Норма подошла ближе. Прибор, приколотый к ее тунике, замигал красным и затрещал рассерженно. Она невольно отступила. Заговорила сухо, деловито.
— Надо перевести всех в новый лагерь. Палатки и оружие бросить здесь — все это смертельно опасно. Прибудет техника — тогда закопаем, насыплем курган. Мертвых похороним.
— Мы все мертвецы, — отозвался Руфин. — Сколько осталось в живых?
— Около четырех когорт. В основном — Восьмой легион. Да еще две турмы конницы почти не пострадали — они находились в разведке далеко от города.
— Четыре когорты. Это из трех легионов! О боги! Это сравнимо… Нет, это ни с чем не сравнимо. Ну разве что с поражением Вара в Тевтобургском лесу.
— Руфин Август, надо переехать в новый лагерь. Оттуда тех, кого еще можно спасти, перевезут в Рим, в мою радиологическую клинику.
— У тебя есть клиника? — спросил Руфин бесцветным голосом.
— Да, как только лабораторию Триона расформировали, я занялась работами по влиянию радиоактивности на живой организм. Элий выделил мне дом. У нас есть некоторые методики лечения. Кое-кого можем спасти.
— И меня можешь спасти?
— Попытаюсь.
— Лжешь. Никого ты не спасешь, ни меня, ни моих солдат. Мы все обречены. Что Криспина? Она беременна?
Норма помедлила, прежде чем ответить.
— Нет.
— Эх, бабы, толку от вас чуть. А Летти? Скоро родит?
Норма с удивлением глянула на Руфина. Неужели ему не сказали? Летиция вчера родила.
— Ах да, у нее мальчик…— вспомнил наконец Руфин. — Ну и хорошо… мальчик… Как назвали?
— Еще никак. Ведь мальчиков нарекают на девятый день. Но наверняка назовут Постумом[79].
— Ну да… конечно… как же иначе. Некому его поднять с земли[80].