– На меня посмотреть, себя показать, – догадалась Ксюша.
Я молчала, не сводя с нее взгляда.
– Довольна? – спросила Ксюша.
Я удивилась.
– Чем?
– Как чем? Получила, наконец, своего ненаглядного Лешеньку!
– Ты не забыла, что Лешенька в тюрьме? – кротко спросила я.
Ксюша нетерпеливо отмахнулась.
– Выйдет когда-нибудь! И забирай его со всеми потрохами! Дарю!
– Спасибо, – поблагодарила я. – Ты такая добрая.
В коридоре раздались шаги. Мужской голос интимно позвал:
– Ксюник! Ты где?
На паркете возникла тень мужской фигуры. Я с интересом посмотрела на Ксюшу. У Ксюши хватило совести покраснеть.
– В машине подожди, – велела она грубо.
– Почему? – удивился мужчина. Нас с ним разделяла открытая дверь спальни, поэтому мы друг друга не видели: он находился с одной стороны створки, я с другой.
– Еще не собралась? – продолжал мужчина. – Ксюник! Мы же договорились! А деньги все взяла?
– Иди в машину! – велела Ксюша, теряя терпение.
– Что с тобой? – спросил мужчина и шагнул в комнату. Теперь я видела его спину, облаченную в новенькую кожаную куртку.
– Ты чего такая дерганая? – игриво продолжал мужчина, приближаясь к Ксюше. Тут же сменил тон на деловой и спросил:
– А запонки не забыла уложить? У него были золотые запонки…
– Добрый день! – сказала я.
Мужчина резко обернулся. Его глаза испуганно обшарили меня с головы до ног.
– Ты кто? – спросил он недоверчиво.
– Голос твоей нечистой совести, – ответила я.
Мужчина повернулся к Ксюше.
– Что это значит? – спросил он с фальшивым театральным достоинством.
– Это значит, что запонки останутся со своим владельцем, – ответила я. И добавила:
– Идите отсюда. Быстренько. Иначе я позвоню следователю.
– Подожди в машине! – взмолилась Ксюша. – Я быстро!
Мужчина развернулся. Бросил на меня еще один взгляд, в котором нахальство смешалось с трусостью, и покинул комнату.
Хлопнула входная дверь.
Я закинула ногу на ногу, отряхнула юбку и небрежно спросила:
– Мародерствуем помаленьку?
– Не твое дело! – с ненавистью ответила Ксюша. – Мне этот пижон полгода мозги компосировал!
– Компостировал, – поправила я.
– Не важно! Полгода голову морочил! – изменила формулировку барышня. – Он, видишь ли, другую любит, но я могу тут жить, как дома! Ну, не козел?
– Давно ты это узнала? – поинтересовалась я.
– Что узнала?
– То, что он другую любит?
– Господи!
Ксюша пренебрежительно оттопырила нижнюю губку.
– Да с самого начала! Не дура, не обманешь!
– Но это не мешало тебе жить на его деньги, – напомнила я. Указала на доверху набитый чемодан и добавила:
– По-моему, ты недурно прибарахлилась.
Ксюша поперхнулась. Её глаза с ненавистью уставились на меня. Как ни странно, эта ненависть согрела мне душу. Так женщины смотрят только на счастливую соперницу.
– Я эти деньги отработала, – отрезала она.
Я тихо засмеялась.
– Что ж, вполне профессиональная логика. Ладно…
Я хлопнула себя по коленям. Поднялась со стула, подошла к кровати и велела:
– Забирай все, что заработала, только запонки оставь. Лешке их мать подарила, на окончание университета. Давай, давай! Не заставляй меня рыться в твоем барахле!
Ксюшины губы сжались в тонкую бледную полоску. Она сунула руку в боковой карман чемодана, вытряхнула оттуда небольшую ювелирную коробочку.
– Подавись!
– Топай отсюда, – велела я. – Только ключи оставь.
Ксюша резким движением разодрала молнию на сумочке. Достала оттуда связку ключей, швырнула их на кровать.
– Можно идти? – спросила она с ненавистью.
– Проваливай.
Ксюша с трудом застегнула раздутое пузо чемодана. Стащила его с кровати и торопливо поволокла к двери, словно боялась, что я передумаю и обыщу ее багаж.
Может, и нужно было обыскать, но меня одолела брезгливость. Я взяла ключи, вышла в прихожую и заперла за ней дверь. На два оборота.
Вернулась назад, прошлась по комнатам.
Кругом царил дикий разгром. То ли мародеры постарались, то ли милиция, то ли все вместе… Но потрудились славно.
Я закатала рукава, нашла на кухне передник и нацепила его на себя.
Все. Навожу порядок в квартире, в своей жизни, в Лешкиной жизни… Во всем!
День прошел продуктивно. Правда, спина почему-то перестала гнуться, словно в позвоночник забили длинный железный штырь, но чувство исполненного долга перевесило эту маленькую неприятность.
Я вернулась домой и получила еще один положительный энергетический заряд:
– Я договорился, – сказал отец. – Завтра в десять.
– Что в десять? – не поняла я.
– Ты же просила! – удивился отец. – Свидание с Лешкой! Забыла?
Я подошла к отцу, крепко обняла его за шею и поцеловала. Мы стукнулись лбами и одновременно рассмеялись.
Как ни странно, ночью я спала как убитая. Меня неожиданно охватило чувство такой уверенности в себе, какого я не помнила за всю предыдущую жизнь. Я точно знала, что поступаю правильно, и все тут. Это чувство давало мне право на спокойный сон и силы на дневные дела. На любые. В том числе опасные и неприятные.
Однако свидание с Лешкой к неприятным вещам не относилось.
Я перебрала весь гардероб, но оделась как обычно: в джинсы и свитер. Мне не хотелось подчеркивать торжественность момента своим внешним видом. В самом деле, что произошло? Ничего особенного! Ну, посадили парня по смешному обвинению. Подумаешь! Все это настолько смехотворно, что и говорить не стоит! Выпустят, как миленькие! Никуда не денутся!
Повторяя все это про себя, как заклинание, я ждала Лешку в комнате для посещений.
– Не может быть! – сказал Лешка, увидев меня.
Он остановился на пороге, как вкопанный, конвойный подтолкнул его в спину.
– Майка!
– Мне не разрешили тебя обнять, – пожаловалась я, вставая.
– А ты хотела?
– Очень, – ответила я горячо. – И не только обнять!
Лешка сделал шумное глотательное движение. Я смотрела на его лохматые рыжие вихры, на веснушчатый нос, и думала: как я не понимала раньше такой простой вещи? Да я жить без всего этого не могу! Без этих веснушек, без этих рыжих волос, без этих бесконечных подколок…
– Издеваешься? – осведомился Лешка, глядя под ноги. – Пришла добить меня морально?
– Леш, – позвала я.
Лешка поднял на меня хмурый взгляд.
– Я тебя ужасно люблю, – сказала я. – Я тебя так люблю, что сказать не могу!
Почему-то вместе с Лешкой покраснел и конвойный. Лешка оглянулся на него. Конвойный демонстративно уставился в потолок. По его губам забродила неопределенная кривая ухмылка.
– Ты бредишь? – спросил Лешка.
– Нет.
– И не издеваешься?
– Нет.
– Ты серьезно! – догадался Лешка.
Я чихнула и сказала:
– Какой же ты у меня умный!
– Майка!
Лешка рванулся навстречу, но тут же затормозил и оглянулся на конвойного. Конвойный все так же внимательно рассматривал трещины на потолке.
– Иди сюда, – сказала я. – Нам разрешили поздороваться.
Это было самое дурацкое объятие, какое только можно себе представить. Лешка все время оглядывался назад, потом начал отпихивать меня, бормоча, что он грязный и небритый… Потом снова притягивал меня к себе, хватал за щеки, заглядывал в глаза и спрашивал:
– Ты серьезно, да? Серьезно?
Наконец конвойный не выдержал и подал голос:
– У вас десять минут!
Мы сели за грубый деревянный стол. Лешка взял мою руку и стиснул ее так, что я тихо охнула.
– Прости, прости!
– Ерунда.
– Майка, я никого не убивал!
– Это я и без тебя знаю, – сказала я насмешливо.
– Понимаешь, Ирина явилась ко мне две недели назад. Почти сразу после смерти отца, – начал Лешка. Тут же остановился, посмотрел на меня и спросил:
– Знаешь уже?
– Кто твой отец? Знаю.
Лешка кивнул головой.
– В общем, явилась и говорит: «Вы сын моего мужа».
– А ты что ответил?
Лешка пожал плечами.
– Да я это давным-давно знал!
– Давно? – не поверила я.
– Конечно! Господи, Майка, ты хоть раз задумалась: какого черта я приехал из Москвы поступать в местный университет?
Я виновато почесала нос. Не задумалась.
– Мне мать давно рассказала, – продолжал Лешка. – Понимаешь, она была на втором месяце, когда встретила отчима. Ну, все и закрутилось…
– Потеряла голову, – подсказала я.
Лешка сделал отрицательный жест.
– Нет, – сказал он. – Мать говорила, что это было совсем другое. Как будто у нее вдруг глаза открылись. Понимаешь?
– Понимаю, – тихонько ответила я. – Еще как понимаю.
– Вот так все и произошло. Мать все бросила и уехала с отчимом. Он был военный, мы часто переезжали с места на место.
– А отчим знал, чей ты сын?
– Конечно! – ответил Лешка. – Он все знал! Но любил меня от этого ничуть не меньше. И он решил, что я должен знать правду. Вот мать мне и рассказала. Давно, после окончания школы.
Он оглянулся на конвойного. Конвойный переключился на изучение трещины в углу комнаты. Лешка наклонил голову и воровато поцеловал мою руку.
– А чего хотела от тебя Терехина? – напомнила я.
– Что? А-а-а! Судиться хотела.
– С тобой?
– Нет, зачем… С Азиком! Она обнаружила, что отец…
Лешка кашлянул.
– То есть… ее муж продал все свое имущество. Ей это не понравилось. Она предложила мне обжаловать сделку по той причине, что я его сын. Это документально установлено, можно доказать родство тестом на ДНК.
– А ты?
Лешка оторвался от моей руки и с удивлением уставился мне в глаза.
– Что я? Отказался!
– Молодец, – прошептала я.
– Да на фиг мне его компании?! У меня своя есть!
Лешка вздохнул и выпустил мою ладонь. Сунул руки в карманы, откинулся на спинку стула.
– Знаешь, – поделился он задумчиво, – я ему специально ничего не говорил. Боялся, что он решит, будто мне деньги нужны. А мне хотелось просто посмотреть на него…