Нет, она не расскажет Робу о пленке. Он слишком занят собственной важной, успешной жизнью, чтобы беспокоиться о расследовании убийства сестры.
Повисло молчание. Глупцом Роб не был.
– Мы не забыли о пятнице, – сообщил он. – Я знаю, это время года всегда тяжело тебе дается. Собственно, раз уж речь зашла о пятнице…
Похоже, он ждал, что она скажет. Не потому ли он и позвонил, в самом-то деле?
– Да? – нетерпеливо уточнила она. – Что там насчет пятницы?
– Лорен на днях пыталась поговорить с тобой об этом. Это она придумала. Ну, то есть нет. Вовсе нет. Это я придумал. Просто она кое-что сказала и навела меня на мысль… Ну, в любом случае я знаю, что ты всегда ходишь в парк. В тот парк. Я знаю, что ты обычно ходишь одна. Но я тут подумал, может, мне тоже стоит прийти. С Лорен и Джейкобом, если ты не против.
– Мне не нужно…
– Я знаю, что мы тебе там не нужны, – перебил ее Роб, непривычно немногословный. – Но я бы хотел на этот раз там побывать. Ради Джейни. Чтобы показать ей, что… – Он запнулся, прочистил горло и заговорил снова, уже ниже. – А затем, после этого, около станции есть уютное кафе. Лорен говорит, оно работает в Страстную пятницу. Можно там позавтракать. – Он закашлялся и торопливо добавил: – Или, по крайней мере, выпить кофе.
Рейчел представила себе, как Лорен стоит в парке, серьезная и стильная. На ней будет бежевый плащ, туго стянутый пояском, волосы она соберет в блестящий низкий хвост, который не станет легкомысленно болтаться, а помаду выберет спокойную, не слишком яркую. И она будет говорить и делать все положенные вещи в правильное время и каким-то образом превратит «годовщину убийства сестры ее мужа» в очередное безупречно проведенное мероприятие из своего распорядка встреч.
– Думаю, я бы предпочла… – начала было Рейчел, но тут же вспомнила, как надломился голос Роба.
Срежиссировала все, конечно, Лорен, но, возможно, Робу это действительно нужно. Возможно, ему нужно это больше, чем Рейчел – побыть в одиночестве.
– Хорошо, – заключила она. – Я не возражаю. Обычно я приезжаю туда очень рано, около шести утра, но Джейкоб сейчас поднимается с рассветом, ведь так?
– Да! Точно! Значит. Мы приедем. Спасибо. Это очень…
– Честно говоря, у меня на сегодня много дел, так что, если у тебя все…
Они достаточно долго занимали телефон. Вполне вероятно, Родни уже пытался с ней связаться и не смог дозвониться.
– Пока, мам, – грустно попрощался Роб.
Глава 23
Дом Сесилии оказался красивым, гостеприимным и полным света благодаря большим окнам, выходящим на безукоризненно ухоженный задний двор и бассейн. На стенах висели очаровательные и забавные семейные фотографии и детские рисунки в рамочках. Все сияло чистотой, но при этом не казалось чрезмерно формальным и неприступным. Диваны выглядели уютными и мягкими, на полках теснились книги и занятные безделушки. Повсюду виднелись следы дочерей Сесилии: спортивное снаряжение, виолончель, пара балетных туфелек, – но все лежало на собственном, специально отведенном месте. Как будто дом подготовили к продаже и агент по торговле недвижимостью пометил его как «идеальное жилье для семьи».
– Мне нравится ваш дом, – заметила Тесс, пока Сесилия вела ее на кухню.
– Спасибо, это… Ох! – Сесилия резко остановилась в дверях. – Я страшно извиняюсь за беспорядок!
– Вы же шутите? – уточнила вошедшая следом за ней Тесс.
На стойке остались с завтрака несколько тарелок, недопитый стакан яблочного сока стоял на микроволновке, на кухонном столе обнаружилась одинокая коробка хлопьев и небольшая стопка книг. Все остальное пребывало в безупречном, сияющем порядке.
На глазах у ошеломленной Тесс Сесилия закружилась по кухне. В считаные секунды она составила посуду в посудомоечную машину, убрала хлопья в огромную кладовую и принялась полировать раковину бумажным полотенцем.
– Мы непривычно задержались сегодня с утра, – пояснила Сесилия, оттирая раковину с таким усердием, будто от этого зависела ее жизнь. – Обычно я не могу выйти из дома, пока не приведу все в порядок. Я знаю, что это нелепо. Моя сестра говорит, что у меня какое-то расстройство. Как там его? Обсессивно-компульсивное. Вот оно. ОКР.
Тесс подумала, что сестра Сесилии, возможно, в чем-то права.
– Вам стоит отдохнуть, – напомнила она.
– Присядьте. Хотите чашечку чая? Кофе? – отчаянно предложила Сесилия. – У меня есть кексы, печенье… – Она осеклась, прижала ладонь ко лбу и на миг закрыла глаза. – Боже мой. То есть э-э… Что я говорила?
– Думаю, это мне стоит приготовить чашку горячего чая для вас.
– Возможно, мне действительно нужно…
Сесилия выдвинула стул и замерла, оцепенев при виде собственной обуви.
– На мне туфли из разных пар, – с благоговейным ужасом произнесла она.
– Никто бы и не заметил, – заверила ее Тесс.
Сесилия села и поставила локти на стол. Затем одарила Тесс удрученной, едва ли не застенчивой улыбкой.
