Шарлемань взял наугад ярко-рыжую флешку в форме разрезанной папайи.
– Не обещаю, что это будет скоро, – предупредил он.
– Просто полистайте файлы на досуге, – решил настоять Мунин.
– Видите ли… – Шарлемань обратился к нему тем высокомерным тоном, который так раздражал его коллег. – Полагаю, вам по службе положено возить с собой компьютер. А у меня его нет. Мне вполне хватает смартфона и планшета. Но флешку к ним не подключить.
– Компьютеры есть в бизнес-центре, – подсказала Ева, и учёный ответил, не меняя тона:
– Сидеть с вашими документами в бизнес-центре – уже не досуг, а работа. За работу мне платят и, если я соглашаюсь, платят много. Вам это не по карману.
– Как же вы без компьютера? Здесь ведь научный конгресс. На охоту собрались, а ружьё не взяли? – вдруг улыбнулся Одинцов.
Его попытка изменить ход разговора оказалась удачной. Губы Шарлеманя дрогнули в ответной улыбке.
– Главный инструмент учёного – не компьютер, а кофемашина. Лучшее средство для конвертации молотых зёрен в передовые научные идеи. Если у вас ещё есть ко мне вопросы – пожалуйста, но продолжим там, – сказал биолог и, не дожидаясь ответа, двинулся в сторону ресторанного зала.
За столом с кофемашинами официантки в смокингах наливали гостям кофе в картонные стаканы с логотипом Xihu Resort Hotel. Канапе из всевозможных даров моря и фруктов, ощетиненные тонкими бамбуковыми шпажками, живописно пестрели на одноразовых тарелках. Организаторы конгресса учли популярную экологическую тенденцию, несмотря на высокий статус отеля.
– Ну, и что вам рассказали обо мне мои коллеги? – спросил Шарлемань, когда сырьё для идей было добыто. Собеседники отошли в угол зала и обступили небольшой круглый фуршетный столик.
– Разве вас это интересует? – почти искренне удивился Мунин.
Одинцов пригубил горячий напиток.
– Мсье Шарлемань, я слушал ваше выступление, и мне показалось, что мнение коллег вам безразлично.
– Их мнение небезразлично вам. – Учёный тоже глотнул кофе. – Но вы правы, я не вижу смысла тратить время и силы на то, чтобы кому-то понравиться. Я ведь не женщина, – Шарлемань красноречиво взглянул на Еву, – не актёр и не политик. У меня есть единственная задача – поиск истины. Остальное не имеет значения.
– Даже человеческая жизнь? – спросила Ева.
– Всё, что я делаю… – Биолог осёкся и обвёл рукой зал с участниками конгресса. – Всё, что мы делаем, делается ради жизни. Ради того, чтобы человек жил как можно дольше и при этом был как можно более здоровым.
Мунин бросился в бой.
– Вы так высоко цените коллег… А они вас не любят и говорят за вашей спиной, что это вы убили Бутсму, чтобы отомстить за отца. Вы же знаете, что Бутсма погиб?
Шарлемань спокойно отправил в рот нежно-розовую креветку с подпалиной от гриля, приколотую шпажкой к жёлтому кубику манго, и ответил:
– Да, нам объявили утром. Обсуждать идиотские сплетни я не намерен. Или вы меня подозреваете?
– Мы не полиция, – терпеливо повторил Одинцов. – Мы не ищем убийцу, мы пытаемся разобраться, почему талантливые учёные гибнут один за другим.
Шарлемань перестал жевать.
– Я знаю только про Бутсму. А кто ещё?
– Алессандра Моретти, но её убили раньше. Вам знакомо это имя?
– Хм… Моретти…
Ева обратила внимание на то, что Шарлемань управляется с кофе и канапе левой рукой. Пальцы у биолога были очень длинными и подвижными, как у пианиста. В правой руке он продолжал крутить рыжую флешку.
– Нет, – дожевав канапе, покачал головой биолог. – Талантливых учёных в своей области я знаю. Моретти мне неизвестна.
– На флешке записаны материалы её последнего исследования. Мы очень просим вас на них взглянуть, – сказала Ева.
– После того, что я узнал, взгляну обязательно, – пообещал Шарлемань, убирая флешку в карман.
Мунин расправился с багровым ломтиком тунца на чём-то зелёном и сделал второй заход:
– Вы знакомы с исследованиями Бутсмы? За что его могли убить?
Взгляд и тон учёного снова стали снисходительными.
– Не имею ни малейшего представления, за что. Но уж точно не за ссору с моим отцом в те времена, когда вы ещё учились в начальной школе. Отчего-то мне кажется, что для убийства нужны намного более веские причины.
– О’кей. А над чем он работал? – напомнил Мунин первую часть вопроса.
– Мы с Бутсмой не общались. Он был неприятен мне как человек – очевидно, вы это хотели услышать? – сказал Шарлемань. – Я не стану изображать великую скорбь, которой не испытываю. Но в нашей области принято следить за работой друг друга. И об успехах Бутсмы мне было известно так же, как и об успехах любого… – Он опять небрежно шевельнул длинными пальцами в сторону зала, наполненного учёными. – Любого из тех, кто может представлять интерес и у кого действительно есть успехи. Собственно, поэтому меня и не любят.
– Почему? – недоумённо переспросила Ева.
