…и оказалось медицинским боксом в клинике Шарлеманя. Справа от кровати на стуле с колёсиками сидел сам Шарлемань. Он развлекался тем, что медленно ездил вперёд-назад, чуть сгибая и разгибая колени.
Одинцов скосил глаза влево. Там к высокому штативу была подвешена литровая бутыль с изумрудным раствором и капельницей.
– Забочусь о вашем здоровье, – пояснил Шарлемань, заметив, как Одинцов проследил взглядом капельницу до своей вены. – Исключительно полезный состав общеукрепляющего действия. Не жду благодарности, просто информирую.
Тем не менее Одинцов сказал «спасибо» и спросил:
– Где… все?
– Скоро увидите, – бодро пообещал Шарлемань, откатился на стуле к стене, встал и вышел.
Спустя некоторое время, когда Одинцову переменили капельницу, слух вернулся в норму и звуки перестали звенеть металлом, в боксе появились два санитара. Внешне они напоминали тех полицейских-космонавтов, которые собирали трупы на острове со сгоревшей лабораторией. Глаза их были скрыты за дымчатыми очками, волосы убраны под пластиковые шапочки, как в душевой, лица спрятаны под медицинскими масками, ноги – в бесформенных глянцево-белых бахилах до колен. Халаты фисташкового цвета едва сходились на богатырских плечах. Ростом и выправкой эти парни отличались от местных сотрудников, которых успел разглядеть Одинцов со времени приезда в клинику. Кулаки с мозолистыми костяшками выдавали основную профессию санитаров: похоже, тренированные бойцы ненадолго переоделись по приказу начальства…
…и выкатили кровать из бокса в сопровождении медсестры. Перед стартом она сняла с Одинцова датчики медицинских приборов, вынула из его носа канюли кислородного сатуратора и по пути придерживала капельницу в штативе на колёсиках.
Новый бокс, куда перевезли Одинцова, оказался намного больше прежнего. Там на таких же кроватях, в таких же свободных рубахах, как во время недавнего обследования, под капельницами лежали Ева и Мунин. Широкие ремни на запястьях и лодыжках не давали им пошевелиться. В изголовье у каждого дежурила медсестра.
– Привет, – сказал Одинцов по-русски, стараясь, чтобы голос звучал бодро. – Как самочувствие, как настроение?
– Говорите по-английски, – распорядился вошедший следом Шарлемань и показал на своё ухо, заткнутое миниатюрной гарнитурой. – У меня есть синхронный перевод, но это намного упростит общение.
За всех ответила Ева:
– О’кей. Зачем нас пристегнули?
– Для вашей безопасности. Моя клиника дорожит каждым клиентом и своей репутацией.
Кровати поставили в ряд, приподняв изголовья выше: теперь троица почти сидела напротив Шарлеманя, который встал у них в ногах.
– Это клиника не ваша, а вашего отца, – зло сказала Ева. – И мы очень сожалеем о его безвременной кончине.
Шарлемань с улыбкой вскинул брови.
– О, как трогательно! Да, люди приходят и уходят. Всё дело в ногах… Я вижу, вы в хорошем тонусе. Пришло время поговорить. Оставьте нас.
Последнюю фразу он произнёс, не меняя тона и продолжая смотреть на троицу, но спустя считаные секунды медсёстры исчезли. Вместо них появились ещё двое санитаров. У каждого в руках поблёскивало подобие здоровенного пистолета из фильма «Звёздные войны». Кубические набалдашники на толстых удлинённых стволах оканчивались двумя небольшими иглами.
Одинцов чуть повернул голову к компаньонам, насколько позволял жёсткий воротник толщиной в палец, облегавший шею от ключиц до подбородка.
– Вы спрашивали, что такое тазер. Вот, смотрите. Стреляет одновременно двумя электродами на проводах. Провода и аккумулятор – внутри. Разряд мощный… Убить не убьёт, но дураком сделает, – добавил Одинцов по-русски и перевёл взгляд на Шарлеманя. – Дефоржа в гостинице подстрелили ваши люди?
– Мои.
– А вы сделали вид, что вам тоже досталось.
– Конечно. Мои люди не имеют привычки стрелять в босса… Тем более, в Большого Босса, – спокойно добавил Шарлемань, не оставляя сомнений ни насчёт своего статуса, ни насчёт прослушивания разговоров троицы.
– Где Дефорж? – глухим голосом спросил Мунин.
Биолог перестал улыбаться.
– Погиб. Очень глупо и только по собственной вине.
Оказалось, когда Дефорж пытался задушить Лёклера, оба упали в воду. Капитан перетрусил, оторвал от себя Дефоржа и влез обратно на яхту. А Дефорж, как и троица, потерял сознание и пошёл ко дну.
– Мои люди его, конечно, выловили, но уже не смогли откачать, – сказал Шарлемань.
– Убийца, – процедил Мунин, и Шарлемань поморщился:
– Дефоржа никто не убивал. Мне он был нужен живым и здоровым, чтобы кое-что выяснить, но… Расстегните ремни!
Безоружные санитары выполнили команду и освободили Еву с Муниным. После этого настала очередь Одинцова, на которого с разных сторон смотрели два тазера. Шарлемань уселся в офисное кресло на колёсиках.
– Думаю, предупреждения излишни.
– Воротник можно снять? – спросил Одинцов, разминая запястья.
– Я не рекомендовал бы. Потерпите до повторного осмотра. Мне дорого ваше здоровье.
