[16].
Твой иногда безутешный Ж.-П.
От: Марковкин
Кому: Jean-Pierre
Тема: Re: Re: Garcia
Дорогой Жан-Пьер,
если бы моя бабушка узнала историю с альбомом, она бы ужасно рассердилась. Все наши семейные альбомы лежат в шкафу на полке, и бабушка так часто их рассматривает, что они не успевают покрыться пылью. Представь себе, она знает, как зовут всех людей с фотографий, а их там, кажется, не меньше ста.
Я никогда не слышал про Лорку, у нас тут чаще читают Пушкина, если ты о таком слышал. Наверно, моя мама относится к Пушкину примерно так же, как твоя к Лорке. Но я вряд ли когда-нибудь возьму себе его фамилию. Скажи, Жан-Пьер, поговорил ли ты с Франсуа? Возможно, он покажет нам письмо из шкафа? Думаю, оно пригодится в расследовании.
С приветом,
ММ
P. S. Если ты решишь искать утешение, не ищи его в вине. Моя Другая бабушка говорит, что отсюда все беды человечества. Мама, кажется, тоже так думает, потому что, когда Макс пьет пиво, она очень злится.
Глава 7Наступила осень
Наступила осень. Я бы не стал об этом рассказывать, если бы нам не задали сочинение про погоду. На самом деле осень уже подходила к концу, потому что был ее последний месяц – ноябрь. В общем, я написал, что наступила осень, листья облетели, трава вся вымерла, на земле стали видны какашки, а асфальт покрылся грязными лужами.
– Ненавижу осень, ненавижу школу, ненавижу писать сочинения, – сказал я маме.
– Хочешь чайку?
(Я же говорил.)
– Ничего я не хочу.
– Ну что ты как маленький. Сел бы уже и написал это сочинение. Ей-богу, это займет у тебя всего десять минут. А ты уже полчаса слоняешься и злишься.
– Осень – гадость.
– Между прочим, Пушкин очень любил осень.
– При чем тут Пушкин?
– Пушкин вообще при всем. Вот послушай…
– Да знаю я, мы в школе учили. «Унылая пора, очей очарованье…»
– Я хотела тебе другое прочитать:
Уж небо осенью дышало,
Уж реже солнышко блистало,
Короче становился день,
Лесов таинственная сень
С печальным шумом обнажалась,
Ложился на поля туман,
Гусей крикливых караван
Тянулся к югу: приближалась
Довольно скучная пора;
Стоял ноябрь уж у двора.
– Про гусей не буду, потому что никаких гусей и никаких полей тут нет. Только куча одинаковых серых домов и грязных машин.
– Напиши как хочешь, – согласилась мама и поставила передо мной кружку чая с лимоном и сахаром.
И почему-то вдруг правда стало полегче.
«Наступила осень, довольно скучная пора, как писал Пушкин. Я с ним согласен: осенью всегда скучно, потому что гулять особо не пойдешь, все время идет дождь и холодно. И еще осенью очень грустно, хотя я сам не понимаю почему. Как будто все заканчивается. Пушкин тоже это заметил – “уж реже солнышко блистало, короче становился день”. Деревья дрожат от холода – голые, как скелеты. В общем, я не люблю осень и предпочитаю весну. К тому же в марте у меня день рождения».
Учительница похвалила мое сочинение и сказала, что я молодец:
– Марк – такой молодец. Прочитал великий роман «Евгений Онегин».
Я хотел сказать, что не читал великий роман, но учительница велела открыть учебники на странице пятьдесят четыре и сделать упражнение номер семь. Когда я искал страницу пятьдесят четыре, Лиза из соседнего ряда скорчила мне рожу – типа нечего выпендриваться. В прошлом году я дружил с Егором из фотокружка, но в этом году он уехал, потому что его папа получил работу в другой стране.
После уроков я пошел в бассейн. Мало того что на улице сыро, так еще и в бассейне мокро так, что мокрее не придумаешь. Когда я вылез из воды и, как цуцик, прошлепал в раздевалку, я увидел пропущенный мамин звонок.
– Я был в бассейне.
– Я знаю, суслик. Слушай, сегодня я не смогу тебя забрать. Сможешь сам доехать на трамвае? Только как следует высуши голову.
Я назло ей не стал как следует сушить голову. Потому что это нечестно: из школы я один не могу ездить, а из бассейна почему-то могу. В трамвае я играл в змейку, потому что у меня, единственного во всем классе, телефон кнопочный. Мама считает, что, если у меня появится нормальный телефон, я превращусь в робота – причем не картонного, а настоящего. В общем, из-за змейки телефон сел, и я проехал свою остановку. А уже в подъезде заметил, что забыл в бассейне рюкзак.
У мамы в гостях были подружки, чьих имен я не могу запомнить. Вот почему она не смогла меня забрать.
– О, Морковкин, наконец-то ты пришел. Устал?
– Да.
– Будешь ужинать?
– А что на ужин?
Оказалось, на ужин рыба. Поэтому я сделал себе хлопья, а заодно сообщил, что забыл рюкзак. Я хотел, чтобы мама меня пожалела, приласкала и назвала сусликом, но делал все, чтобы она рассердилась. А почему, я и сам не знаю.
Но мама совсем не сердилась.
– Бедный заяц, – сказала она. – В понедельник я отвезу тебя в школу, а по дороге заедем в бассейн и заберем рюкзак.
Я все еще дулся, поэтому пробурчал что-то невнятное, пошел в свою комнату и закрыл дверь. Жан-Пьер мне так и не ответил. Ну и пожалуйста. Я взял Вильгельма, который грустно сидел в углу кровати, и почесал его за ухом. В коридоре мяукнула кошка. Когда я открыл дверь, она прыгнула в кровать, легла мне на ноги и заурчала. Потом пришел Макс и спросил, как у меня дела и не хочу ли я яблоко. Я отвернулся к стене.
– Нет.
– У меня тоже ужасный день.
– Почему?
– Полтора часа пытался объяснить одной девочке, как решается уравнение химической реакции.
– И что?
– Полное фиаско.
Он помолчал.
– Может, все-таки по яблоку?
Я, так и быть, согласился съесть яблоко, а потом мама принесла кусочек шоколадки и залезла ко мне под одеяло.
И вдруг я почувствовал, как ее живот меня пнул.
– Ты видела?! – закричал я, хотя мама никак не могла это видеть.
– Да, Морковкин, я знаю. Это он тебе желает спокойной ночи.
– Он не может желать спокойной ночи. Ты шутишь.
– Отчасти да, отчасти нет.
Глава 8в которой я вижу лысого человечка
Я лежал под открытым небом, прислонившись головой к дереву. Рядом стояла повозка с лошадью – под ней спал какой-то человек, прижав к себе ружье. Я приподнялся и увидел, что у дерева черно-белый ствол – значит, это береза. Неподалеку люди в странных шубах пытались развести огонь. А рядом бродили лошади и лизали снег. Повсюду снег, целые поля снега. Я попытался пошевелить пальцами, но не смог. Потом люди в шубах наконец развели огонь. Один из них подошел ко мне и дал горячей воды и кусочек сахара. Когда же, когда же закончится эта собачья жизнь? Как бы я хотел поспать в постели, под одеялом! Ненавижу, ненавижу бивуак!
– Морковкин. Малыш. Суслик. Ма-арк. МАРК!
Я проснулся от того, что мама изо всех сил трясла меня за плечо.
– Хватит дрыхнуть. Так можно и до свиного полдня проспать.
– Почему до свиного, если я суслик?
– Что ты будешь на завтрак, свиносуслик?
– Хлопья. И сама ты свиносуслик.
– Сколько можно есть хлопья?
– Ты сама спросила, что я буду.
– Да, и зря. Я пожарю сырники.
И она пошла на кухню, а я сел и начал тереть глаза, потому что они еще не очень-то хорошо открылись. Ночью мне приснилось что-то безумное, но чем больше я пытался вспомнить, тем быстрее сон ускользал. Я только помнил, что там было какое-то слово – то ли бабуин, то ли вурдалак, то ли бурундук. Чертики-бортики. Я прошлепал босиком на кухню, где уже сидел Макс. Он пил кофе и проверял тетради.
– Привет, сонная тетеря.
– То суслик, то свинья, то тетеря. Вы уж определитесь.
– Макс, у нас что – нет яиц? – сказала мама таким тоном, как будто Макс был курицей и каждое утро откладывал десяток свежих яиц.
– А? – По его взгляду было понятно, что вряд ли он знает тайну исчезновения яиц.
– Я собиралась сделать сырники, – расстроилась мама.
А я обрадовался, потому что теперь мог спокойно съесть хлопья.
– Давай скорее, нам через полчаса выходить.
– Куда?
– Морковкин, я говорила тебе сто раз. Макс?
– Что – Макс?
– Ты готов?
– В смысле?
– Ты что, тоже забыл?
– Прости.
– Господи, я с ума сойду в этой семейке. – Мама схватилась за голову и пошла одеваться.
Оказалось, что ровно в тринадцать ноль-ноль мы должны были приехать к врачу, чтобы сделать маме УЗИ. Однажды мне тоже делали УЗИ. В школе всем сделали прививку от гриппа, после этого у меня заболела нога. Врач сказал, что это воспаление сустава, поэтому я месяц пил лекарства и не ходил на физкультуру. Ради такого вполне можно пожертвовать одним суставом: в человеческом теле их больше двухсот, а по другим данным – даже трехсот. Одним суставом больше, одним меньше – как говорит бабушка, не велика потеря. Но мой сустав зачем-то выздоровел, поэтому мне пришлось снова ходить на физкультуру.
УЗИ было на третьем этаже, а на первом – магазин с разными индийскими штуками. Там странно пахло и повсюду висела реклама благовоний. «Благовоние, которое подходит для расслабления и уменьшения стресса, когда нет желания вникать в проблемы, а хочется релаксировать, возлежать на диване и восстанавливать энергию», – прочитал я вслух, пока мы ждали лифта.
– Хочешь, купим? Будем возлежать на диване и восстанавливать энергию, – предложил Макс маме, но она не ответила.
– А вдруг с ним что-то не в порядке?
– С кем?
– С кем, с кем – с твоим ребенком.
– А почему с ним должно быть что-то не в порядке?
Чтобы успокоить маму, я сказал, что риск рождения ребенка с хромосомными аномалиями у тридцатипятилетней женщины всего 1:192. Я прочитал об этом в интернете.