– Зависть, мадам…
Ева поправила его:
– Мадемуазель, – но лишь Одинцов обратил на это внимание, а Шарлемань продолжал:
– Обыкновенная человеческая зависть. Я намного умнее большинства присутствующих. Я намного талантливее и намного успешнее, в том числе как бизнесмен. Вы же не думаете, что здесь собрались альтруисты?.. Все они очень хорошо умеют считать деньги. Но им приходится правдами и неправдами искать финансирование, а у меня есть собственная клиника, которая позволяет ни от кого не зависеть.
– Про клинику мы наслышаны, – заметил Одинцов. – Говорят, вы там чудеса творите.
Шарлемань не стал скромничать.
– О да! Приглашаю вас троих в гости. Если найдёте время, добро пожаловать. Чудес не обещаю, но ничего подобного вы точно не видели. – Он мельком взглянул на часы. – Если не секрет, почему вы передали файлы этой женщины именно мне?
– Не вам одному, – ответила Ева. – Точно такую же флешку получат ваши коллеги. Мы ничего не смыслим в биологии, а у исследований Моретти была определённая специфика. Начальство распорядилось обратиться к экспертам…
Ева перечислила всех фигурантов списка Дефоржа, кроме Бутсмы и самого Шарлеманя. Выслушав их имена, учёный приподнял брови.
– Это будет весьма странная экспертиза. – Он запил остатками кофе последнее канапе и снова взглянул на часы. – Прошу меня простить. Хочу подготовиться к семинару. Если интересно, заходите, послушайте. А после конгресса жду вас у себя в клинике.
Шарлемань кивнул троице и величественно удалился.
– Если мы будем гробить столько времени на каждого, нам суток не хватит, – по-русски сказал Одинцов. – Давайте пошевеливаться.
Глава XXVII
Опасения Одинцова не оправдались: дело шло довольно живо, и к ужину троица успела передать информацию всем, кому надо. Бóльшую часть кофейной паузы занял разговор с Шарлеманем, но компаньоны встретили на фуршете ещё двоих производителей препарата. Остальных пришлось подкарауливать возле конференц-залов и в кулуарах: Большой Босс выбрал для работы лидеров научной области – они были нарасхват.
Урок Шарлеманя не прошёл даром. Обращаясь к учёным с просьбой об экспертизе, троица теперь не только вручала флешку, но и предлагала загрузить материалы с облачного сервера. Для этого Ева оставила полную копию сборки Одинцова на бесплатном файлообменнике. Вместе с флешкой очередной биолог получал ссылку на этот ресурс и уже не мог отвертеться. Файлы загружались на любое устройство из интернета в один клик.
Многие собеседники интересовались подробностями убийства Бутсмы и секретами его интимной жизни. Обладатели уникальных знаний о геномах, вирусах, гормонах, иммунитете и регенерации; интеллектуалы, способные на нескольких языках обсуждать хитросплетения человеческого устройства; учёные, вплотную подошедшие к открытию тайны бессмертия, – все они за пределами профессии превращались в рядовых обывателей и сплетников.
Одинцова, далёкого от научной среды, это покоробило, и Ева даже удивилась:
– А чего ты хотел? Если я расскажу про фотомоделей, какие они на самом деле – не в кадре, а в жизни, – тебя стошнит от обложки любого модного журнала. Лошади красиво бегают, но смотреть на них надо на ипподроме, а не в ресторане…
Из всех, с кем встретились компаньоны, трое знали Моретти. Одна из этих троих – стриженная ёжиком сухопарая дама средних лет из Нидерландов – тут же сообщила, что у Бутсмы с Моретти был роман.
– Мы с Абрахамом выросли по соседству и учились вместе. Вы видели его жену? Местная обезьянка, не на что смотреть. А Моретти – симпатичная и молодая, не старше тридцати, верно?.. Пару лет назад Абрахам прилетал к нам, в Маастрихтский университет, читать лекции по системной биологии. Моретти его сопровождала. Жили вместе… ну, вы понимаете.
Вслед за ней ещё один коллега, получая флешку, подтвердил, что Бутсма сумел заинтересовать свою итальянку не только вирусами.
Ева поддела Одинцова:
– Ты же полночи провёл наедине с Моретти. Чем вы там занимались? Расспросил бы, почему она ушла от Чэнь к Бутсме.
– Да кто вас, женщин, поймёт? – с досадой пробормотал Одинцов и не стал напоминать, что вторую половину ночи они расспрашивали Моретти все вместе.
– Точно! – вскинулся Мунин. – Она хотела выгородить Бутсму, поэтому говорила только то, что мы и без неё узнали бы. Да, ушла от одного руководителя к другому. Но почему ушла, только ли из научных соображений?.. Кстати, Моретти могла рассказать Бутсме что-то такое, что вывело его на Большого Босса. Чэнь ещё что-то добавила, и…
– Гадать будем потом, – оборвал его речь Одинцов.
Разговор с Кашиным у троицы не сложился. К нему обратились по-русски. Учёный с непроницаемым рябым лицом прочёл иностранные имена компаньонов на бейджах и тоже заговорил на родном языке – такими же короткими рублеными фразами, как во время вчерашнего выступления на английском. От предложенной Одинцовым флешки он отказался.
– Спасибо, не надо.
– Я пришлю вам ссылку на файлообменник, – предложила Ева, но Кашин повторил: