– Не очень – сказано слишком мягко, – вздохнув, пожаловался штурмбаннфюрер. – Совсем бесчестную. Подлую, никчемную. Но я должен с ним считаться. Больно много знает эта сучья «рождественская ёлка».
– Больше чем ты?
– Во всяком случае, не меньше.
– Слышь, тёзка, всё забываю тебя спросить: граната, прилетевшая в подземелье, – твоих рук дело?
– Моих! – не стал отрицать оппонент.
– А труп куда вы дели?
– Герман с Фрицем похоронили на местном кладбище, как положено по христианским законам.
– Но зачем? – удивился Ярослав. – Мы бы и сами его похоронили.
– Да так… Захотелось вас озадачить. Скажешь. Мальчишества. Может быть…
– Гут. Хоть одно хорошее дело вы совершили.
– Мы, немцы…
– Но ты ведь поляк по национальности?
– Кто тебе такое сказал? Это вы, голозадые советские нехристи, никакого почтения ни к живым, ни к мёртвым не имеете. Убиваете своих же граждан пачками, а потом хороните без табличек, в общих могилах. Представителям нашей арийской расы такое не привидится и в страшной сне!
– Я прекрасно знаю, кто чего стоит… Так что впредь лучше обходиться без пропагандистских клише, – посоветовал профессор. – Хотя бы в беседах с глазу на глаз. Проще будет.
– Не возражаю, – с улыбкой согласился его собеседник.
– Да… Ещё… Скажи мне, пожалуйста, супруге нашего погибшего товарища можно сообщить о месте его захоронения?
– Конечно. Старое кладбище – сразу за костёлом, последний ряд… Без креста, без пирамидки – просто свеженасыпанный бугор.
– Понял. Найду… Ещё один вопрос можно?
– Да сколько угодно!
– Зачем ты организовал на меня нападение в Москве?
– Без приказа, как ты понимаешь, в нашей организации никто ничего не делает… Начальство решило, что тебе известно больше нашего в интересующем его деле, ну и дало соответствующие указания…
– Зачем?
– Видимо, оно хотело начать очередную фазу исследовательские работ сразу после вступления наших войск в Несвиж.
– Вот оно что? Тогда всё логично, чёрт бы вас побрал!
10
Пекун лежал на своей кровати, повернувшись лицом к стене. То ли просто дремал, то ли молча размышлял о чём-то своём, не подавая никаких признаков жизни.
– Подъём! – проходя мимо, гаркнул Ярослав. – За мной!
«Сусанин» лениво потянулся, сбросил ноги на пол и неохотно поплёлся следом за Плечовым в соседнюю комнату, где ему предстоял не самый приятный в жизни разговор – с чем-чем, а с чутьём на всякие проблемы и потенциальные опасности у парня было всё в порядке. Конечно, далековато до «чуйки» нашего главного героя – агента по кличке Яра, но тем не менее…
– Ну и почему ты отказался уходить вместе с остальными? – грозным тоном начал выяснять отношения профессор, одновременно сбрасывая сорочку. С тайным умыслом – чтобы продемонстрировать свои мускулы.
– Хочу видеть, чем это закончится, – потупив взгляд, попытался оправдаться знатный краевед, правда, вышло у него не очень убедительно. – Найдётся ли то, что вы ищете?
– Навошта табе гэта, хлопча?[65] – перешёл на белорусский выдающийся советский спортсмен-философ, разминая и без того разбухшие от бесконечных тренировок пальцы.
Когда хочешь кого-то напугать – на его родном языке выйдет всегда страшнее. И главное – убедительнее.
Правда, родным у Яши был польский, а, может, и вовсе идиш, но всё равно – подействовало!
– Чисто профессиональный интерес, никакой корысти, – смущённо пробурчал Пекун. – Я ведь как-никак историк, директор музея. Жаль только – несостоявшийся!
– Ладно. Иди, – по-отечески потрепал его и без того взлохмаченную шевелюру московский гость. – Однако впредь – никаких больше заигрываний с оккупантами. Иначе я сдам им твою настоящую фамилию.
– Побойтесь Бога, Ярослав Иванович, если он есть, конечно.
(Вот теперь краевед по-настоящему испугался – причём до слёз, изумлённо застывших в его глазках.)
– Ёсць[66], – заверил Плечов.
– А вот руководство Коммунистической партии утверждает…
– Отставить. Где руководство, а где мы?
– Согласен – в разных измерениях. Оно – там, а мы – тут…
– Вот видишь. Поэтому лучше прислушивайся к умным людям, которые находятся рядом с тобой, на месте, здесь.
– Понял…
– Сказал: «Ёсць», значит, ёсць. В противном случае – каюк всей человеческой морали, всего того, что мы называем смыслом жизни. Ну посуди сам: на кой чёрт жить достойно, честно, если никакого поощрения за это не предусмотрено? Лучше уж пить, курить, гулять – всё равно никакого наказания не будет.
– Логично. – Яков явно не был настроен на ведение многомудрой дискуссии.
– Поэтому смирись и веруй. Как все твои соплеменники. В одного-единого Бога: творца, создателя, короче, в небесного отца, – в очередной раз попытался продвинуть свою выстраданную теорию Плечов.
– Странно, но вы мыслите точно так, как наш проповедник, – воспрял духом «Сусанин».
