— Я оказался на этом корабле по чистой случайности.
— Ах вот как? Ну и каким образом?
— Я ехал драться с испанцами за свободу Англии и вовсе не собирался становиться пиратом. «Пусть твоя шпага в твердой руке послужит королю и Британии», — так сказал мой отец. — «Только на борту корабля и ты можешь познать радость побед и горечь поражений. Прикоснись к горячему стволу артиллерийского орудия, услышь грохот выстрелов и вой картечи, звон доспехов, бряцанье клинков и скрежет абордажных крючьев, покажи что ты можешь», — этими словами напутствовал он меня, когда провожал из дому, — ответил Джон, предаваясь своим воспоминаниям.
— Вот как! — воскликнула Катарина. — Так вы хотели драться за свободу Англии и для этого стали капером, Джон?
— Да и Ретт, про подвиги которого я слышал, был моим идеалом. Если разобраться — он поначалу тоже был честным капером, грабил и топил исключительно испанские галеоны, и лишь потом стал отъявленным негодяем!
— Джон, возможно, я тебя не оценила, как должно! — улыбнулась Катарина. — Спасибо тебе. А то я было разочаровалась в тебе, но теперь все встало на свои места!
В ее душе вспыхнул малюсенький лучик надежды. Катарина улыбнулась и крепко пожала молодому человеку руку. У нее по спине пробежали мурашки, когда она вспоминала его слова. В душе ее замаячил призрак надежды.
Глава 11Вальс Чарльз-Таун
Катарина схватила нож для бумаг.
— Я убью себя!
Однажды утром в каюту Катарины громко постучали.
— Эй, красотка, одевайся, — раздался за дверью хрипловатый голос шкипера Уилсона, — капитан хочет видеть тебя!
— Что ему надо от меня?
— Я не знаю, приказал доставить тебя, а там увидишь.
— Хорошо, я одеваюсь.
— И поторопись, капитан не любит ждать, и к тому же сегодня слегка не в духе!
Катарина стала поспешно одеваться, через четверть часа она поднялась на палубу.
Там ее встретил Ретт.
— А, Катарина, явилась наконец! Пойдем в мою каюту.
— Что вам от меня надо?
— Будешь писать, надеюсь, тебя обучили грамоте?
Они прошли в просторную, роскошно обставленную капитанскую каюту, которая более походила не на комнату моряка, а на лавку богатого антиквара. Она была буквально завалена дорогими вещами. Все, что привлекло внимание Ретта на многочисленных разоренных им судах, было свалено в его каюте.
Шикарные гобелены и дорогие персидские ковры были грубо приколочены к стене кривыми ржавыми гвоздями. Мебель, выполненная искусными резчиками Востока из резного и полированного сандалового дерева, завалена была сверху донизу грудами пышного бархата и кружев.
На дорогих старинных диванах были в беспорядке разбросаны картины в тяжелых золотых рамах выдающихся художников эпохи Возрождения, итальянских и испанских, каждая из которых являла собой для человека, знающего в этом толк, целое состояние.
Золотая и серебряная посуда, старинные кувшины, столовое серебро были разбросаны по углам, как груда старого, давно ненужного хлама, заполняя каждый свободный уголок.
А старинное оружие, украшенное золотом, серебром и драгоценными каменьями, было свалено в кучу в центре этой комнаты.
На пол был постелен дорогой мягкий ковер, прожженный во многих местах угольями из камина.
Изящная серебряная лампа, скорее всего, из какого-нибудь католического храма. По ночам она освещала ярким серебристым светом все вокруг. Лампа подвешена была к потолку на массивных золотых цепях, блистающих от яркого солнечного света, может, и получше самой лампы, бросая отблеск на большой дубовый письменный стол, стоявший в центре каюты.
— Садись в это кресло, — Ретт грубо придвинул его к столу, — знаешь, чем замечателен этот стол?
Катарина оглядела его. Стол, как стол, большой, дубовый.
— Нет, а что в нем такого?
— А на нем я лежал привязанный шпангоутами, когда плотник резал мне ногу пилой! И четверо молодцов держали меня за руки! Вот эту самую ногу, — и он постучал шпагой по деревяшке. — Я велел сохранить его!
Катарина побледнела, впечатлившись рассказом капитана.
— И если ты не хочешь испытать то же, что и я, тогда будь умной девочкой, бери перо и бумагу и пиши!
— Что я должна написать?
— Пиши… Достопочтимый сэр, граф Бедфорд, или как там его? Это сама придумай! Довожу до вашего сведения, что я, Катарина Бедфорд, Ваша дочь, волею провидения попала в плен к пиратам… Ну прибавь уж сама что-нибудь пострашней. Я думаю, за то время, пока ты здесь насмотрелась многого. Так что есть что написать, да, и прибавь еще, что я собираюсь продать тебя в рабство.
— И дальше что?
— Дальше? Что я требую за тебя выкуп!
— Какой выкуп? Отец хоть и титулованный дворянин, но род наш достаточно бедный! На большой выкуп вы, сударь, можете не рассчитывать! Большой суммы отцу не достать, он и без того задолжал всему графству.
— Да плевать я хотел на твои деньги, у меня и самого этого добра хватает!
— Так что же вам нужно?
— Кольцо Гриффитов!
— Но зачем вам оно? Это сущая безделица! И цена-то ему две гинеи!
— Тем паче. Невелика будет потеря.
— Но это невозможно, это семейная реликвия.
— Я не намерен держать тебя здесь целую вечность. Напишешь письмо, получим кольцо и я тебя отпущу на все четыре стороны.
— Я не верю ни единому вашему слову, вы меня обманете. Я насмотрелась здесь многого.
— Ты знаешь что с тобой сделают, стоит только свистнуть? Нет, даже свистеть не надо. Надо только… разрешить…
— Но у отца нет этого перстня. — испугалась девушка.
— Ты врешь, мерзавка. Пошла вон отсюда.
— Но это правда.
— Ах, не хочешь писать? Может, хочешь попасть в гарем Аль-Рашида. Или отвести тебя на невольничий рынок Порт-Рояля. Сделают из тебя женщину для утех в каком-нибудь грязном борделе. Будешь обслуживать моряков. Нравится тебе такая перспектива? Или нет, вот что я сделаю. Я пошлю тебе приглашение на танец. Тебе придется его станцевать для меня.
— Как это?.. Танец… Ну и какой же?
— Вальс Чарльз-Таун! Знаешь, что это за штука такая? Никогда не слыхала про это?
— Нет, не знаю.
— Напрасно! Хороший танец, да! А ты знаешь, ведь я его сам придумал. Да-а! — обрадованно, не без гордости произнес пират. — Я слышал, он дошел и до Старого Света, его во всю танцуют в модных салонах! Во как! А в «Синем якоре» знаешь как отплясывают, только держись. Всех девочек научили! Только танцуют они его на суше, а по-настоящему-то надо на море. Но все равно красиво выходит.
— У меня был вообще-то учитель танцев, я много их выучила, но никогда не слышала про такой, — удивилась девушка.
— Я бы сам показал… Не смотри, что у меня деревяшка вместо ноги, раньше я был танцор ого-го, перетанцевал бы всякого. А ваши учителя, что они знают. Ну они же ведь не моряки! Откуда им знать?
— А как его танцуют? Этот Чарльз-Таун? — Катарина очень обрадовалась, что тема неприятного для нее разговора сменилась, что заговорили о танцах. Танцы она любила с детства и они навевали ей приятные и радостные мысли, ей становилось тепло и уютно только от одной мысли о танце. Она многое отдала бы, чтобы побывать на бале. Сразу же вспоминались дворцы, украшенные золотом, бальные залы, пышные локоны и галантные кавалеры, веера и модные платья… да, красиво было. — Расскажите про этот танец, он сложный? Как он выгладит?
— Да очень просто. Подбрасывают ноги то вправо, то влево, а руки к груди прижаты. Очень простой танец. И учим ему мы быстро. Тебя просто-напросто, привязав за талию, подвешивают за борт, причем так, чтобы ноги еле-еле касались воды. В этом-то и весь смысл! Ты висишь какое-то время, и тебе становится скучно, а что все веселье еще впереди, ты и не знаешь. А знаешь когда начинается все веселье?
— Нет.
— Когда появляются другие танцоры! Они сначала начинают медленно большими кругами водить хороводы вокруг тебя, точнее, вокруг твоих нежных и удивительно аппетитных ножек, приглашая тебя на танец. Ты не хочешь танцевать? Ну, конечно! Конечно же, нет! Тогда они приближаются, сужая круги, с небывалым интересом поглядывая на тебя. Ну как? Вопросительно поглядывают на тебя. Нет? Тогда они начинают более настойчиво приглашать тебя на танец, тыкают тебе в пятки свои шершавые носики. А потом они начинают улыбаться тебе. Они тебе искренне рады, они приветствуют тебя и улыбаются искренне. Их зубастые рты расплываются в улыбке. И когда они подплывают к тебе, ты наконец-то понимаешь, что настало время для танца! Подтягиваешься на руках насколько есть мочи и начинаешь танец. Хороший танцор выдерживает довольно долго, до полутора часов. И тогда мы его вытаскиваем из воды. Он выпивает бутылку рома и танцует уже на палубе. От радости.
— А… а плохой?
— А плохой довольно быстро перестает быть танцором. Потому что танцевать ему становится уже нечем! Но плохие танцоры на корабле не нужны, верно? И мы оставляем его учиться танцевать, перерубив канат!
Катарину пробирала мелкая дрожь. Она не сразу опомнилась от такого ужаса, а сидела бледная, как парусина просоленного морскими ветрами и выгоревшего на солнце кливера.
Потом поднялась и медленно взяла со стола острый кортик, который использовался как нож для разрезания писем и бумаг.
— Тогда ты не получишь кольцо! — Катарина приставила кортик к своей груди. — Я убью себя!
— Ладно, остынь, черт с тобой, — ухмыльнулся капитан. — Мне нравится твой дурной характер. Не многие могут позволить себе так разговаривать с капитаном Реттом, да еще получив от него приглашение на танец! Иди к себе, подумай хорошенько о своей судьбе.
Катарина гневно воткнула кинжал в стол, пригвоздив к столу старинную морскую карту, и, фыркнув, пошла к себе в каюту, дрожа всем телом от страха.
— А из тебя, я вижу, получился бы неплохой танцор! — заметил на прощание Ретт.
С трясущимися руками, со слезами, градом катившимися из глаз после разговора с капитаном, испуганная девушка выскочила на шкафут и чуть не сбила с ног шкипера, устанавливающего грот-марсель по ветру. Не говоря ни слова, рыдая, она примостилась на квартердеке и