Кроме политического значения страна эта является резервуаром, который питает и орошает поля феллахов.[8] Тихо дремлющие в своих берегах воды — это капитал и жизнь Египта.
Печальная страна! Повсюду лагуны, бесконечная сеть каналов. С одной стороны, водяные растения, тростник, бамбук в шесть-семь метров вышины, с другой — голая поверхность воды, свинцового оттенка без признака растительности, под горячими лучами южного солнца.
Бесчисленные островки, песчаные или каменистые, тянутся архипелагом или разделяются между собой озерами. Там, в полной неприкосновенности, обитают крокодилы, бегемоты, буйволы с искривленными рогами, чувствуя себя полными хозяевами этой уединенной местности.
Страшная, постоянно свирепствующая здесь лихорадка охраняет их от вторжения человека.
Сюда, в эту пустыню, привел отважный Маршан своих спутников. Здесь поселился Робер Лаваред со своим двоюродным братом Арманом. Около них приютились Оретт, Лотия, Нилия, Джек и все те, кто бежал из Египта.
На узкой полосе земли, окруженной каналами, расположены их палатки.
Робер и Арман стоят на берегу и смотрят на разворачивающееся перед их глазами зрелище.
Курьезное зрелище!
Огромная топь представляет собой кишащий человеческий муравейник.
Ее непрестанно бороздят лодки, плоскодонные пироги, управляемые белыми и черными гребцами, воинами разнообразного африканского населения.
В руках у них кирки, лопаты, ломы европейского или местного производства.
В пять недель эти рабочие, из чувства патриотизма и страстной жажды свободы, совершили гигантскую работу.
Они преградили путь водам Белого Нила и Бахр-эль-Газаль; заставили их течь к центральной площади, на другом конце которой стотысячный отряд солдат Робера прорыл им путь к реке Конго.
Среди лодок, плотов быстро скользят по воде люди; на ногах у них надето что-то вроде лыж. Эти приспособления снабжены воздушной камерой, похожей на велосипедную.
— Эти «водяные башмаки» удивительны! — замечает Арман Лаваред. — Чудо свершилось, человек ходит по воде!
— Благодаря господину Обри! — отвечает Робер. — Этот изобретатель, несмотря на насмешки, продолжал свои опыты на берегах Ла-Манша и успел доказать, что изобретенный им прибор дает возможность свободно держаться на поверхности воды.
— Честь и слава Обри!
— Эти «водяные башмаки» окажут нам серьезную услугу в стране, столь обильной водой. Теперь самое главное сделано. Через неделю, Белый Нил и воды Бахр-эль-Газаля изменят свой путь. Если бы Менелик сдержал обещание и отвел бы воды Голубого Нила до впадения его в Индийский океан, страна сделалась бы необитаемой. Англичане должны были бы отступить. И подобный успех имел бы, конечно, сильное нравственное влияние на наших солдат. Два месяца тому назад у меня была беспорядочная толпа, составленная из населения Нильской долины. Только египетские отряды имели кое-какую военную организацию. Теперь у меня уже сносное войско, через несколько недель ты увидишь, на что способны эти солдаты! Вся наша пехота будет вооружена ружьями, артиллерия заставляет желать лучшего, но у англичан есть пушки, и мы их возьмем!
При этих словах француз гордо поднял голову. Это был не прежний улыбающийся турист.
Вместе с серьезностью принятых на себя обязанностей он словно вырос и, как главнокомандующий, думал обо всем и о всех.
Арман нисколько не изменился, он оставался тем же насмешливым, беспечным журналистом.
Выслушав Робера, он разразился громким смехом.
— Да, ты возьмешь пушки, если доберешься до них… и я возьму тоже! Но я не вижу способа сделать это!
Заметив вопрошающий взгляд Робера, он продолжал:
— Ну, хорошо! Ты обратишь берега Нила в пустыню. Англичане, лишенные воды, должны будут отступить — прекрасно! Но как же ты будешь преследовать их с тысячным войском? Ведь у тебя также не будет воды!
— Ошибаешься, у нас будет вода!
При этом неожиданном ответе Арман сделал удивленный жест.
— Черт возьми! — пробормотал он. — Как же это? Ты удалишь воду, и все-таки она будет у тебя? — и, раздраженный улыбкой Робера, добавил:
— Объясни мне это!
Робер покачал головой.
— Нет. Завтра мы отправимся в экспедицию, и ты увидишь сам!
— Я буду скромен…
— Генерал также обязан быть скромным!
Парижанин захохотал.
— Ты серьезно считаешь себя генералом?
Но его веселость скоро исчезла.
Жених Лотии был серьезен. Его глаза, устремленные на друга, смотрели странным, повелительным взглядом.
— Могу ответить тебе, что каждый француз — солдат в душе, но это, конечно, не убедит тебя. Послушай, — продолжал он с чувством глубокого убеждения в голосе, — с тех пор, как мы покинули Каир и доктора Георгия Кауфмана, я много думал. Я пугался той грандиозной роли, которую обстоятельства заставили меня принять на себя. Я — кассир торгового дома Брис и Мольбек — превратился в командира стотысячного войска, мелкий служащий взял на себя задачу бороться с могущественной нацией. Исторические примеры несколько утешают меня. Французы — величайшая из наций, обязана этим только своему сердцу, способному воодушевляться благородной идеей…
— О! Это что-то новое!
— Ты сомневаешься? Выслушай меня! Вспомни Жанну д’Арк! Она явилась и зажгла сердца французов. Франция была спасена, потому что полюбила скромную героиню, которая пожертвовала «кровью своего сердца ради угнетенных!» У меня есть Лотия. Она, ее вера в успех дела сделала меня генералом. Франция и Лотия — этот священный девиз — разбудили во мне твердую волю, способность к самопожертвованию! Я не подозревал в себе этих свойств, живя в Париже. Появился долг, и мой горизонт расширился, я понял, какие огромные ресурсы для войны природа дала в мое распоряжение. Сердце француза сказалось!
Робер произнес это так просто, что Арман почувствовал себя растроганным и протянул ему руку.
— Значит, ты решил вопрос о воде?
— Да!
— Ты меня почтишь своим доверием?
— Завтра мы поедем вместе!
— Хорошо, а пока вернемся к нашим друзьям!
Они покинули свой наблюдательный пункт и вернулись на островок.
Около большой палатки сидели Оретт, Лотия и Нилия. Против них сидел Жак, оживленно разговаривавший, к великому удовольствию Норе, который повторял все его малейшие жесты. Несомненно, разговор был так интересен, что наши друзья подошли никем не замеченные.
— Конечно, — говорил Жак, — английская раса дала мне добрую мать, любящих друзей. Я был бы неблагодарным если бы поднял оружие против нее!
— Тогда, — прервала его насмешливо Лотия, — что вы делаете здесь?
— Я представляю собой хранителя французского знамени, развевающегося над палаткой генерала!
— А когда это знамя двинется против британских войск?
— Я последую за ним!
Молодые женщины засмеялись, а невеста Робера шутливо спросила:
— Вы будете сражаться с вашими соотечественниками?!
Жак покачал годовой.
— Вовсе нет. Моя обязанность сопровождать трехцветное знамя. Это я могу делать, не сражаясь с неприятелем, которому я многим обязан. Вместо оружия у меня будет тросточка. Таким образом, я удовлетворю чувство чести. Я отдам свою жизнь из патриотизма и не буду защищать ее… из благодарности!
Робер подошел к нему и, ласково положив ему руку на плечо, серьезно произнес:
— Прекрасно, сэр Жак, вы говорили, как человек с сердцем, и впредь поступайте так, как посчитаете нужным. Я очень счастлив видеть вас здесь!
Повернувшись к Арману, он добавил:
— Еще один доброволец на мое счастье, и этим мы обязаны мадемуазель Нилии!
Молодая девушка покраснела и сделала отрицательный жест, но Робер успокоил ее.
— Не защищайтесь… Разумеется, все мы ничего не понимаем из рассказов нашего друга Жака. Вы не сохранили ни малейшего воспоминания о ваших разговорах с ним. Тут есть тайна, которую мы выяснили!
— Во всяком случае, — заметила Оретт, — Нилия не может жаловаться. Она свободна…
— О! — вскричала порывисто молодая девушка. — Я нашла в вас самую любящую, самую прекраснейшую подругу. Два месяца тому назад я была невежественной дикаркой, вы сделали из меня цивилизованную женщину. Вы объясняете мне все, чего я не знаю. Мне кажется, что я проснулась от ужасного кошмара и блуждаю в счастливых грезах!
Оретт схватила ее за руки.
— Вы заслуживаете этого, Нилия!
— В грезах, это вы верно сказали, — добавил Арман, — потому что действительность очень неприглядна!
Бывшая пленница Кауфмана покачала своей красивой головкой.
— Вы не имеете понятия о том, что значит быть пленницей, иначе вы поняли бы, что все здесь кажется мне прекрасным… Безграничное синее небо, сонные воды, на которых солнце играет золотыми блестками, высокие бамбуки… — все восхищает меня и приводит в восторг. Все вы так добры ко мне!
Она произнесла это растроганным голосом, ее большие глаза подернулись туманом. Робер протянул ей руку.
— Мисс Нилия, маленькое развлечение не помешает вам. Завтра все мы отправляемся в экспедицию. Последняя прогулка по болотам. Потом нам останется только двинуться на неприятеля!
— Куда мы пойдем? — с любопытством спросила молодая девушка.
— В Тамбура, первый пост, учрежденный Маршаном на реке Суэ!
— Зачем?
— Разумеется, не для того, чтобы нанести визит. Этот пост давно покинут, но мы увидим там горшечников!
— Горшечников?
Робер бросил значительный взгляд на Лотию.
— Это вас заинтересует, но пока не спрашивайте! Кстати, знаете ли вы, что здесь, на месте нашего лагеря, едва не погиб капитан Баратье, отважный спутник Маршана?
— Здесь? — воскликнули молодые женщины.
— Именно здесь!
— Каким образом?
— Я вам расскажу!
После минутной паузы Робер рассказал своим спутникам трогательную историю капитана Баратье, который с несколькими людьми отправился на маленькой лодке исследовать болота вплоть до Нила. Они терпели голод и всякие лишения и едва не были съедены огромным бегемотом, опрокинувшим лодку. Потом разговор сделался общим. Все вспоминали различные эпизоды из миссии Маршана, восторгались мужеством таких героев, как Маршан, Баратье, Жермен, испытывая сильное волнение при мысли, что являются орудием правосудия, стараясь отомстить за поражение Маршана.