– По большому счёту, ленинско-сталинское учение направлено не против веры, а против христианской религии, жаждущей одурманить каждого трудящегося человека, сеющей среди людей неверие в собственные силы и научно-технический прогресс, – продолжал просвещать его профессор. – Понятно?
– Не совсем, – несмело возразил Пекун-Айзенштадт. – Зачем нам это нужно?
– Всё очень просто. Посуди сам: единоверцев обманывать нельзя, а неверных можно.
– А…
– К тому же христианство – очень удобная религия. «Вся власть от Бога; дали по левой – подставь правую». Просто замечательно выходит!
– При всём при том… – попытался ещё что-то сказать Яша, но учёный не дал ему и шанса, чтобы развить дальше свою мысль.
– Что б ты ни сказал, Господь у всех один, – заключил он жёстко и безапелляционно, тоном, не терпящим возражений. – Нет у Всевышнего никаких родственников, однофамильцев, соседей, любимчиков, фаворитов. Нет и быть не может. Все мы его родные дети, созданные по образу и подобию, а посему – уникальные, созидающие, творческие…
– Браво, товарищ профессор! Будьте нашим ребе, – ухмыльнулся Яков Семёнович.
– Не льсти. Хотя лесть – это ваше главное оружие; на меня оно не действует. Заруби сие на своём безобразном шнобеле!
– Уже зарубил. Хоть и не понимаю, как мне удалось это сделать без последствий и крови.
– Подумай на досуге. Но я тебя не для этого вызвал… Скоро мы выступим в поход.
– Куда, если не секрет?
– Недалеко. В Цегельню.
– Прекрасно.
– Чтобы при фрицах – ни одной дельной мысли вслух.
– Понял.
– Только пурга, словесный понос. Ты это прекрасно умеешь.
– Будет сделано!
– Все предположения, версии, гипотезы – исключительно мне в ухо… Чтобы штурмбаннфюрер – ни-ни, ни сном ни духом, ни о чём не догадался, ясно?
– Так точно.
– А ежели я начну что-то нести, пусть даже полную белиберду, не совместимую со здравым смыслом, чтоб с твоей стороны была обеспечена полная поддержка. Мол, да – я слыхал, так у нас заведено, всё может быть, всё может статься…
– Короче, я должен вас поддерживать на все сто в любых, самых противоречивых, обстоятельствах? – наконец дошло до Пекуна.
– Вот именно, – с облегчением вздохнул Яра.
– Понял. Можете всецело на меня рассчитывать, пан профессор.
Глава 5. Месть библейских истуканов
1
Выступили следующим утром группой из шести человек. Впереди шествовали Плечов и Дибинский. Позади них плёлся Пекун, которого, как особо опасного преступника (по крайней мере, так могло показаться со стороны), сопровождали два вооружённых эсэсовца – Фриц и Герман. Помимо основной задачи – охраны экспедиции, они выполняли ещё и функции носильщиков, волоча с собой офицерский мундир своего командира и личные вещи русского профессора. (В подземелье, прямо скажем, не жарко. Даже знойным летом.) Впрочем, Якова тоже чем-то нагрузили, что никак не улучшило его и так нерадужного настроения.
Замыкал необычную и очень пёструю процессию отец Дариуш – как положено, в сутане и крестом на тощей груди.
На всякий случай.
Вдруг понадобится выгнать какую-нибудь нечисть из давно уже заброшенного храма?
В центре хутора Яра ещё до подхода основных сил успел разглядеть тот самый загадочный объект, внешне явно напоминающий букву «о», и стал дожидаться Фрица с Германом, у которых при себе помимо всего прочего имелись сапёрные лопаты.
«Тёзка» в это время нежился на сырой земле среди огромных сорняков, окружавших со всех сторон древний католический собор с заколоченными окнами.
Подоспевшие бойцы быстро сняли верхний пласт травы и на всякий случай вскопали почву в указанном месте на глубину в лопатный штык, но никакого подземного хода так и не обнаружили.
Всё, идея не подтвердилась. Пора возвращаться по домам?
Ан нет!
– Надо бы ещё осмотреть костёл изнутри! – предложил сейловичский пастор. – Может, там найдём что-нибудь интересненькое?
– Согласен! – буркнул Ярослав, совершенно не понимавший, в чём причина их постоянных неудач.
И вроде бы «о» есть, и «ц», а апостолов как не было, так и нет.
Подобные чувства будоражили и Пчоловского-Дибинского, из тетради которого, как мы помним, были выхвачены эти наводящие элементы, так и не приведшие пока к успеху.
Фриц с Германом отодрали от соборного фасада несколько досок, закрывавших ближайший оконный проём, и приподняли пастора вверх. Ухватившись за нижнюю часть давно освободившегося от стёкол каркаса, Дариуш ловко подтянулся и вскоре исчез в чреве Божьего храма.
Но уже через несколько минут он вернулся назад к сообщникам – весь в пыли.
– Боюсь, что костёл не подлежит восстановлению. Да и не для кого это делать, прихожан-то на хуторе практически не осталось, – грустно сообщил священник, стряхивая пыль с церковного «мундира». – В молельном зале полная катастрофа: органа нет, стенная штукатурка съедена грибком, пол проломлен… А я ещё на что-то надеялся, болван!