— Чем же они знамениты? — проявил любознательность Андрей Смирнов.
— Коропокгуру — мореходы и охотники, хранители древних каменных знаков, скрывающих тайну господства над людьми, — загадочно произнес доктор, — росточком они с «хоббитов». — При этом Воронин легонько пнул распластавшийся по земле огромный пожелтевший лист, внешне похожий на конское копыто. — Под такой метровой крышей, по легенде айнов, и жили маленькие человечки-волшебники. Растение, служившее им домом, называется белокопытник[30].
Разговоры прекратил Сафронов, начав очередной инструктаж:
— Расходимся в два направления. Первая группа со мною движется к заброшенному доту, — он махнул в сторону вершины холма, у подножия которого они находились, — другая — к затопленной штольне, — и показал в сторону моря. — Ориентир для спуска в штольню — памятный знак с символикой американской подлодки — SS-223 «Херринг»[31].
Николай, успевший перед самым выходом в море посмотреть в Интернете информацию про остров Матуа, не увидел ничего подобного, хотя, как ракетчик, знал историю о первом применении в конце Второй мировой войны баллистической ракеты с американской подводной лодки под смешным названием «Сельдь». Таков был перевод с английского. Событие происходило как раз в районе Курил.
— Мы находимся на южной стороне. Вы, капитан, двигаетесь к мысу Орлова, — между тем продолжал отдавать приказы Сафронов, показывая на электронном планшете карту острова капитану-морпеху.
Пришел черед Баранову посмотреть на электронную карту. Когда он читал в Интернете про этот самый остров, то обнаружил какую-то спорную историю, связанную с названием одного из мысов, а сейчас увидел его обозначение на планшете как мыс Орлова. Видимо, в честь одного из участников Амурской экспедиции адмирала Невельского в 1853 году. Первоначально, по другой версии, назывался именем шкипера Юрлова, участника Второй Камчатской экспедиции, перезимовавшего на острове в 1756–1757 гг. Тогда Николай не обратил внимание на странное совпадение легенды и географического названия острова. Дело в том, что их род шел именно от человека по фамилии Орлов. Семейная легенда рассказывала: Орлов Дмитрий Иванович, подпоручик корпуса штурманов, где-то на рубеже 1830-х годов влюбился в замужнюю женщину в Охотске и, как говорят, приревновал ее к собственному мужу, тамошнему главному полицейскому. Нанял убийцу, но тот только ранил полицейского. Тогда в сговоре со своей любовницей они его отравили. По одной версии, испугавшись наказания, скрылись вместе с женой убитого на одиноком острове Курильской гряды. По другой — она уехала с детьми в Иркутск. Мальчик и девочка были от Орлова. Он же, непонятно по какой причине, после закрытия следствия и недоказанности их вины рассказал неожиданно всю правду. Как говорит семейная легенда, подпоручик был вовлечен в тайное общество «Северная пчела», которое «осваивало государственные деньги» в Русской Америке. В итоге преступление раскрыли, но никакого суда не было. Орлова разжаловали в матросы и оставили служить на Камчатке. В дальнейшем российский император Орлова помиловал по просьбе адмирала Невельского, за особые заслуги в ходе исследования Амура. Орлов успел за время ссылки жениться. В новой семье также были дети. Следы же любовницы и их совместных детей в истории потерялись. Остался только перстень с камнем в виде летящей пчелы, передаваемый по наследству. Именно его носил на пальце Николай Баранов, не догадываясь о тайном смысле данного знака.
«Не тот ли это Орлов, мой далекий родственник?» — с изумлением от внезапного открытия растерянно посмотрел он на перстень-пчелу. Вспомнил свое посещение родового имения далекого предка в селе Семейкино Костромской области. На самом краю заброшенной деревни, среди старых лип догнивало деревянное здание сельской школы, в прошлом усадьба помещика. Он тогда без энтузиазма рассматривал заросшие кустарником и высокой травой унылые окрестности. Рядом с усадьбой была оставленная людьми лет двадцать назад деревня. Над сгнившими срубами торчали остатки крыш. Земля вобрала в себя брошенные деревянные дома, подобно болотной трясине. Бурьян и молодые сосенки отвоевали жизненное пространство некогда возделанной территории. Подобно изломанным крышам, догнивала культурная эпоха русской деревни. С уходом людей дичала местность. Волки поселились в оставленных жилищах, непуганые глухари облюбовали верхушки столетних лип во дворах деревенских усадеб. Наследство прадеда сегодня никого не интересовало, в первую очередь, самого наследника. Недавно узнал, остатки дома-усадьбы сгорели. Вот так и обрывается история семьи. Хотя надежда на возрождение всегда остается, было бы кому желать!
