Cynops Rex, а не с его составляющими.
После того как Одинцов сообщил Чэнь об убийстве и забросал её вопросами, китаянка сидела молча и неподвижно – до тех пор, пока не пришло время вытаскивать целебные иглы из спины Мунина. Никто из троицы тоже не проронил ни слова. Закончив процедуру, Чэнь опять приняла прежнюю позу статуэтки – с поджатыми ногами, сложив ладошки на коленях, – и заговорила:
– Алессандра отличалась редким качеством, которое необходимо врачу в первую очередь. Она умела чувствовать чужую боль и переживала её, как свою. Знания, профессиональные навыки, ответственность и прочее – всё это важно, всё это у неё тоже было, но без сочувствия к чужой боли невозможно исцелять…
Чэнь рассказала, что Моретти слушала её лекции в Европе, а в Юго-Восточную Азию отправилась не из интереса к восточной экзотике или молодёжного авантюризма. Девушка по-своему понимала знаменитые слова Киплинга о бремени белого человека и мучилась виной за раны, оставленные колониальными войнами. Многие годы местным жителям доставалось от французов, от англичан, от русских, от американцев… Корея, Вьетнам, Камбоджа и сопредельные страны стали полигоном не только для политических технологий.
– Вы же помните, что сказал Клаузевиц? Война есть продолжение политики другими средствами, – говорила Чэнь. – Здесь эти другие средства применялись без оглядки. Любые средства! Их опробовали на живых людях, как в лаборатории. У человечества короткая память. Атомную бомбардировку Хиросимы и Нагасаки вспоминают хотя бы изредка. Об остальном все давно забыли…
Чэнь имела в виду химическое и бактериологическое оружие. Над Вьетнамом американцы распыляли боевую отраву миллионами литров. Травили джунгли, травили людей, и последствия сказываются до сих пор. К этому прибавляются болезни более мирные, но не менее опасные: малярия, отравление ядами, чума, кустарниковый тиф, гепатит А, японский энцефалит, вирусные геморрагические лихорадки – вроде той, что подкосила Мунина… По словам Чэнь, в её лаборатории Моретти с головой ушла в работу, занималась клиническими исследованиями, собирала биологический материал в отдалённых деревнях, практиковала как врач – и чувствовала себя без пяти минут матерью Терезой.
– Но со временем наши пути стали расходиться, – говорила Чэнь. – Меня интересовало, как вирусы изменяют человека и как можно поставить их себе на службу. Алессандра оставалась европейской девочкой с левыми убеждениями, для которой важно искупить вину белых людей в Индокитае. В какой-то момент Бутсма воспользовался этим и переманил её к себе.
Чэнь в своём рассказе не противоречила тому, что успела рассказать Моретти. Молодая итальянка призналась, что Абрахам Бутсма выигрывал у китайской учёной по всем статьям. Он сам пострадал от последствий войны во Вьетнаме: лишился друзей, погибших на старом минном поле, и остался жить с искалеченными ногами. Он был понятнее для Моретти как носитель европейского менталитета, бросивший скучную Европу ради загадочной Азии. Он занимался исследованиями, более близкими к тому, ради чего Алессандра перебралась в Камбоджу. Наконец, Бутсма очаровал её как мужчина.
– То есть последнее место работы Моретти – лаборатория Бутсмы? – уточнил Одинцов. Он знал ответ, но хотел проверить Чэнь.
– Не могу сказать, – ответила китаянка. – Бутсма сделал её своей ассистенткой, но около полугода назад… Видите ли, мы с Алессандрой сохранили добрые отношения и время от времени общались. У нас не принято делиться подробностями работы: это профессиональная и коммерческая тайна. Но спросить совета по теоретическому вопросу или посплетничать насчёт личной жизни – в порядке вещей. Несколько месяцев назад Алессандра написала мне, что уходит от Бутсмы, потому что ей предложили участвовать в масштабном полевом исследовании.
Мунин тут же вскинулся:
– Кто предложил?
– Кажется, ваша энергия ци быстро прибывает, – заметила Чэнь. – Алессандра не упомянула имени, а я не стала спрашивать.
– Если Моретти ушла от Бутсмы – значит, новым нанимателем был не он, – подала голос Ева. – Почему вы в этом сомневаетесь?
– Потому что Бутсма – хитрый лис и вполне мог устроить так, чтобы девочка ушла от него к нему же, сама об этом не зная. Он же видел, что Алессандра теряет интерес к работе…
Чэнь считала разочарование Моретти вполне закономерным. У неё молодая коллега совмещала исследования с врачебной практикой и помогала множеству пациентов, которых видела собственными глазами. А Бутсма сосредоточил усилия новой ассистентки на лабораторных опытах. Постепенно Моретти заскучала, расставаться с ней он не хотел – и ловким трюком вовлёк в новый проект. Чэнь подозревала, что компания, которая наняла итальянку для полевых исследований, тоже связана с Бутсмой, но эта связь не афишировалась. В таком случае Моретти по простоте душевной продолжала работать на прежнего хозяина.
Трое слушателей переглянулись. Чэнь впрямую не ответила, у кого работала Моретти, чем она занималась и кому могла быть выгодна её смерть, но ясно намекнула, что спрашивать надо Бутсму. И пойди догадайся: сводит она счёты с конкурентом, пытается отвести от себя подозрения или в самом деле хочет помочь?
В ночном разговоре с Дефоржем и троицей Моретти не смогла назвать имени своего нанимателя. Детали контракта с ней обсуждал менеджер. Встречу с владельцем новой компании переносили несколько раз, и знакомство не состоялось. Подпись на контракте поставил директор, а не владелец. Контракт вместе с другими документами остался на острове, его детали не восстановить. Рабочие инструкции Моретти получала от анонима в чате на корпоративном сервере и туда же пересылала файлы с результатами работы. Сотовой связи в пиратском лагере не было. Для выхода в интернет Лок подключал спутниковый телефон и следил за тем, чтобы пленница вела только служебную переписку. Ей всё же удалось тайком отправить письмо Чэнь…
…но компаньоны не могли признаться китаянке, что её почтовый ящик взломан и письмо прочитано. Ева вышла на интересующую тему с помощью расчётливого блефа.
– Миссис Чэнь, – вкрадчиво начала она, – вы говорите, что Моретти разорвала отношения с Абрахамом Бутсмой и никогда не обсуждала свою работу, но это не так. Накануне гибели ваша подруга прислала Бутсме несколько личных фотоснимков и файлы с последними результатами исследований. Вы могли бы это прокомментировать?
Компаньоны посмотрели на Еву с восхищением, а Чэнь спросила:
– Бутсма сам рассказал вам о письме?
– Не нам, а нашим коллегам, – на всякий случай уточнил Одинцов.
– Я получила такое же письмо, – призналась Чэнь. – Судя по его содержанию, Алессандра была в полном замешательстве, поэтому принципы могли отступить на второй план.
Мунин подхватил игру компаньонов:
– Зачем ей понадобилось рассылать такие письма?
– Я не готова отвечать за Алессандру. – Чэнь пожала плечами. – Думаю, она пыталась разобраться в странностях своей работы и спрашивала совета у более опытного коллеги. Может быть, она писала ещё кому-то, а не только нам с Бутсмой, если хотела сравнить несколько мнений или получить ответ как можно быстрее.
– Вы ответили? – спросила Ева.
– Не успела. Я работала на выставке в Тайбэе, потом летела сюда, и здесь, как видите, у меня тоже пока нет времени на переписку.
– Не могли бы вы ответить сейчас? – попросил Одинцов. – Нам известно содержание письма, но мы плохо разбираемся в биологии. Какие странности имела в виду Моретти?
– Вряд ли вы это поймёте, если плохо разбираетесь в биологии, – сухо сказала Чэнь.
– Вы прекрасный лектор и можете объяснить что угодно, как сегодня за круглым столом, – польстил ей Мунин. – Расскажите хотя бы в общих чертах. Задайте направление, а дальше мы станем думать сами.
Помолчав, Чэнь спросила:
– Вы знаете, что такое ретровирусы?
– Вирусы старого образца? – попытался угадать Одинцов.
Китаянка вздохнула и действительно разразилась небольшой лекцией, по мере сил упрощая материал для неподготовленных студентов.
Начала она с того, что вирусы существуют на границе между живой и неживой природой. Шесть тысяч изученных вирусов и сто миллионов неизученных – это самая многочисленная биологическая форма на Земле, непохожая ни на одноклеточные микроорганизмы, ни на многоклеточные бактерии. У вируса вообще нет клеток – по сути он представляет собой белковую программу, которая способствует эволюции весьма жестоким способом: организм, атакованный вирусом, либо гибнет, либо перепрограммируется и приобретает новые полезные свойства.
– ДНК содержит образцы генетической информации, – говорила Чэнь. – По этим образцам происходит синтез белков, из которых строится организм. Но копирование ведётся не напрямую с ДНК. Сперва надо перенести геном на РНК, и уже оттуда, как с матрицы, организм штампует всё новые и новые кирпичики для своего строительства…
Рассказ Чэнь вызывал в памяти троицы меморандумы Дефоржа, но был конкретнее и обстоятельнее.
По словам китаянки, долгое время считалось возможным только одно направление переноса генома – с оригинала ДНК на копию РНК. Этот процесс назвали транскрипцией.
В 1970 году американские учёные открыли обратную транскрипцию – с копии на оригинал. Это работа вирусов: они проникают в матричную РНК, изменяют записанную там информацию, копируют её на собственную вспомогательную ДНК и переносят в святая святых – исходную хромосомную ДНК организма.
С тех пор как шимпанзе и далёкий предок человека пошли разными путями эволюции, больше ста тридцати вирусов внесли в наш геном около ста тысяч изменений. Каждое изменение закрепила обратная транскрипция. Дальше образцы изменённого генома копировались уже в прямом направлении – с ДНК на РНК, и организм веками штамповал свои белковые кирпичи, используя как образец матрицу с вирусными вставками.
– «Ретро» здесь означает движение в обратную сторону, – пояснила Чэнь. – Поэтому вирусы, которые запускают процесс обратной транскрипции, называются ретровирусами. При определённых условиях они могут увеличивать время жизни клеток. В моей лаборатории Алессандра с помощью ретровирусов лечила людей от неврологических нарушений – опухолей головного мозга, болезни Паркинсона, последствий инсульта…