Как только представилась возможность, Кулден вышел в густой еловый лес. Ветер был сильный. Летающий снег сделал воздух вокруг него почти полностью белым. Он чувствовал себя так, как будто был погружен в блок холодного белого мела.
Он искал определенное место встречи. Там ждали три жирных типа, прыгая как гусеницы на раскаленной сковороде, чтобы согреться.
— Какая кучка тупиц! — поприветствовал их Кулден. — Вы не успели подкинуть винтовки.
— Sacre bleu! Мы их подкинули!
Кулден долго молчал, ошеломленный. Затем спросил: — Что с ними стало?
— Я не знаю.
— Вы остались и наблюдали за самолетом? Если да, то вы должны были видеть, кто их унес.
— Мы не ждали, месье. Вы приказали нам быстро уйти с места после того, как мы спрятали винтовки.
— Это был ваш приказ, — неохотно согласился Кулден.
Несколько минут они обсуждали ситуацию. Они держались очень близко друг к другу, чтобы видеть друг друга в воющем вихре снега.
— Мне не нравится, как исчезли эти винтовки, — наконец пробормотал Кулден. — Думаю, нам лучше изменить наш план.
— Как изменить, месье?
— Слушайте! Кулден подозвал всех троих ближе, так что их головы почти соприкасались. Затем он начал быстро говорить.
Его три приспешника слушали, пристально глядя своими темными глазами. Частые кивки или бормотание "Oui" означали, что они все понимают.
— Было бы проще убить их, месье, — предложил один из троих.
— Нет, — сказал Кулден. — Вы будете делать то, что я вам скажу. Строам хотел бы этого.
Сквозь голые березы и среди еловых ветвей ветер выл, как потерянные волки. Ветви качались, трещали и ломались. Снег уносился с открытых мест и накапливался в других местах большими сугробами.
— Поторопитесь! — были последними словами Кулдена, обращенными к его трем смуглым сообщникам. — Этот порыв не продлится долго, а нам нужно, чтобы он заметал наши следы.
— Oui! — согласился один из них. — Ветер не будет дуть очень долго.
Зловещая маленькая группа распалась.
Монк, химик, который был близок к тому, чтобы стать самым уродливым человеком в мире, сидел, скрестив ноги, на полу своей тюремной камеры и коротал время, издавая стоны, имитирующие звук метели за карнизом снаружи. Монк, помимо того, что был чревовещателем, мог бы стать настоящим подарком для радиостудии в качестве специалиста по звуковым эффектам. Его имитация завывания метели была очень реалистичной.
Хэм не был благодарной аудиторией.
— Прекрати это! — резко сказал он.
Монк только имитировал еще громче.
Хэм пригрозил: — Я выдерну у тебя пучок рыжих волос и задушу тебя ими.
— Когда захочешь, брат, — пригласил Монк.
Их прервали. Дверь открылась, и в нее засунул голову конный полицейский. — Ребята, вы голодны?
— Брат, я всегда голоден, — ответил ему Монк.
— Мы пришлем вам еду через несколько минут, — сказал офицер и закрыл дверь.
Именно при приготовлении этой еды Кулден снова проявил свое мастерство в подпольной работе, в которой он был так искусен. Он наблюдал, как горячие блюда клали на поднос. Он поинтересовался, для кого они предназначены, и ему ответили.
Кулдену удалось вернуться на пост, так что никто не заметил его отсутствия.
Конный полицейский, который наполнял чашки, на мгновение отвернулся.
Кулден быстро протянул руку к кофейнику. Между пальцами он скрывал маленькую бутылочку. Содержимое этой бутылочки, бледную жидкость, он вылил в кофе. Никто этого не заметил.
Монк и Хэм съели еду и выпили кофе. Поскольку это было от конного полицейского, они ничего не заподозрили.
— Кофе отвратительный, — сказал Монк.
— Эти канадцы пьют чай, — ответил Хэм. — Может, это и объясняет все.
И это было все, что они заподозрили в том, что в напитке были наркотики.
Десять минут спустя они крепко заснули.
Кулден сидел в кабинете капитана Стоунфелта и говорил. Из своего плодотворного мозга он выдумывал новые детали мнимого похищения и убийства, в которых он обвинял людей Дока.
Пока он слушал, капитан Стоунфельт с мрачным лицом рисовал круги на листе бумаги. Сержант присутствовал, но мало говорил.
— Я отправил полицейских на место преступления, — сообщил Стоунфельт. — К сожалению, ветер стер все следы.
Кулден не проявил никакой реакции на эти слова. Но он не был недоволен. Хорошо, что конная полиция не сможет измерить следы, оставленные гоночным самолетом Дока. Они могли бы заметить, что следы лыж были расположены шире, чем следы большого трехмоторного скоростного самолета.
У Кулдена была причина поговорить с двумя полицейскими. Он хотел занять офицеров. Если бы кто-то из них решил навестить Монка и Хэма, это было бы катастрофой.
Еще пока Кулден разговаривал, засов двери, запершей Монка и Хэма, бесшумно сдвинулся. В камеру вошли три скрытных человека — те самые, с которыми Кулден проводил совещание в еловом бору. Поднимая неподвижные тела Монка и Хэма, они вынесли их на заметающий снег.
Перед уходом один из мужчин взял охотничий нож и аккуратно вырезал надрез в двери на уровне задвижки. Это было сделано для того, чтобы создать впечатление, будто Монк и Хэм спрятали нож на себе и сумели освободиться, сдвинув задвижку лезвием.
Жирная троица унесла своих двух бесчувственных трофеев в бурю. Вздымаемый ветром снег быстро заметал все следы.
Глава 18. ЧЕЛОВЕК БЕЗ ЛИЦА
К сожалению, как оказалось, Монк и Хэм выпили весь кофе. Поэтому они стали жертвами полной силы наркотика. Они крепко спали несколько часов.
Монк, будучи почти таким же крепким, как и горилла, на которую он был физически похож, проснулся первым. Он открыл свои маленькие глаза, но сразу же плотно их закрыл.
— Меня ударили топором по голове, — слабо пробормотал он.
Он попытался поднять руку, чтобы посмотреть, что же вызвало такую невыносимую боль в голове. Он обнаружил, что его запястья были связаны ремнями из лосиной кожи. Более того, они были прикованы к полу цепью длиной примерно в два фута. Монк попытался освободиться, но безуспешно.
В конце концов он пришел к выводу, что его голова, в конце концов, не была повреждена внешне.
— Снотворное, — пробормотал он. — Вот откуда взялась боль.
Он оглядел комнату. В комнате не было окон; она была построена из бревен, с тяжелой дверью. Потолок, казалось, тоже был из бревен, покрытых грязью. Это место было намного больше, чем камера в посте конной полиции.
Единственной мебелью была встроенная койка, которая находилась на высоте четырех футов над полом.
Монк, сидя, не мог видеть, что было на койке.
Хэм лежал рядом, также связанный и прикованный к полу. Он слабо храпел.
Удалось перевернуться, Монк дотянулся до Хэма и толкнул его носком ноги. Тот не отреагировал, и он пнул его сильнее.
Хэм застонал, а затем слабо взвыл: — Моя голова! — Он заерзал, сумел сесть и огляделся. — Боже мой, нас перевезли!
— Где мы? — спросил Монк.
— Откуда я знаю? — резко ответил Хэм, а затем попытался схватиться за болящую голову. Цепи не дали ему этого сделать.
Монк прислушался. Что-то было не так. Вдруг он понял. Крики и вой бури! Их больше не было слышно.
— Мы пролежали здесь довольно долго, — решил он вслух. — Скажи, где мы, черт возьми, можем быть?
Голос, которого ни Монк, ни Хэм никогда раньше не слышали, ответил: — Я вам этого не скажу.
И скромный химик, и нарядный адвокат попытались вскочить. Цепи удерживали их на месте.
Голос, доносившийся с койки, заговорил снова. — Если вы подниметесь как можно выше, а я перевернусь настолько, насколько позволяют цепи, мы, возможно, сможем увидеть друг друга.
Монк и Хэм последовали совету.
На койке появился человек. Его лодыжки и запястья были связаны, а он сам прикован к стене.
Монк и Хэм одновременно ахнули от ужаса. Удар, нанесенный увиденным, заставил обоих опуститься на пол.
Человек на койке тоже рухнул, как будто попытка слегка приподняться отняла у него все силы.
Они больше не могли видеть друг друга. Но перед глазами помощников Дока Сэвиджа все еще плыло изображение головы мужчины.
У мужчины не было лица!
Монк задрожал, затем закрыл глаза, как будто пытаясь избавиться от этого видения.
Большая часть плоти на лице мужчины на койке исчезла — буквально съедена. На его лбу были видны голые кости. Удивительно, что кто-то мог жить в таком состоянии. Поразительно, что несчастный мог говорить с относительной легкостью.
Оба заметили, что глаза безликого человека не были затронуты ужасом, который поглотил часть его черт.
В течение двадцати или тридцати секунд тишины, в которой слышно было, как падает булавка, никто ничего не говорил.
— Я, наверное, выгляжу ужасно, — слабо сказал человек на койке.
— Что это было? — спросил Хэм.
— Кислота, — ответил слабый голос. — Они капали ее на мое лицо, каплю за каплей. Это было больно — ужасно больно. Я почти терял сознание каждый раз, когда капала капля.
Монк, с трудом подбирая слова, спросил: — Ваши глаза — в порядке?
— О, да, они их спасли. Понимаете, я знаю, где находится то, что им нужно. Поэтому они оставили мне глаза, чтобы я мог привести их к месту.
— Пытки! — пробормотал Монк.
— Ад! — сказал мужчина на койке. — Вот что это было.
Монк и Хэм обменялись многозначительными взглядами, затем кивнули. Оба пришли к одному и тому же выводу.
— Бен Лейн! — позвал Монк.
— Да, — сказал человек без лица. — Это мое имя. А вы кто такие?
Монк представил себя и своего товарища, закончив: — Мы двое из команды Дока Сэвиджа.
— Док Сэвидж! — радость прозвучала в слабом голосе Бена Лейна. — Он приехал на север? Где он?
— Хотелось бы знать, — простонал Хэм. — Последнее, что мы слышали от него, было по радио. Он был...
Хэм замолчал, когда из двери раздался скрежет; ее открывали. Ржавые петли издали металлический скрип.