Воспоминания, воспоминания, но нужно двигаться вперед. Николай, доктор и сигнальщик направились вслед за подполковником, а двое морпехов, нагруженные аквалангами, начали спуск в противоположную сторону холма, к океану. Баранов тоже тащил тяжелое аквалангистское снаряжение и недоумевал, с какой целью его взяли в поход на гору, где снаряжение явно не пригодится. Конечной точкой их маршрута был темно-коричневый кусок скалы, торчащий посреди разбросанных валунов. Холм сам по себе небольшой, но поднимались по скользкой грязи долго и тяжело. Когда приблизились, увидели, как природа вознаградила их за трудный переход. Туман, плотной пеленой только что покрывший вершину вулкана, неожиданно потеснился, скупым замутненным светом далекого маяка показалось восходящее солнце. Выглянуло на короткое время, подразнило и скрылось. Николай поклонился солнцу, так причудливо показавшемуся из-за сопки. Поспешно перекрестился, прошептав: «Спаси и сохрани!» Пришло на память необычное явление, сопоставимое по величию и красоте с увиденным только что. Летним утром встречал восход солнца на лесной тропинке. Солнце на какое-то время остановило свое движение вверх и зависло перед самой верхушкой сосны. Николай с изумлением заметил, что стоит в волшебном световом треугольнике, созданном солнечными лучами, пробивающимися сквозь могучие ветки сосен. «Неспроста, словно знак подают», — подумал он тогда, чувствуя гармонию души от слияния с окружающей природой. Ему стало как-то тепло и спокойно.
В этот раз все было по-другому. Показавшееся на короткое время солнце не успокоило, а внесло еще больше тревоги. Заслонившие его тяжелые тучи, похожие на перегруженные дрейфующие танкера, не давали перспектив на хорошую погоду. Смутно представлялась и успешность похода на грязный таинственный холм. Чувствовалась недоговоренность, неестественность, зыбкость и неуверенность сколоченной на скорую руку команды подполковника Сафронова.
Отряд остановился возле очередного валуна, на середине холма. Перед людьми открылся метровый вход, похожий на пещеру, выдолбленную в скале. Нависшая над лазом желтая высохшая трава создавала впечатление полуоткрытого века великана с седыми ресницами. Вдобавок снова подул с океана холодный зябкий ветер. Заморосил дождь.
— В такую погоду хозяин собаку не выгонит, — робко пошутил доктор и заразительно зевнул. Николай сразу вспомнил, что не спал всю предыдущую ночь, находясь на вахте.
Сафронов, между тем, смело юркнул в темное жерло лаза, и оттуда сразу заморгал свет фонарика. Сначала доктор, за ним Николай и Смирнов послушно повиновались сигналу и друг за другом вошли в проход. Пригибаясь, боясь задеть головой о низкий потолок, медленно продвигались по узкому сухому коридору. Свет мощных фонарей выхватывал хорошо сохранившиеся деревянные крепления стен, сухую дорогу с остатками рельсового пути. Смирнов, работавший до флотской службы на горно-обогатительном комбинате, предположил, что здесь когда-то добывали руду.
Но продолжения разговора не получилось. Лучи света выхватили широкие углубления в стене с остатками дверей и сгнивших в труху спальных настилов. Деревянные крепления стен шли резко вверх, упираясь в трехметровый каменный потолок. Коридор продолжал расширяться, постепенно приобретая очертания рыцарского зала в сказочной крепости. Не хватало горящих факелов по стенам да старинного оружия со щитами. Так казалось Николаю, а доктор шепотом, боясь эха, высказал свои ощущения увиденным: «Похоже, мы нашли подземный город», и в подтверждение своих слов направил луч фонаря на покрытый толстым слоем рыжей пыли маленький грузовичок размером с современный микроавтобус. Яркий свет его фонаря по порядку выхватывал из темноты железнодорожный вагончик, легковушку без крыши, уложенные штабелями рыжие бочки, темно-желтые карликовые домики. Узенькие улочки, похожие на многочисленные следы дождевого червя в земле, огибали нагромождения и странные строения.
Николай все больше стал подозревать доктора, кроме того, он в какой уже раз пожалел о своем теперешнем походе. В первую очередь, что связался с очень странными людьми — Сафроновым и доктором Ворониным.
«Корабль для моряка по-настоящему дом родной, а под землей жизни нет. Так, кажись, говорят философы-якуты», — горько пошутил он про себя, понимая бессвязность происходящих за последние сутки событий, и проверил на поясе оружие. Оказалось, что на земле обороняться ему нечем. На кожаном офицерском ремне прочно держались две кобуры с личным оружием, но ни одно из них не годилось для самообороны на берегу. Случайно, а может, и умышленно, направленный доктором луч фонаря на его пояс заставил вздрогнуть, будто от приближающейся опасности, и Николай еще раз проскользил ладошками по теплому от тела ремню. Догадка подтвердилась, из оружия имелись только сигнальный и подводный пистолеты. В суматохе сборов он забыл обязательный для комплекта аквалангиста нож, не говоря уже о надежном и привычном «макарове».
Группа медленно продвигалась по наклонному коридору. На каменных стенах появились огромные зелено-коричневые ляпни плесени и мокрицы. Когда наклон вниз стал круче, из камней выступила влага. Темнота и тишина сопровождали людей в глубь таинственного острова. Тоннель снова сужался и сокращался по высоте, а с уменьшением пространства становилось труднее дышать, и люди часто останавливались, жадно хватая ртом сырой воздух. Узкий каменный проход сжался до размеров щели, по которой можно пробираться, лишь согнувшись, к тому же и груз приходилось тащить волоком, отчего его тяжесть утраивалась. Вдруг проход начал расширяться, и перед ними открылась огромная пещера. Своды ее сходились высоко над головой, как купол храма. Николаю показалось, что