– Ты знаешь, сегодня Сочельник, а завтра Рождество, и веселье будет в самом разгаре.
Он посмотрел на инструменты и материалы на столе.
– И у меня идёт мой проект.
Элизабет не поняла толком, что он хотел сказать. Она испугалась, что у него не будет времени – или он не захочет выделить время, – чтобы веселиться вместе с ней оставшиеся дни каникул.
– Ты, наверное, будешь очень занят своими Чудорбанами? – спросила она. – Ты это имел в виду? Слишком занят, чтобы ходить куда-то ещё?
Он покачал головой.
– Нет, я имел в виду не это. Я имел, да, я буду занят, но я… Скажи, ты книгу отнесла обратно?
«Вот о чём он думал», – догадалась Элизабет. Она стушевалась, не зная, что сказать. Сначала она думала, что лучше будет объяснить, что в суматохе она забыла про неё, или солгать, что вернула. Но потом она решила сказать правду – по крайней мере, бóльшую её часть.
– Я знаю, что обещала её отнести, – сказала Элизабет. – И я хотела. Но мне… мне нравится на неё смотреть. Я верну её после Рождества, обещаю.
– Я думал, ты собиралась вернуть её пару дней назад.
– Я верну её завтра.
– Точно? – подозрительно спросил Фредди.
– Обещаю.
Её так и подмывало рассказать ему о новых буквах, которые появлялись каждый день, но она и без того переживала, что разочаровала его с этой книгой. Может быть, подумала она, лучше вообще не объяснять ему своё нежелание расставаться с книгой. Он же всё равно не может видеть эти буквы. Будет странно, если она начнёт настаивать на том, что находит новые буквы на книге, которую он предпочитал бы держать в библиотеке.
– Хорошо, я просто считаю, что тебе следует вернуть книгу и забыть обо всём этом, – сказал Фредди. – В «Зимнем доме» происходит столько всего интересного.
– Я знаю, – сказала Элизабет. – И не хочу ничего портить.
Она постаралась скрыть разочарование, которое могло прозвучать в её голосе. Девочка не могла избавиться от мысли, что Фредди – окончательно и бесповоротно – объявил, что тайны, в которые она так вовлечена, ему не интересны.
– И Химсы давно уже не появлялись на нашем горизонте, – сказал Фредди. – Готов поспорить, Норбридж с ними поговорил, и теперь всё в порядке.
Элизабет оглядела комнату, где инструменты были аккуратно развешены на стенах, где стояли козлы, швабры, скамейки и листы фанеры. Больше всего она была рада, что обрела друга. И подумала про Норбриджа и Леону, которые знали друг друга десятки лет, но не устали друг от друга.
– Ты, наверное, прав, – сказала она и представила себе, как отнесёт обратно книжку Грейнджера и забудет обо всём этом. Но что-то в ней по-прежнему сопротивлялось. К тому же ей хотелось узнать ключ.
В коридоре громко зазвенели колокола, и Фредди с Элизабет посмотрели друг на друга.
– Ужин через час, – сказала Элизабет.
– Надо идти собираться!
Он сложил инструменты и вытер руки полотенцем.
– Норбридж говорил, что сегодняшний праздник будет даже лучше, чем в прошлом году, а тот трудно превзойти.
Фредди бросил полотенце на стол.
– Пойдём. Мы же не хотим опоздать.
Глава двадцать втораяНеожиданное письмо в волшебный часБасБесВесВек
Через тридцать минут после первого звона, зазвенели маленькие колокольчики «Зимнего дома». Этим вечером мелодия была другая – серьёзная, медленная и торжественная, она возвещала о том, что приближается лучшая ночь в году. Элизабет надела прелестное зелёное бархатное платье, которое Джексон ещё вчера повесил в её шкаф. Оно идеально сидело, как будто было сшито по мерке. Глядя на себя в зеркало, ей казалось, что жизнь с тётей Пурди и дядей Бурлапом была далёким сном.
«Я даже не хочу возвращаться в Дрир», – сказала она себе. Но, подумав так, она почувствовала грусть и даже жалость к своим дяде и тёте. Где они? Что они сейчас делают? «Я надеюсь, у них будет сегодня счастливый вечер», – подумала она и представила себе фотографию, которая лежала в книге тёти Пурди – с мальчиком и печальной надписью. «Может быть, они смотрят телевизионное шоу или что-то в этом роде».
Прежде чем отправиться на ужин, она бросила взгляд на озеро Луны и на далекие горы, над которыми сияли звёзды. Комната, в которой она провела неделю и один день, казалось такой родной, словно она жила здесь долгие годы. Свою комнату в Дрире, какой бы убогой она ни была, Элизабет тоже любила. Но больше потому, что в том злосчастном доме это был её собственный уголок, куда она могла спрятаться, чтобы почитать, помечтать о жизни где-то ещё или просто побыть со своими мыслями наедине. Здесь, в «Зимнем доме», у неё было всё то же самое и даже больше, – но никаких тёти и дяди, а только милые люди вроде Норбриджа и Леоны и новый друг Фредди. Она закрыла шторы, убедилась, что «Руководство для детей» спрятано у самой стенки в ящике комода и туда же сверху сложены футболки – она его так прятала последние дни – ещё раз поправила перед зеркалом причёску и очки и вышла в коридор.
