я не отступлю.
Пока они спорили, я спустился вниз к воде и вдруг увидел, что в кустах у берега привязана лодка. Она была совсем старая, деревянная и с надписью «ARGO». По бокам лежали два весла. Я залез в лодку и закричал:
– Идите сюда!
– Настоящее чудо, – сказала Девица.
Я сел у носа, Девица посередине, а папа сзади. Он взял весла, и мы поплыли на другой берег.
Глава 36Аркадьево
От усадьбы почти ничего не осталось: только фундамент и одна стена с пустыми окнами. Девица скользнула по ним фонариком от айфона.
– Черт, телефон садится.
– Надо пригнать сюда машину, – сказал папа.
– А как ты ее через реку пригонишь?
– Наверняка где-то поблизости есть мост. В любом случае нам нужна лопата.
– У тебя есть лопата? – удивился я.
– В багажнике валяется.
– Вань, а если у меня телефон совсем сядет?
– Тут все равно не ловит.
– Не, так не пойдет. Мы с тобой.
– Я устал, – заныл я.
– Ладно, – решил папа. – Я быстро.
Он снял куртку и бросил на землю под деревом.
– Садитесь и ждите.
Он снова залез в лодку и поплыл на тот берег. Девица постелила на земле куртку, и мы сели рядом, прислонившись к стволу.
– Как ты думаешь, что там?
– Где?
– Под землей.
– Ну, не знаю. Вряд ли золотые слитки.
– Может, картина?
– Если картина, то ей кирдык.
– Почему?
– Ну а ты думаешь, она там двести лет лежала и до сих пор как новенькая?
– А может, драгоценности?
– Что-то я сомневаюсь, что наш Антуан-Антон был таким уж богачом.
Вдруг в кустах у нас за спиной что-то зашевелилось и зашуршало. Я дернулся и прижался к Девице.
– Мне страшно.
Девица ничего не ответила, но, думаю что ей тоже было так себе. Я положил голову ей на плечо и сам не заметил, как уснул.
Проснулся я от света фар.
– Держите. – Папа протянул нам два «Твикса», «Принглс» и бутылку колы. Оказалось, мы страшно проголодались. Потом он вытащил из багажника лопату и подошел к дереву.
– Ничего себе, какой дуб. Ему, наверное, лет триста. Он и на картине довольно внушительный, а за двести лет вымахал еще вдвое выше. Ну что, где будем копать? Покажи-ка картинку еще раз.
– Телефон сел. Но, кажется, это где-то тут. – Девица потыкала кроссовком землю под дубом. – Копай.
И папа начал копать.
– Уф, чего-то я подустал, – сказал он минут через десять. Он отложил лопату, сел и закурил сигарету. Тогда я сам взял лопату. Земля была твердая, и к тому же лопата постоянно упиралась в корни. Или не корни?