Сердце отчаянно колотилось – стражник в любой момент мог вернуться чисто из любопытства, чтобы проверить, чем я тут занимаюсь. Он был уверен, что я даже не буду пытаться бежать, и это было мне на руку.
По-видимому, стены здесь все же догадались пропитать антимагическим составом – разрушительное заклятие не сработало, а вот от плесени все же помогло. Так в чем же здесь подвох?
– Все в порядке? – Ни с того ни с сего у двери снова появился мой знакомый проклятый стражник. Сердце моментально ускакало в пятки.
Интересно, он что-нибудь заподозрил, застав меня прижавшейся к каменной стене и затаившей дыхание? Надеюсь, это не выглядит уж очень подозрительно.
– Да-да, – поспешно пробормотала я, прислоняясь спиной к стене и делая вид, что отдыхаю. Рука неосознанно потянулась к спрятанному за жилетом стилету – что поделаешь, старая привычка спать с оружием вместо мягкой игрушки.
Стражник с сомнением прищурился, но все же ушел. Я выдохнула. Пронесло.
И тут в голову мне пришла странная идея. Мысль казалась по-настоящему бредовой, но я в сотый раз напомнила себе, что Шеллак никогда ничего не делает просто так. Аккуратно, двумя пальцами, не сводя пристального взгляда с решетчатого окошка в двери, вытащила из-за пазухи врученный мне некромантом нож. Стилет был явно очень-очень старым – сделан еще в те времена, когда ручное оружие ковали только из лунного серебра. Такой, дай Посейдон памяти, на черном рынке только у самого торговца смертью отыщешь, а так, пожалуй, он больше похож на личное королевское оружие. Таким вот стилетом запросто мог пользоваться какой-нибудь Клинок Добрая Воля или его предки.
Маленькую тонкую ручку с хитросплетенным узором украшал мутный изумруд. Присмотревшись, я заметила легкое шевеление внутри камня.
И как я могла быть такой тупой?!
Гром и молния! Догадалась бы я о планах Шеллака хотя бы пару часов назад, когда начальник еще тащил меня в королевскую тюрьму, не сидела бы сейчас в четырех стенах и не пугала бы бедного стражника своим странным чувством юмора.
Не помня себя от радости, я принялась нашептывать заклинания, прижав изумруд к губам. Энергии в камне было хоть отбавляй: остров захватить – да без проблем (а убить какого-то там Пера Четвертого?!) – и захватить, и превратить его жителей в зомби, и заставить пойти войной на Центральный остров. Вот будет сюрприз Клинку Добрая Воля!
Единственное – захватывать остров пока не было в моих планах. Мне хотя бы выбраться из тюрьмы и избежать обезглавливания – только и всего.
Тут и произошла неожиданная накладка к моему, без преувеличения, гениальному плану – зашевелился на своем ложе сокамерник, и я пожалела, что сердце у меня ушло не как у нормальных людей в пятки, а осталось судорожно биться где-то в районе желудка.
Огромная туша перевернулась, и ее обладатель разлепил сначала один глаз, потом, с неохотой, – второй. Заплывшее то ли от ожирения, то ли от вредности лицо выражало крайнюю степень сосредоточенности. Если бы я не знала, что в тюрьмах ни пить, ни просто выпить не дают, то подумала бы, что у несчастного похмелье.
Недоумение длилось недолго – заключенный не растерялся и дернулся вперед в надежде ухватить меня за руки. Цель оказалась живой – и в последний момент отпрянула в сторону. Над левым виском громилы из свежей тонкой царапины, впопыхах и случайно нанесенной стилетом, выступили багровые капельки.
– А-р-р! – только и издало неведомое чудовище.
Отсалютовав уже бывшему сокамернику, я с легкостью перебралась через размягчившуюся от переизбытка магии стену в соседнюю камеру, а затем в соседнюю от соседней… Стены, как ни в чем не бывало, срастались обратно за моей спиной, едва я пересекала очередную комнату. Сейчас важно было действовать быстро – мой новый знакомый тюремщик в любой момент мог узнать о моем «внезапном» исчезновении.
Камере на десятой я выдохлась окончательно. Так и хотелось улечься прямо тут, на холодном каменном полу, подтянуть ноги к подбородку и вздремнуть на пару суток. Но я быстро отогнала от себя навязчивое желание – усталость была первым признаком энергетического истощения, а это означало, что, чем скорее я отсюда выберусь, тем лучше.
Мне бы сейчас на кладбище – там энергии бери не хочу. Только вот прежде я как-то не задумывалась, что она может мне понадобиться в промышленных количествах. Кто бы мог представить, что по надгробным плитам я буду скучать больше, чем по дому родному!
Согнувшись пополам от усталости, я подошла к первой двери, с обратной стороны которой задвижка не была заперта. Задержала дыхание. Толкнула. Она открылась.
Три тысячи чертей на румбу! Так везет только тогда, когда мне грозит срочная и безвременная кончина!
Выйдя в коридор, с невозмутимым лицом, прихрамывая, я побрела к выходу. Сразу стало как-то скучно – уж больно быстро выбралась. Неинтересно играть, да и не играю я, честное слово, в такие детские игры.
Неожиданно с верхних этажей раздался отчаянный вопль, да такой резкий, что уши заложило.
Так, а теперь уже интереснее!
Выскочив за неохраняемые ворота королевской тюрьмы, я припустила что было духу в сторону Мертвой лощины. С самого детства мечтала побывать на королевском кладбище, да все как-то случая не представлялось и вероятность быть схваченной и отправленной в обезьянник меня не прельщала – зато после королевской тюрьмы можно считать, что я уже прошла и огонь, и воду, и каменные стены, пропитанные антимагическим составом.
Уже сгущались сумерки, и я особо не волновалась, что за мной отправят погоню. Нет, отправить-то отправят, но в какую сторону пойти – не сразу догадаются. Вообще, какой идиот отправится искать некроманта на кладбище да еще и при полной луне? Вот именно – никакой.
Я поцеловала ручку спасительного кинжала и убрала его в голенище сапога – все же так было привычней – и по дороге к лощине все гадала, почему перед тем, как посадить за решетку, никто не проверил мои карманы? Ничего не хочу сказать: начни они меня обыскивать, я бы сейчас не гуляла на свежем воздухе. К чему такая беспечность? Неужели они надеялись, что какой-то там браслет с абракадаброй вместо рун сможет меня остановить? Я поднесла руку к лицу и снова попыталась рассмотреть украшение, но оно по-прежнему ничем себя не выдало, за исключением того, что не снималось.
Оказавшись на кладбище, я так обрадовалась, что даже стала напевать какую-то песенку, из которой помнила только кусок куплета, и, быстро его заканчивая, принималась петь сначала:
Пела я, надо признаться, не то чтобы очень. Утешало только то, что у мертвяков слух еще похуже моего – им вообще все равно, что я тут вою и чем занимаюсь. Находятся, правда, смельчаки, которые вылезают, чтобы пообщаться с живым человеком или же пообещать, что у него через неделю волосы на языке вырастут, – преимущественно отношение зависит от характера зомби и его прижизненных предпочтений.
– Нож поможет пистолету… – начала я было, но тут что-то меня насторожило, и я притихла, прислушиваясь.
Людей – по крайней мере, живых, – на кладбище не было, иначе бы я сразу это почувствовала; но кончики пальцев все же покалывало – верный признак постороннего присутствия. А еще с верхних веток цветущего багряника доносилось приглушенное шебуршание. Непорядок!
А я уж было хотела на могилку королевскую прилечь! Размечтался, одноглазый!
Виду, что заметила неладное, не подала и продолжила тянуть приевшийся мотив:
– Шпага сломит их упрямство…
Правда, петь настроения уже не было. Пересилив себя, я легла на мох у корней багряника и сделала вид, что собираюсь заснуть, в реальности же – ни на секунду ни теряя бдительности.
В этот самый момент мне в волосы впились чьи-то кинжалоподобные когти.
– А-а! – взвилась я. – Караул! Убивают! Насилуют!
– Не кр-ричи, дурр-ра, – неожиданно раздалось в ответ. – Это же кладбище. Здесь мер-ртвые. Р-разбудишь.
От удивления я не нашлась что ответить. Села и уставилась на своего насильника…
…коим оказался здоровенный цветастый попугай.
– Чего уставилась? – Пернатый склонил голову набок и выпучил на меня свои огромные блестящие глаза.
– Да так, ничего, померещилось… – ошарашенно проблеяла я, отползая назад.
Зомби на королевском кладбище – это я понимаю, – а вот охамевшие птицы в круг моего понимания не входят.
Но нахал наступал.
– Ты что, некр-романт? – спросил попугай деловым тоном.
В темноте было видно плохо, но мне удалось разглядеть его ярко-синие вздыбленные перья и желтую маску на мордочке.
Ничего не оставалось делать, кроме как кивнуть.
– Пор-расплодилось вас, некр-романтов, – посетовала птица, не переставая приближаться.
Я же уперлась спиной в ствол багряника и больше не имела путей к отступлению. Попугай не растерялся: быстрыми короткими шажками взобрался по сапогу и устроился у меня на коленке.
– Ты откуда здесь взялся? – Я, наконец, обрела способность говорить.
– Я здесь живу.
– На кладбище?
– На пр-рироде! – обиделся попугай.
– А что тогда набросился?
– Пр-ровер-рить, – щелкнул клювом пернатый.
– А у тебя еды случайно нет, раз ты здесь живешь? – поинтересовалась я, чувствуя, как в желудке начинает протестовать огуречная похлебка.
– Сейчас пр-ринесу, – откликнулась птица и, не успела я глазом моргнуть, взмыла в воздух.
Оставшись одна, я принялась прохаживаться между надгробий достопочтенных жителей острова – ровных и красивых, не то что на городском кладбище! – приглядывая жертву для магического ужина. Побег из тюрьмы начисто лишил меня сил.
И тут одно из надгробий со свежей травой привлекло мое внимание. Я наклонилась и, не веря собственным глазам, провела ладонью по гладко вытесанному граниту.