– Это не совсем идет к моей репутации в школе Святой Анджелы.
– О, ну что ж, – отозвалась Тесс и наполнила водой крайне блестящий чайник, отметив, что уронила пару капель в безукоризненную раковину. – Я ваш секрет не выдам.
Обеспокоившись, нет ли в этих словах намека, будто поведение Сесилии в чем-то постыдно, она поспешила сменить тему.
– Вашим дочерям задали работу о Берлинской стене? – спросила она, кивнув на стопку книг на столе.
– Моя дочь Эстер изучает ее по собственной инициативе. Время от времени она увлекается самыми разными вещами. В итоге мы все становимся специалистами. Бывает несколько утомительно. Тем не менее… – Сесилия глубоко вздохнула и внезапно развернулась на стуле так, чтобы оказаться лицом к Тесс, как будто они присутствовали на званом обеде и пришла пора уделить внимание ей, а не гостю с другой стороны. – А вы были в Берлине?
Ее голос звучал неестественно. Ее сейчас опять вырвет? Уж не употребляет ли дама наркотики? Или страдает душевным расстройством?
– Вообще-то, нет.
Тесс открыла кладовую, чтобы найти чайные пакетики, и вытаращила глаза: будто на рекламном плакате, там выстроились снабженные ярлычками контейнеры «Таппервер» всех форм и размеров.
– Я была несколько раз в Европе, но мою двоюродную сестру Фелисити…
Она осеклась. А ведь собиралась сказать, что Фелисити не интересовала Германия и поэтому там она не была, – и ее впервые ошеломила странность этого утверждения. А у нее самой-то было мнение насчет Германии? И каково же оно? А, вот и поднос, заставленный рядами чайных пакетиков.
– Боже. Да у вас тут все есть. Какой чай вы предпочитаете?
– «Эрл грей», без молока и сахара. В самом деле, пожалуйста, позвольте мне! – Сесилия начала вставать.
– Сидите, сидите, – едва ли не командирским тоном успокоила ее Тесс, как будто они были знакомы целую вечность.
Если Сесилия вела себя нехарактерно, то и Тесс не отставала. Хозяйка дома села обратно.
– Полли нужны ее спортивные тапочки прямо сейчас? – Тесс пришла в голову новая мысль. – Наверное, мне стоит поспешить забросить их в школу?
– Я опять забыла про тапочки Полли! – Сесилия вздрогнула. – Совсем из головы вон!
Тесс улыбнулась тому, какой ужас отразился на лице Сесилии. Казалось, она забывает что-то впервые в жизни.
– Они не пойдут на стадион до десяти, – медленно припомнила Сесилия.
– В таком случае я выпью с вами чашку чая, – решила Тесс.
Она прихватила из выдающейся кладовой Сесилии запечатанную пачку дорогого с виду шоколадного печенья и сама пришла в восторг от собственной безрассудной смелости. О, вот она, жизнь на краю, полный порядок.
– Печенья?
Глава 24
Кружки Тесс взяла неправильные – Сесилия никогда не подавала их гостям. Вот Тесс подносит ко рту кружку с чаем и улыбается поверх ободка, не имея представления о жутком монологе, беззвучно длящемся в голове у Сесилии.
«Хочешь, расскажу, что я выяснила вчера ночью? Мой муж убил Джейни Кроули. Знаю-знаю! Ух ты, ну! Да, дочку Рейчел Кроули, верно, милой седой дамы с грустным взглядом, той самой, которая прошла мимо нас сегодня утром, посмотрела мне прямо в глаза и улыбнулась. Вот! Честно говоря, Тесс, я тут попала как кур в ощип, как сказала бы моя мать. В тот еще ощип».
Что бы сказала Тесс, если бы Сесилия и впрямь произнесла это вслух? Поначалу Сесилия решила было, что Тесс – одна из тех загадочных, уверенных в себе особ, которым не нужно заглушать тишину болтовней. Но теперь ей пришло в голову, что та, возможно, просто застенчива. Было что-то отважное в том, как она встречала взгляд Сесилии и сидела, выпрямив спину, словно ребенок, примерно ведущий себя в гостях.
Она оказала Сесилии по-настоящему большую услугу, когда подвезла ее домой после унизительного происшествия возле канавы. Интересно, отныне Сесилию всегда будет тошнить при встрече с Рейчел Кроули? Это может изрядно осложнить ей жизнь.
Тесс склонила голову набок, разглядывая книги о Берлинской стене.
– Мне всегда нравилось читать о попытках побега.
– Мне тоже, – согласилась Сесилия. – В смысле, об успешных. – Она открыла одну из книг посередине, на вклейке с фотографиями. – Видите эту семью? – Она указала на черно-белый групповой портрет молодой пары и их четырех маленьких, обтрепанного вида детей. – Этот человек угнал поезд. Его прозвали Гарри Пушечное Ядро. Он на полной скорости провел поезд сквозь заграждения. Проводник спрашивал его: «Ты рехнулся, приятель?» Им всем пришлось забраться под сиденья, чтобы их не застрелили. Можете себе представить? Не то, каково пришлось ему, а каково пришлось ей. Матери. Я все время об этом думаю. Четверо детей лежат на полу вагона, а над ними свистят пули. Она сочиняла сказку, чтобы их отвлечь. По ее словам, она никогда прежде не придумывала им сказок. На самом деле я тоже никогда не сочиняла сказок для своих детей. У меня не очень хорошо с воображением. Готова поспорить, вы придумываете сказки для своих детей, верно?