Запирая дверь, она заметила, что в глубине коридора промелькнул какой-то человек. У неё возникло неприятное ощущение, что это Маркус К. Химс дождался, когда она выйдет из номера, чтобы сразу спрятаться. Чёрный отблеск брюк и ботинок, а также память о том, как один раз он её уже поджидал, – всё это усиливало её уверенность.
Она постояла немного, а потом вернулась в комнату, засунула книгу поглубже в ящик и наконец ушла, не забыв убедиться, что дверь крепко заперта.
Зимний зал выглядел эффектно. Повсюду сверкали бело-серебряные снежинки и вымпелы, свечи в массивных канделябрах освещали дюжину наряженных ёлок, в камине танцевал огонь. Всё сияло, переливалось или блистало. Снова зазвонили колокольчики, и гости заняли свои места. Затем подали ужин – из жареного цыплёнка с картофельным пюре, аспарагуса и печенья, за которыми последовали черничный пирог и три сорта мороженого. Элизабет казалось, что все присутствующие готовы просидеть хоть всю ночь, наслаждаясь вкусным ужином и обществом своих друзей и родных.
Девочка посмотрела на окно, которое в это время и при таком количестве освещения работало как зеркало и идеально отражало зал. Казалось, из-за отражения он увеличился вдвое. Она подумала, как же рада оказаться здесь. Элизабет коснулась своего кулона, закрыла глаза и сказала сама себе: «Вера».
– Мечтаешь о рождественском подарке? Пачку новых книг, а? – сказал Фредди.
Элизабет открыла глаза.
– Нет, я думала, вдруг тебе подарят новый калькулятор с корпусом из ореховой скорлупы. Разве не здорово?
В этот момент Элизабет увидела миссис Трамбл, которая стояла возле дверей на кухню. Она тоже увидела Элизабет и махнула ей рукой.
Когда десерт был съеден, а дрова в камине стали догорать, на сцену вышел Норбридж. В этот раз на нём был зелёный блейзер и красный галстук-бабочка. Борода его казалась более пушистой, словно по случаю праздника он проделал специальные процедуры. Норбридж оглядел комнату, и все затихли. Свет канделябров потускнел.
– Добрый вечер, все вместе и каждый в отдельности, – сказал Норбридж. Он стоял очень прямо, взгляд перебегал с одного лица на другое, а за его спиной потрескивало пламя.
– Прошу вас, послушайте меня лишь одну минуту! Я хочу сказать несколько слов перед тем, как начнётся самое длинное в вашей жизни рождественское веселье.
Все рассмеялись. Прежде чем продолжить, Норбридж заложил одну руку за подтяжки, а другой указал на пожилую даму, сидевшую за ближайшим к сцене столом. Элизабет её раньше не видела. Волосы женщины были абсолютно белыми, и она низко склонялась к столу, словно сидеть прямо ей было слишком тяжело. Но глаза её были голубыми и ясными. Это было видно даже с того места, где сидела Элизабет. Справа сидела ещё одна дама преклонного возраста, почти полная копия первой, хотя немного моложе.
– Я хотел бы поздравить с Рождеством свою троюродную сестру, прелестную и добрую Киону Фоллс. Она правнучка моего двоюродного деда Ламбера. Получается, мой дед и её дед были братьями. Я хочу сказать, что ей сейчас девяносто восемь с половиной лет, и это значит, что она старейший член семьи Фоллсов. Надеюсь, она простит мне, что я раскрыл всем её возраст. Пожалуйста, леди и джентльмены, аплодисменты очаровательной, великодушной и исключительно доброй мисс Кионе Фоллс, а также сидящей рядом с ней её любимой дочери – моей обожаемой троюродной племяннице, мисс Лене Фоллс.
Все присутствующие аплодировали и приветствовали старейшину семьи, а сама Киона Фоллс безжизненно подняла руку и слабо помахала всем. Её дочь Лена Фоллс сидела неподвижно, не меняя выражения лица.
– Лена глухая и немая, – шепнул Фредди на ухо Элизабет. – Они живут в одном номере и никогда из него не выходят. Кроме Сочельника, как мне кажется.
– Кионе почти сто, – прошептала Элизабет.
Фредди, и без того говоривший шёпотом, ещё понизил голос.
– Интрига закручивается.
Аплодисменты стихли, Норбридж поклонился Кионе и Лене и продолжил свою речь:
– Вечер перед Рождеством – время волшебства, – сказал он. – Это один из немногих вечеров года – возможно, единственный, – когда дух любви и мира снисходит на всех, независимо от того, кто они, где живут и в каких обстоятельствах. Словно дух этого вечера привлекает всех к себе, и никто не может чувствовать себя напуганным или одиноким.
Норбридж посмотрел на зрителей и улыбнулся. Затем он долго смотрел на сцену и наконец снова заговорил:
– Ну, хватит разговоров, а?
Он воздел руки к потолку, и сразу пошёл сильный снег. Зрители восторженно вскрикнули – и это действительно было потрясающе. Элизабет внимательно смотрела, но не могла определить, откуда и каким образом возникали снежные хлопья, танцующие сейчас вокруг Норбриджа.
– Как такое возможно? – изумилась она.
Фредди прищурился:
– Похоже на настоящий снег.
Норбридж хлопнул в ладоши, и снег исчез. Он вскричал: