Манди. Высокая, остролицая, с длинным прямым волосом. Она была копией их бабушки по отцовской линии. Второй – высокой и черноволосой, за четыре ближайшие поколения, по обе стороны фамильного древа Шакпи.
С раннего детства Веб и Манди всюду таскались вместе. Погодки, неразлейвода, сорванцы. Оба не блистали большим умом, однако отличались усердием, от чего и попали в Хаффлпафф.
На третьем курсе записались в факультетскую команду по квиддичу, ведь обожали тот с пеленок.
Манди стала капитаном, Веб – ловцом. Отличительными чертами их метел были выцарапанные на них символы молний. Они являлись копиями шрама великого мистера Поттера, копиями символа победы во второй магической войне.
Их дуэт, после первого выиграша в Чемпионате мира по квиддичу, прозвали дуэтом Рыжего Феникса (Вебстер, взаправду, чуть было не погибал, но вновь возвращался на поле) и Барсука. А команда и кубок, принесли не столь заметному, и никогда не стремящемуся к славе факультету всемирную известность.
Команда Шакпи лидировала в турнирной таблице и последующего чемпионата, однако в финал они не вышли.
Шестого сентября бладжер разбивает метлу Манди, когда та находится над воротами. Сестра Шакпи падает вниз, ударяется лицом о кольцо, выбивает два зуба, давится ими, как бы грубо это не звучало, и ей не успевают помочь. Нелепость, случайность… но дочь ночи Мойра доплела свою нить.
– Ты всегда их любила, сестренка, – говорил Вебстер глядя на чёрно-желтые примулы, – Говорила, что они наш цветок, цветок факультета, цветок наших побед. Я постою здесь, у могилки твоей метлы, а потом пойдут к тебе. Ты теперь в склепе, рядом с папой и мамой. Тебе там хорошо, я позаботился, чтобы вам всем там было хорошо. Я раньше не был таким заботливым и, думаю, это я зря. Надо было. Много чего надо было.
Шакпи сморкнул носом, потер пальцами слезящиеся глаза.
– Сегодня опять туман, – продолжал, – Как тогда, как тринадцать лет назад. Но сегодня теплее. Каждый год немного теплее. Я слышал это всё из-за противных маглов и их безжизненных механизмов. – Веб вздохнул. – Мне очень тебя не хватает, Манди. Тебя, мамы и папы. Я остался один. Но я стараюсь. В министерстве меня хвалят, дают много работы. Говорят, я болван, но я молодец. Видишь, сестренка, я так и не научился понимать, что говорят другие. А, – Вебстер повернул голову смерив взглядом подошедшего с права волшебника, – это вы мистер Кит. Вас ищут, вы знаете?
Шакпи сморкнул носом, смахнул слезинку со щеки. Наверное, будь это другой день коротышка опешил бы, замялся, или наоборот, вытворил нечто глупое и поиграл бы в храбреца размахивая палочкой. Но это в другой день.
– Знаю, – ответил полулицый. – Мои соболезнования, уважаемый мистер Шакпи.
– Спасибо, мистер Кит. И, если вы не против, я бы хотел побыть один.
Кит помолчал. Стал говорить так, будто разговор продолжался уже целую вечность:
– Есть вещи, уважаемый Вебстер, которые мы изменить не в силах. Я: прикидываюсь коммивояжёром, обманываю говоря о своем прошлом. Вот это – Кит показал свою палочку-кость, помолчал. После продолжил. Тихо, не паясничая, не играя: – Вы же – не можете вернуть сестру. И все-таки, Вебстер, одну вещь вы изменить можете.
– Какую, мистер Кит? – безразлично спросил Шакпи, сморкнув носом.
– Себя. – сказав это полулицый помолчал. – Вы можете стать тем, кем вы были и хотите быть, вот уже тринадцать лет. Я прочел их все – перед Китом и Вебстером стали кружить сотни газетных вырезок. Их содержание было прекрасно знакомо мистеру Шакпи. – И думаю, что я сделал правильный вывод.
– Уйдите мистер Кит. Пожалуйста.
– Хорошо, – не раздумывая согласился полулицый, – Я уйду. Но пообещайте мне, ради Манди, что бросите свое имя в кубок. В этом чемпионате не будет метел, но вы, я уверен, справитесь и без них.
– Команды укомплектованы, мистер Кит. Хоть мне это и безразлично, но я, всё же, немного в курсе дел.
– А вы бросьте. Бросьте. Кубок огня не совершенен. Не был раньше и вряд ли Чипу Эгансвилу удалось поделиться с ним своим собственным "совершенством". Не знаю, может быть его кто-то испортил, а может… Может ему лучше знать достойны вы или нет. Жив ли еще Рыжий Феникс Шакпи или он погиб убитый исполнительным малодушным министерским служакой. Бросьте, Шакпи. И вы сами это узнаете.
Коротышка поднял голову, посмотрел внимательно в уцелевший левый глаз Кита. Тот был странного зелёного цвета, срывающегося в бирюзу.
– Прощайте Вебстер, – Кит щелкнул пальцами и газетные вырезки превратились в лепестки чёрно-желтых примул. – Надеюсь, навсегда.
Событие девятое. Реликвии и собачья работа
– Дример, на пару слов.
Сказав это его коллега, белобрысый мистер Вейд, схватил долговязого под руку и потащил за собой. Они проделали десять шагов, и оказались за одной из квадратных колонн министерского коридора.