Шарлемань протянул руку в сторону ладонью вверх и, когда санитар вложил в неё тазер, скомандовал:
– Свободны! – Плечистые санитары покинули бокс, а он продолжал, глядя в глаза Одинцову: – Оружие – для спокойствия охраны. Уверен, что оно не понадобится. Тем более, бойцы караулят за дверью, а вы люди умные. Ошибок и без того наделано много. Пришло время их признать, чтобы исправить… Ну, кто начнёт?
– Я напрасно перечислила имена сотрудниц. Анна-Мария, Беатрис, Габриэль и так далее, – нехотя покаялась Ева. – Это нас выдало.
Шарлемань качнул головой:
– Нет, что вы! Всё случилось раньше.
– Я выдал нас перестрелкой на острове, – сказал Одинцов.
– Ближе к правде, но тоже нет. – Шарлемань оживился и закинул ногу на ногу. – Когда вас взяли в плен, имена мне сразу не сообщили, а потом вы перестреляли всех, кто мог это сделать. Подробности ваших подвигов я узнал только вчера от Лёклера. Честно скажу: восхищён. Уничтожить мой спецназ, разгромить пиратскую базу… C’est magnifique! Лёклер считает вас настоящим Рэмбо, и я с ним согласен.
Учёный наконец удостоил Мунина взглядом:
– А вы что скажете? Какую ошибку, по-вашему, совершили вы? В чём виноваты перед коллегами?
– Я должен был сразу догадаться, – сквозь зубы процедил Мунин и снова повторил: – Убийца.
– Вы слишком любите это слово, – усмехнулся Шарлемань. – Ах, да! Вы же историк… Memento mori – помни о смерти…
Мунин ответил с презрением:
– Ничего подобного. Не «помни о смерти», а «вспомни, что будешь умирать». Огромная разница. Когда римский полководец возвращался на родину с победой, во время триумфального проезда на колеснице за спиной у него стоял раб, который повторял: «Мемéнто мóри!» Потому что даже после величайшего триумфа человек не становится богом. Он всё равно смертен и…
– Благодарю за интересную справку, – перебил Шарлемань. – В моём случае тонкости перевода не играют никакой роли. Но если это доставит вам удовольствие – на триумфальных мероприятиях для вас будет оставлено место у меня за спиной. Напоминайте, сколько хотите.
– Я не раб! – крикнул Мунин, дёрнувшись так, что игла капельницы едва не выскользнула из вены. Он чувствовал, что Шарлемань снова его подавляет…
…и тут на помощь пришёл Одинцов:
– О чём спор? У русских есть два главных вопроса: кто виноват и что делать. А у вас есть ответы.
– Подтверждаете репутацию самого прагматичного в этой компании, – заметил Шарлемань. – Да, у меня есть ответы. И, кстати, в том, что я вычислил вашу троицу, виноваты именно вы.
Ева и Мунин в недоумении посмотрели на Одинцова, а Шарлемань признался, что поначалу считал их всех назойливыми ассистентами Дефоржа, не больше. За троицей приглядывали вполглаза, для порядка. Но во время пожарной тревоги в отеле Одинцов бросил блокнот у стойки регистрации, вырвав перед тем первую страницу. Люди Шарлеманя подобрали блокнот. По оттиску на следующей странице удалось восстановить надпись: имя «Беатрис» кхмерскими буквами.
– Я понял, что ваша компания действует самостоятельно и уже далеко зашла. Ну, а выяснить, кто вы такие на самом деле, с моими возможностями несложно. Здесь, после осмотра и прослушивания разговоров, я лишь уточнил последние детали.
– Быстро работаете, – в свою очередь восхитился Одинцов. – Не повезло нам.
Шарлемань его успокоил:
– Очень повезло. Потому что сперва я узнал, какую вы представляете опасность, а опасности я устраняю…
– Мементо мори! – ввернул Мунин.
– …но потом я понял, насколько вы можете оказаться полезны, – невозмутимо продолжал Шарлемань. – А это я умею ценить, как никто.
– Если вам остался всего шаг до триумфа, какая от нас польза? – спросила Ева.
– Терпеть не могу женское кокетство и вечную потребность в комплиментах, – проворчал учёный. – Хотя в эмоциональном отношении мне импонирует ваше сходство с бамбуком и саламандрами. – Он взглянул на Мунина. – Я надеюсь, вам знакома легенда о том, что саламандры не горят в огне?.. Вы упорны и живучи. Но мифология тут ни при чём. Вынужден признать, что заинтересован в сотрудничестве, поскольку считаю вас гениальными. Удивлены? Возьмём для примера обычных муравьёв…
Удивив троицу таким внезапным переходом, Шарлемань рассказал, что в муравейнике живут от нескольких десятков тысяч до двух-трёх миллионов особей. Общественное устройство муравейника – это государство со всеми его признаками. Муравьи – социальные существа с чётко разделёнными функциями: среди них есть строители, солдаты, врачи, няньки, мусорщики…
…но существует особенная категория муравьёв – разведчики, обладающие выдающимися способностями. Они кодируют информацию, умеют считать минимум до двадцати, складывать и вычитать. Это гении коммуникаций. Когда найден путь к еде через лабиринт, разведчики не метят его пахучим следом. Они улавливают закономерность в поворотах и описывают её друг другу как систему – по принципу: налево, два раза направо, и так четыре раза, потом прямо, направо и налево три раза, затем всё повторяется… Определить систему счисления и способ кодирования информации пока не удалось. О языке муравьёв можно судить только по задачам, которые решаются с его помощью.