ода? Сменхкара не может быть ему отцом, так как и сам был ребенком, когда родился Тутанхамон. Аменхотеп III — тем более, он давно уже умер. И остается…
Нефертити была невыносима эта мысль, и она сама себя прервала, решив тут же найти Эхнатона и потребовать объяснения. Она не Тейе, которая мирилась с целым гаремом, и не потерпит соперниц.
Мужа Нефертити нашла в его личных покоях в Южном дворце. Она знала, что он любил его гораздо больше Северного, где были сосредоточены деловые помещения, — в Южном дворце его никто не смел беспокоить, разве что Эйе, супруга и врач. Но сама Нефертити в его отсутствие привыкла больше времени проводить в Северном дворце, где кипела деловая жизнь и где постоянно требовалось присутствие хотя бы одного из царственных супругов.
Эхнатон отдыхал, лежа на циновках. Жену он увидел не сразу, но, почувствовав чье-то присутствие, открыл глаза.
— Как ты прошла сюда? — резко спросил он, увидев Нефертити. — Где стража?
— Чего ты испугался, Эхнатон? Это я, Нафтита. Разве стража может остановить царицу, идущую в свои покои?
— Нафтита… Ты появилась так неожиданно… — пробормотал царь, поняв, что насторожил ее своей резкостью.
— Встань, я хочу говорить с тобой! — сказала Нефертити таким тоном, что фараон тут же повиновался.
Он стоял перед ней несколько растерянный, явно чем-то смущенный, будто нашкодивший пес в ожидания наказания. Нефертити впервые видела его таким, и она не удержалась от язвительного вопроса:
— У тебя стало плохо с памятью?
— С чего ты взяла? — с вызовом ответил Эхнатон. — Сегодня я почти наизусть читал свою оду, ты слышала…
— Я не об этом, — прервала Нефертити. — Ты давно не напоминал мне о своей любви…
— Нафтита… — заюлил Эхнатон, и она увидела перед собой не великого царя — сына бога, а обыкновенного человека, старавшегося уйти от неприятного ему разговора. — Нафтита! Я построил для нас этот город, эти прекрасные дворцы… Чего тебе еще надо?
— Правды! — резко остановила она его. — Я была слепа, а теперь вижу печать обмана на твоем лице. Ты стал сторониться меня. Почему? Без меня решаешь серьезные вопросы… Даже о наследнике…
— Ты лезешь не в свое дело, Нефертити! — закричал фараон.
— Ты забываешь, с кем говоришь! — возмутилась Нефертити. — Я великая царица, признанная и любимая народом.
— Сегодня ты, а завтра ею может стать другая!
— Другая?! Ты теряешь разум!
— Уйди, Нефертити! Я не желаю продолжать разговор! Ты довела меня до приступа! Уйди! Пенту! Пенту!
Фараон повалился на циновку, схватившись рукой за горло, словно ему нечем стало дышать. Лицо его посинело, а на губах выступила пена. Пенту и слуги поспешили на помощь фараону из соседних комнат. Нефертити быстро вышла и направилась в Северный дворец.
Тии вошла в покои царицы следом за ней, словно поджидала ее где-то рядом. Увидев горящие глаза Нефертити и лихорадочный румянец, пробивавшийся сквозь ее смуглую кожу, она подошла к своей любимице и, обняв за плечи, попыталась успокоить:
— Что тебя тревожит, Нефертити? Скажи мне, как всегда говорила в детстве. Помнишь? Между нами никогда не было тайн.
— Тайны, тайны, тайны… — словно в бреду проговорила Нефертити. — Мы всегда жили открыто. Фараон сам неустанно повторял, что желает «жить правдой». Перебравшись в этот город, куда за нами последовали только наши единомышленники, мы как будто избавились от тайных заговоров жрецов Амона и вельмож, желавших управлять фараоном, а через него государством…
— Ах, — вздохнула Тии, — охотники до власти везде найдутся.
— Но я сейчас говорю не о том. Я думала, что в наших личных отношениях с фараоном, в нашей семье не может быть поводов для подозрений, не может быть никаких тайн!
— До тебя дошли какие-то слухи? — обеспокоенно спросила Тии.
— Слухи? Нет… Но меня удивила одна догадка.
— Удивила? Какая?
— Кто отец Тутанхамона? И кто его мать?
Тии несколько секунд смотрела на свою воспитанницу в полной растерянности, а потом не без удивления заговорила:
— Я никогда не присматривалась к этому мальчику… И я не знаю, кто его родители. Во дворце растет так много детей. И раньше их было много.
Мне стыдно признаться, но я подслушала сегодня разговор царя и Эйе, — перебила ее Нефертити. — Эхнатон хочет объявить вторым наследником Тутанха. Он сказал, что этот мальчик имеет право на трон. Почему? Меня мучают сомнения и не дает покоя мысль, почему Эйе спросил меня, хорошо ли я знаю своего мужа? Ты не догадываешься, в чем дело? А может, знаешь?
Тии отрицательно покачала головой, но при этом вспомнила слова мужа, сказанные за обедом: Эхнатон просил его и Пенту поговорить о чем-то с Нефертити. Однако царице Тии не стала говорить об этом, чтобы еще больше не разволновать ее. А Нефертити продолжала:
— Здесь кроется какая-то тайна… Эти его постоянные отлучки… Он не желает брать меня с собой, уезжая надолго из дворца, как это было раньше… А сегодня он нагрубил мне так, что я не выдержала и тоже на него кричала. Хуже всего, что это слышали слуги и, наверное, кто-то из вельмож. Я не могу простить себе этого… Великая царица не должна терять достоинства…
— Успокойся, Нефертити, тебя все любят и ценят. Тебя поймут. Царь действительно в последнее время сильно изменился, стал вспыльчивым. Может, болезнь сказывается? У него все чаще нервные срывы…
Она хотела сказать что-то еще, но в это время в покои царицы ворвалась Меритатон. Дочь была в сильном возбуждении, почти в ярости.
— Это ты посоветовала отцу назначить второго наследника? — обратилась она к матери. — Ты тоже, как и отец, сомневаешься, что я и Сменхкара — достойные наследники трона?
— Опомнись, Меритатон, — попыталась остановить дочь Нефертити. — В любом случае, ты первая наследница.
— И, может быть, единственная! — с вызовом бросила дочь. — У меня будут свои дети, и они станут наследниками!
Она выскочила в гневе, а Нефертити бессильно опустилась в кресло.
— Ты слышала, Тии? — тихо сказала царица. — Слухи о втором наследнике уже поползли по дворцу. Дочь обвиняет меня, но в чем? В чем я виновата? Муж отдаляется от меня, а теперь и дочь… Что же это? Если трон приносит столько несчастий, мне хочется самой сойти с него…
— Ты не можешь этого сделать, — убедительно сказала Тии. — Ты великая царица и обязана вместе с мужем управлять страной.
Громкая ссора между Эхнатоном и Нефертити зафиксирована в древнеегипетских источниках. Что послужило причиной, не объясняется. Но, без сомнения, это было что-то чисто личное, семейное, возможно, именно происхождение Тутанхамона. Наиболее вероятна версия некоторых ученых, что малолетний принц был побочным сыном Эхнатона, поэтому и воспитывался при дворе на равных условиях с другими детьми царского рода. Но если предположить, что Нефертити смирилась с появлением на свет побочного сына Эхнатона и даже с тем, что он когда-нибудь займет египетский трон, то мысль о притязаниях его матери (о чем ей стало известно позже) сильно волновала ее.
Некоторые египтологи относят эту ссору к двенадцатому году правления Эхнатона, то есть лет за пять до его кончины. Это как раз то время, когда до Нефертити дошли слухи о связи фараона с юной чужестранкой, а возможно, и о рождении мальчика. Но тогда ни эта девушка, ни ее малолетний сын не претендовали на престол, и Нефертити, смирившись с изменой мужа, могла не беспокоиться за свою судьбу и судьбу дочерей.
Трудно судить, какой из вариантов вернее, но все-таки сомнительно, что Нефертити могла так долго мириться с подобной новостью. Этому факту придается большое значение лишь потому, что речь идет о притязаниях на египетский престол. Не имея сына от Нефертити, Эхнатон мог сделать Тутанхамона своим наследником, тем более — по настоянию его матери, которая, судя по всему, стремилась занять место Нефертити на троне. Тот факт, что Тутанхамон был сыном Эхнатона, убедительно доказали ученые, которые сравнивали останки обоих. Выявлено очень большое сходство, особенно в строении черепа.
Известие из гробницы
Нефертити плохо провела ночь: события последних дней то и дело всплывали перед глазами. Ей все представлялись гневные лица дочери и мужа, их странные, нелепые слова звучали так явственно, что она не могла уснуть. Лишь под утро на час-другой она забылась, поэтому утром выглядела утомленной. Фараон, разумеется, остался в своих любимых южных покоях. Нефертити решила, что не пойдет к нему, пока он сам не позовет. От Тии она еще вечером накануне узнала, что со здоровьем у царя уже все в порядке, беспокоиться не о чем. А если что и вызывает беспокойство, так это слухи, которые поползли по дворцу, о том, что царь и царица поссорились. Все недоумевали, пытались угадать причину ссоры — ведь это была их первая громкая размолвка за все годы супружества.
Когда солнце ярко осветило комнату, Нефертити подошла к большому бронзовому зеркалу. На этот раз на нем не было предвестника беды — багрового пятна, и она спокойно осматривала себя, поворачиваясь перед зеркалом. Что ж, решила Нефертити, надо освежиться прохладной водой, с особым искусством наложить косметику и одеться понаряднее, чтобы выйти в деловые залы по-прежнему блистательной и уверенной в себе. Царица позвала служанок и вскоре, глянув в зеркало, убедилась, что выглядит именно так, как ей хотелось. Пусть все увидят, и прежде всего фараон: царица не чувствует себя униженной, царица с достоинством носит египетскую корону.
Нефертити вышла в малый зал приемов и увидела Абделя, который, похоже, кого-то или чего-то дожидался. Он прижал руки к груди и низко склонил голову, приветствуя царицу.
— Я рада тебя видеть, — ласково проговорила Нефертити. — Не скучно ли тебе быть порученцем у царя?
Абдель поднял голову, и Нефертити отметила, что даже небольшой шрам на лбу от полученного в сражении ранения не портит его красивого мужественного лица. В глазах юноши читались честность и отвага. Царица знала, что этот молодой военачальник был удачлив в боях и рвался снова на границы, чтобы заниматься привычным делом. Она видела: ему не нравилось, что фараон сделал его своим доверенным лицом, порученцем, и он не скрывал этого, не раз обращался к царю с просьбой вернуть его к войскам. Однако по какому-то капризу Эхнатон пока держал юношу при себе.