– Хватит, – Дример выдернул руку. – Что ещё, Вейд? Я же, кажется, говорил тебе, что не собираюсь участвовать ни в каких фронтах и прочих антиминистерских движениях. Я тоже не в восторге от деятельности нашего шефа, но идти против – считаю самоубийством.
– Я не об этом, – хмуро пробубнил коллега. – Твой Греческий Нимбус исчез сразу же после вашей встречи.
– Что значит исчез? – не понял Дример.
– А у этого термина есть другое значение? – ехидничал Вейд. – Исчезла, твоя Банти. Была её палочка в омуте слежки, а потом раз – Вейд щёлкнул пальцами, – и исчезла.
Дример помолчал.
– Ты следишь за нами?
Вопрос Дримера Вейда не смутил. Тот показательно скривился:
– Делать мне больше нечего.
Дример не поверил ему, но решил не углубляться. Какая разница, в сущности, подумал. Их отдел на то и нужен, чтобы следить.
– Омут сбоит, – процитировал долговязый секретаря, – в местах большой магической активности. На соревнования притащили старый кубок. Я думаю, в нем, все дело.
– Как знаешь, – фыркнул Вейд, – Я ему, как другу, решил помочь. А он – носом крутит.
– Какому ещё другу? – Дример нахмурился. – Я не учувствую в ваших тайных сговорах, не пью с тобой пиво после работы… Я даже не знаю: есть у тебя кто-то или нет. Не придумывай Вейд. Какая ещё дружба?
Белобрысый смерил Дримера взглядом. Смотрел зло.
– Пошел ты, Деклан, – сказал наконец. – С тобой никто не общается и теперь я понимаю почему. Пока.
И белобрысый быстро пошагал прочь.
Дример провожал его взглядом и думал, что может быть тот прав. Вечное недовольство, постоянная критика в адрес окружающих – не самый верный способ заводить дружбу. И все же…
Банти действительно не было. Дример еще раз просмотрел, через омут на его столе, территорию нового стадиона и ничего. Четырнадцать участников, сорок волшебников, направленных заниматься ремонтом и трое местных учеников: подглядывают, – резюмировал Дример.
"Если бы мои слова были верны, – подумал долговязый, – исчез бы ещё хоть кто-то".
– Черт, – выругался он вслух и набрав полную грудь – так меньше тошнило от частой трансгрессии – схлопнулся, разметав пергаменты и газеты со своего стола.
***
Шакпи стоял завороженно глядя на деревянную чашу из которой вместо хрупких клубов белого пара вырывались языки синего пламени. Соглядатай кубка, волшебник еще меньшего роста, чем сам Вебстер, чуть похрапывая дремал, лежа на приставленных вместе двух раскладных стульях. Прибытие Вебстера, шумное в общем-то, никак его не потревожило.
Шакпи вытащил палочку, взмахнул ей в направлении соглядатая.
Стулья разошлись в стороны, волшебник упал на деревянный пол.
Упал. Вскочил. Выхватил палочку. Тут же ее лишился.
– Осторожнее, коллега, – холодно сказал ему Шакпи пряча свою, дважды примененную, палочку в футляр.
После, Вебстер пошёл в направлении выбитого им оружия, поднял то, подошел к карлику, протянул.
– Я, Вебстер Шакпи, из отдела магического транспорта.
Карлика смерил Шакпи сонным, слегка испуганным взглядом, выхватив палочку, недовольно фыркнул.
– Здесь транспорт не в вашей юрисдикции. Чего вам? – спросил не ответив на приветствие и не назвавшись.
Шакпи вновь повернулся лицом к кубку. Языки синего племени подымались над чашей на целый фут, дребезжали, гипнотизировали.
– Что нужно сделать, чтобы принять участие в турнире?
Он сумел. Вебстер репетировал эту фразу вот уже два часа. Он повторял её не веря в то, что все-таки сумеет её произнести. Но… Кит был прав. Нельзя, навсегда, зарыть голову в песок. Феникс сгорает и тут же воскресает в огне. Тринадцать лет, прошло. Шакпи, действительно, пора было воскреснуть.
– Вам, ничего. – недовольно бросил карлик подымая стулья и вновь сдвигая те. – Участники давно выбраны.
– Что нужно сделать? – разбивая слова на слоги раздраженно повторил Вебстер.
Соглядатай лег, скрутился калачиком. Закрыл глаза, полежал немного с закрытыми, после открыл, обнаружил Вебстера, вновь фыркнул.
– Вы, правда, хотите попробовать?
Шакпи кивнул.
– Кубок больно наказывает наглецов.
– Переживу.
– Я предупредил, – карлик сморкнул (ах, эта осень), стал объяснять: – Напишите имя на кусочке пергамента, подойдите, бросьте тот в огонь. Потом дожидайтесь, когда вас отшвырнет во-о-он в ту стену.
Карлик указал рукой позади себя. Вебстер посмотрел в указанном направлении.
В выкрашенной в синий фанерной стене зияло кривое отверстие.
– Я пробовал, – промямлил соглядатай и причмокнув притворился, что заснул.
Мистер Шакпи вытащил пергамент, написал на нем своё имя, подошел к чаше. Ему пришлось подняться на цыпочки, чтобы дотянуться до её обода. Синий огонь коснулся его руки, вызвал приятную щекотку. Нет, он не был горячим. Он, скорее, казался плюшевым.
Один глаз соглядатая открылся. Карлик внимательно наблюдал за происходящим, подленько смакую в фантазии будущую развязку. Однако, ничего, совершенно ничего не произошло.
Вебстер и сам постоял щуря глаза и ожидая удара, но когда того не случилось он лишь бросил на последок, перед трансгрессией: