– Короче говоря, еда всякая бывает, – закончил Одинцов.
Есть компаньонам расхотелось. Мунин дожевал последний фрукт через силу. Ева сделала глоток американо и проворчала:
– Умеешь ты аппетит испортить.
– А чего я такого сказал? – искренне удивился Одинцов.
Но и он отодвинул тарелку, когда к столу подошёл Дефорж. Раннее появление француза не сулило ничего хорошего. К тому же, судя по мятому лицу и красным глазам с припухшими веками, он почти не спал.
– Заканчивайте, надо ехать, – без предисловий скомандовал Дефорж.
– Куда? – спросил Мунин, манерно промокая усики салфеткой.
– Тут недалеко. Увидишь.
Микроавтобус доставил троицу с французом от прибрежного отеля в один из кварталов Сиануквиля, к безликой коробке пятиэтажного здания.
– Первые два этажа – офис и лаборатория, – сказал Дефорж. – На третьем тоже лаборатория и квартира, на четвёртом склад, пятый – технический.
Под утро случайные прохожие заметили лежавшего перед домом крупного чернокожего мужчину в светлой одежде. Тело выглядело неестественно, как у тряпичной куклы без костей; череп лопнул, вокруг расплылось кровавое пятно… Прохожие вызвали «скорую», и парамедики подтвердили, что мужчина погиб, упав с высоты.
Погибшим был Абрахам Бутсма – он много лет арендовал всё здание целиком.
Ко времени появления троицы покойника уже убрали: на тротуаре остались только следы засохшей крови и контур тела, обведённый мелом. За минувшие сутки Дефорж через руководство «Чёрного круга» успел наладить отношения с местной полицией. Теперь его и троицу беспрепятственно пустили за пёструю ленту полицейского ограждения.
– Дверь не взломана, – говорил Дефорж. – Открывается сканером отпечатков пальцев. Днём в офисе и в лабораториях работают сотрудники. Сейчас их проверяют. Не трогайте там ничего.
Компания беспрепятственно вошла в дом: распахнутую стальную дверь подпирал булыжник.
– А где жена, дети? – спросила Ева. Из вчерашнего разговора с Дефоржем она помнила, что Бутсма семейный.
– Детей у них нет. Жена принимает снотворное. Когда нашли тело, полиция еле достучалась.
Бутсма был женат на местной. Жену – теперь уже вдову – привели в чувство и увезли на допрос в полицейское управление.
– С ними поехал мой человек, – говорил Дефорж. – Будет сообщать новости. Пока со слов жены мы знаем, что Бутсма вернулся с конгресса, проверил дневные результаты своих лаборантов и так далее, как обычно. Ближе к полуночи она оставила мужа в кабинете, приняла снотворное и пошла спать. Всё. Дальше её разбудили полицейские. Как Бутсма оказался на улице, жена не знает.
Вслед за Дефоржем троица поднялась по ступеням лестницы вдоль полозьев электрического подъёмника. Из-за покалеченных ног Бутсма пользовался креслом, закреплённым на специальной платформе, которое доставляло его наверх или вниз.
На втором этаже Мунин хотел сунуться в лабораторию, но полицейский преградил ему путь и сердито промяучил что-то по-кхмерски.
Дверь в квартиру с лестничной площадки третьего этажа тоже открывал сканер отпечатков пальцев.
– Никаких следов взлома, – сказал Дефорж. – Там сейчас работают криминалисты. Мешать не будем.
Компания поднялась выше.
– С первого этажа Бутсма упасть не мог, это понятно, – рассуждал француз. – На окнах второго этажа и в квартире на третьем – решётки. Теперь четвёртый…
Они осмотрели склад. У стен просторного бетонного помещения стояла старая офисная мебель и какие-то коробки – ничего примечательного. В аккуратных стальных шкафах, по-видимому, хранились химические реактивы. Вдоль фасадной стены тянулись узкие окна-бойницы. Мунин подошёл к одному из окон и попробовал бочком высунуться наружу.
– Могу пролезть, но еле-еле, а Бутсма был раза в два больше меня во все стороны.
– Кстати, подъёмник заканчивается на третьем этаже, – добавила Ева. – Сюда уже надо идти пешком.
Дефорж согласился:
– Вот именно. А выше – ещё интереснее.
К инженерному оборудованию на пятом этаже вела узкая лестница вроде приставной, сваренная из металлических труб. Взбираться по скользким округлым ступеням без перил неудобно и здоровому человеку, а для калеки в ортопедических ботинках такое восхождение – настоящий подвиг.
– Тем не менее упасть он мог только отсюда, – сказал Дефорж, когда компания убедилась, что выход с этажа на крышу заблокирован. – Размеры проёмов позволяют, окна не заперты.
– Камеры наблюдения есть? – спросил Одинцов.
– В лабораториях. Считай, что нет. В соседних домах изъяли записи, будут изучать. Но полицию вполне устраивает версия самоубийства, и всё к тому идёт.
– Результаты вскрытия и анализов достанешь?
Дефорж мрачно усмехнулся.
– Само собой. А что там смотреть? Всё понятно. Бутсма биохакер. Десятка три препаратов каждый день. Витаминные комплексы, магний, цинк, литий, аскорбиновая кислота, трибулус какой-то, модафинил – язык сломаешь, у меня есть список. Амфетамин, кстати…
– Выдающемуся борцу за продление жизни незачем себя убивать, – сказала Ева, спускаясь по лестнице к выходу.
– Он мог сломать себе шею ещё по пути сюда, – заметил Одинцов. – Какой смысл карабкаться на пятый этаж, когда под рукой снотворное жены и гора всякой химии?
– Такие люди не умирают просто так! – многозначительно произнёс Мунин.
Ева взглянула на Дефоржа.
– Ты по-прежнему уверен, что это не разборка внутри Большого Босса?
– Не уверен, – признался Дефорж.
Глава XXIII
Из дома Бутсмы компания собиралась вернуться в отель, чтобы обсудить дальнейшие планы, но на выходе Дефоржу позвонили. Он слушал собеседника не больше минуты, каменея лицом, и в конце разговора бросил несколько фраз по-французски.
– Мы куда-то летим? – предположил Одинцов. В быстрой речи на незнакомом языке он сумел разобрать слово hélicoptère – «вертолёт».
– Лечу только я, – отозвался Дефорж. – Давайте все в машину.
Микроавтобус был припаркован поодаль от дома, за полицейским оцеплением.
– А что случилось? – на ходу спросила Ева.
– Ещё один остров. Та же история. Убиты рабочие-мигранты и охранники, административное здание сгорело…
– Лаборатория, как у Моретти? – догадался Мунин, а Одинцов добавил:
– Похоже, Большой Босс начал тотальную зачистку.
Компания подъехала к посадочной площадке возле отеля, прямо у берега моря. Оттуда Дефоржа должен был забрать вертолёт.
– Сделайте одолжение, – сквозь зубы попросил француз, выйдя из машины, – займитесь наблюдением и анализом. Без лишней активности. Пока я не вернусь, в контакт ни с кем не вступать. Особенно с Чэнь. Это ясно?
Ева, Мунин и Одинцов кивнули для виду, но, как только вертолёт с Дефоржем взмыл над морем, историк заявил:
– Он думает, что Чэнь – это Большой Босс, мы её спугнули, и теперь она уничтожает следы.
– Вчера ты сам уверял, что Чэнь – это Большой Босс, – напомнила Ева.
– Ты не возражала, – огрызнулся Мунин. – И Бутсму тоже записала в боссы.
– Теряем время, – прервал пикировку Одинцов. – Чэнь и остальные, скорее всего, ещё не знают о Бутсме. Расскажем и поглядим на реакцию.
Они ждали возле конференц-зала, где Чэнь должна была делать доклад. Учёные постепенно заполняли прилегающие коридоры и другие залы. Вчера они ещё смотрелись однородной толпой, а сегодня компаньоны примечали знакомые лица фигурантов списка Дефоржа и тех, кого видели среди публики на вчерашних выступлениях. Некоторые общались друг с другом, некоторые держались особняком, как проплывшие мимо Кашин и Шарлемань…
…а миниатюрная китаянка в строгом брючном костюме появилась минут за десять до начала своего доклада и, увидав троицу, спросила Мунина:
– Как вы себя чувствуете?
– По сравнению с Бутсмой неплохо, – ответил молодой историк, перефразируя цитату из фильма ещё советских времён, и заслужил удивлённо-уважительный взгляд Одинцова.
Ева внимательно следила за тем, как Чэнь отреагирует на имя Бутсмы. Китаянка пропустила странную реплику мимо ушей и вынула из сумочки сложенный бумажный лист.
– Я обещала вам рекомендации по восстановлению здоровья.
Теперь удивилась уже вся троица. После вчерашнего разговора Чэнь должна была жалеть о том, что помогала Мунину. А она не поленилась, написала обещанное и носила с собой в ожидании встречи. Похоже, китаянка упоминала мастера Лао-цзы не ради красного словца: она действительно следовала его духовным правилам.
Впечатлённый Мунин с благодарностью принял записку, и Чэнь уже отступила на шаг, чтобы уйти, но тут заговорил Одинцов:
– Миссис Чэнь, вчера вы дали нам совет – разобраться в отношениях Абрахама Бутсмы с Алессандрой Моретти. К большому сожалению, мы не успели это сделать, потому что мистер Бутсма умер.
Китаянка поджала губы и, вскинув голову, холодно произнесла:
– Вы могли бы догадаться, что шутки на тему смерти в нашем кругу особенно некорректны. Мистер Бутсма жив, я разговаривала с ним всего несколько часов назад.
– Видимо, он умер после вашего разговора, – предположила Ева.
– Мистер Бутсма не просто умер, а погиб, – добавил Мунин. – Выпал из окна собственного дома. Там сейчас полно полицейских.
Чэнь в растерянности стиснула маленькими пальцами вчерашний лакированный клатч.
– Но как?! Это невозможно…
– Когда вы ему звонили? – быстро спросил Одинцов.
– Я не звонила… Я была у него дома…
Ева и Мунин обменялись многозначительными взглядами, а Одинцов продолжал спрашивать в том же темпе:
– Кого-нибудь ещё там видели?
– Никого… Жена уже спала… Мы говорили с глазу на глаз…
– Где? В лаборатории?
– Нет, в квартире, в кабинете.
– О чём?
– Вас это не касается. – Китаянка сумела взять себя в руки. – У нас был сугубо профессиональный разговор.
– Ночью? – с некоторым сарказмом в голосе уточнил Мунин.
Чэнь исподлобья взглянула на него.
– Простите, я сейчас должна выступать, а мне ещё надо прийти в себя.