Гэбриэл заглянула через его плечо и кивнула.
– Адам объяснил мне, чего ожидать. Три заглавные буквы, переплетенные в виде монограммы, остаток имени в виде завитков.
– Как только подпись станет различимой, больше не расчищай ее. Лучше оставить следы старого лака, чем рисковать вообще стереть подпись. – Он неожиданно усмехнулся. – Как будто ты сама не знаешь!
– Как вы думаете, босс, сколько за нее дадут? – спросил Эдди, который вместе с Уэйном топтался на заднем плане.
– Кто знает? Исторической ценности она не представляет, но происхождение интересно. За кудряшки и глубокое декольте дают неплохую цену.
– А это точно не копия? – спросил Уэйн.
– Точно. За годы практики приобретаешь «глаз» на манеру письма некоторых художников – это похоже на узнавание почерка. Рейнольдс любил изображать фон мелкими завитками краски, крутя кисть, Гейнсборо нравился отблеск света на выбившемся волоске. Синглтона определить труднее, потому что у нас в распоряжении меньше его работ для сравнения. Подобно Лоуренсу и Этти, он был мастером по части передачи цвета кожи, но одновременно и шутником. Любил всякие спецэффекты. Так что я готов биться об заклад, что где-то на заднем плане спрятано нечто.
– Мне кажется, что на стене позади девушек находится какая-то картина, – согласилась Гэбриэл.
– Ну, ты навел там у них порядок, Гарри? – спросила Лора, когда они вернулись к ней.
– Гэбриэл больше не нужна моя помощь. Ее работа выше всяких похвал. – Гарри испытующе посмотрел на дочь. – Хотя тебе, наверное, скучновато сидеть здесь все время одной, девочка.
– Теперь, когда Джереми вернулся, он ведь будет к тебе приезжать, не так ли? – спросила Лора.
– Ну, ты же знаешь Джереми, – небрежно заметила Гэбриэл. – Он бы предпочел, чтобы я приезжала к нему. Но на аукционе он будет.
– Ты ему сказала про Синглтона? – удивленно спросил Гарри.
– Разумеется, нет. Я просто намекнула, что ему стоит приехать на аукцион. Ведь Адаму не помешает проявление кое-какого интереса извне, чтобы повысить ставки.
– А вот и он, собственной персоной, – сказал Гарри, увидев подъезжающий к дому знакомый автомобиль.
– Пойду сварю кофе, – сказала Лора.
– Я думала, ты торопишься отбыть, мама, – засмеялась Гэбриэл.
– У меня найдется пара минут, чтобы познакомиться с такой знаменитостью, как Адам Дайзарт!
Лора Бретт оказалась не более стойкой к действию дайзартовского шарма, чем до нее мисс Скудамор. Адам, выросший в доме, полном женщин, чувствовал себя с Лорой непринужденно и моментально завоевал ее расположение, пообещав присмотреть за Гэбриэл, пока родители в отъезде.
– Я даже предлагал ночевать здесь на диване, но, увы, она мне отказала, – проговорил он печальным тоном.
– Лично мне кажется, – быстро сказал Гарри, – что это неплохая мысль. Дом стоит на отшибе…
– Вот именно, – подхватила Лора, содрогнувшись. – Я бы ни за какие коврижки не согласилась ночевать тут одна.
– Со мной все будет в порядке, – твердо сказала Гэбриэл. – Если мне станет не по себе, я попрошу мисс Принс пожить со мной.
– Поехали, Гарри. Я собираюсь проделать путь необременительными этапами, с частыми остановками для чаепития, ленча и тому подобного, если тебе станет нехорошо от моего вождения.
– Не станет. Я, скорее всего, засну, – заверил ее Гарри и направился к чемоданам, но Лора покачала головой.
– Тяжестей не поднимать.
Адам отнес багаж к машине, а Гэбриэл обняла родителей. Потом они махали им вслед, пока машина не скрылась из глаз.
– Ваша мать очень привлекательная женщина.
– Она вышла замуж и стала матерью, когда ей не было еще и двадцати лет. Пример, которого я твердо решила избежать, – сказала Гэбриэл. – Очень не люблю быть невежливой, но мне пора начинать. Хотя сегодня я могу поработать и дольше, поскольку не надо идти в больницу.
– Ни в коем случае – работайте как обычно, – быстро сказал Адам.
– Мне все равно делать больше нечего. Кстати, – добавила она, – вчера вечером позвонил Джереми Блит. Он вернулся из Штатов и…
– И сейчас на крыльях летит сюда, чтобы увидеть вас?
– Вовсе нет. Мне некогда принимать гостей. Но он скоро приедет, потому что я сказала ему об аукционе. Намекнула, что может найтись кое-что интересное для него. Надеюсь, вы не против.
– Деньги одного человека ничуть не хуже денег другого, – заверил ее Адам. В дверях он обернулся, глядя из-под полуопущенных век. – Я мчался сюда, чтобы пригласить вас где-нибудь пообедать, – сказал он с театральным вздохом. – Но при данных обстоятельствах вы мне, конечно, откажете.
– И что же это за обстоятельства? – спросила она.
– Возвращение возлюбленного.
– Это слово не подходит для Джереми. И его возвращение никак не влияет на то, как я провожу свой досуг…
– Тогда я заеду за вами в восемь.
Адам улыбнулся ей улыбкой, от которой осветилась вся мрачная старая кухня. И бегом вернулся к машине.
– Сегодня я поработаю подольше, но вы можете закончить в обычное время, – сообщила Гэбриэл Уэйну.
Тот покачал головой.
– Эдди сегодня куда-то идет, а я останусь, пока ты не закончишь. Я обещал твоему отцу помочь тебе все закрыть и запереть на ночь.
– Но если ты останешься, то Эдди некому будет подвезти.
– Нет проблем. За ним заедет Эмма.
В положенное время Эдди укатил в Пеннингтон, а через час напряженной работы Гэбриэл испустила такой дикий вопль, что Уэйн опрометью бросился к ее рабочему столу. Она сняла защитный лист картона и показала свою находку.
На стене за спинами сестер художник нарисовал не еще одну картину, как думала Гэбриэл, а зеркало, в котором отражалось красивое и порочное мужское лицо.
– Бенджамин Уоллис, неверный возлюбленный, – выдохнула Гэбриэл, которую буквально трясло от возбуждения.
Уэйн присвистнул.
– Он повысит цену картины?
– Думаю, да. Папа говорил, что Синглтон известен своими спецэффектами. А в сочетании с историей, которая связана с картиной, эффект зеркала иначе и не назовешь. – Она смотрела на картину не отрываясь, словно зачарованная появлением третьего члена любовного треугольника.
– Ладно, Гэбриэл. Закругляйся на сегодня.
– Мне нужно еще несколько минут. Я должна найти подпись.
Через полчаса напряженной работы Гэбриэл наконец обнаружила три заглавные буквы, переплетенные в виде монограммы, за которыми следовала нечитабельная закорючка.
Уэйн навис над ее плечом, от напряжения затаив дыхание.
– Она немного нечеткая, Гэбриэл.
– Лучше такая, чем стертая совсем. Я не рискну дальше удалять с нее лак. Спасибо, что остался, Уэйн. А можно тебя попросить отнести картину в дом? Адам приедет позже вечером и захочет увидеть мои открытия.
Прибираясь в мастерской, Уэйн был необычно молчалив, и Гэбриэл подавила вздох, запирая дверь. Ей меньше всего хотелось, чтобы в рабочее время рядом с ней был помощник, страдающий от неразделенной любви.
– Ну, я пойду, – сказал Уэйн, положив картину на кухонный стол. – Спокойной ночи, Гэбриэл.
– Спасибо, Уэйн. До завтра.
Когда позвонила Лора Бретт и сообщила, что они доехали без происшествий, Гэбриэл тепло поблагодарила ее и попросила позвать к телефону отца.
– Я нашла подпись, так что это точно работа Синглтона, папа.
– Я понял это с первого взгляда на картину, малышка. За находку Адама должны дать неплохую цену. Но ты не вздумай там надрываться, – строго добавил Гарри.
– Я как раз заканчиваю. Адам везет меня ужинать.
Вот так. Теперь родителям будет что пообсуждать, думала Гэбриэл, пока приводила себя в порядок. Она надела цельнокроеное розовое платье без рукавов и такого же цвета босоножки на высоких каблуках, волосы подхватила в небрежный узел, из которого кое-где выбивались непослушные прядки.
– Не такая красивая, как ты, – сказала она девушке на портрете, – но, когда постараюсь, выгляжу довольно прилично.
Когда приехал Адам, сразу стало очевидно, что он с ней согласен.
– Вы очень симпатично выглядите, мисс Бретт.
– Спасибо, но здесь есть кое-что поинтереснее меня, – сказала она и потянула его к лежащей на столе картине, показывая на отражение в нарисованном зеркале, которое обнаружилось на заднем плане. – Смотрите, я нашла не только подпись, а еще и вот это!
Глаза Адама возбужденно заблестели.
– Боже правый! Неужели Бенджамин Уоллис?
– Собственной подлой персоной, – с чувством сказала Гэбриэл. – Вы только посмотрите на это лицо. Откровенный распутник, типичный сердцеед времен Регентства.
– Да-а, мистер Уоллис поднимет цену портрета.
Адам повез Гэбриэл в итальянский ресторан, где его встретили словно долго пропадавшего сына.
– Очевидно, вы здесь бываете очень часто, – сказала Гэбриэл, изучая трехстраничное меню.
– Да, я привожу сюда всех своих женщин, – сказал он и засмеялся, увидев, как она на него посмотрела. – Маму и сестер, – добавил он добродетельным тоном.
– Не Деллу?
Он покачал головой.
– Как и ваш любитель тротуаров, Делла предпочитает Лондон. А что, если познакомить ее с этим вашим Джереми? Они наверняка подойдут друг другу.
– Он очень эрудированный человек, – предупредила Гэбриэл.
– Тогда это бесполезно. Делла довольно сообразительна, но даже злейший враг не назвал бы ее эрудированной. И на этом ставим точку на разговоре о других людях. Я предпочел бы сосредоточиться на вас. Мне очень приятно быть в вашем обществе, Гэбриэл.
Ей вдруг стало очень жарко, но совсем не от вина, которое она пила маленькими глотками.
– А мне в вашем. Чего я никак не ожидала, – честно сказала она.
Наступила пауза, пока перед ними ставили дымящиеся тарелки спагетти с сыром и молотым перцем.
– Я собираюсь обратиться к вам с просьбой, которая вполне может отбросить наши отношения назад в ледниковую эпоху, – сказал вдруг Адам.
– Что за просьба? – напряженно спросила она.
– Пока Гарри не будет, дадите мне ключ от дома?
Она непонимающе уставилась на него.