Мне все чаще приходит в голову мысль: а может, и не так уж плохо, что эта напасть свалилась на меня, нормального, здорового мужика. Пусть мой народ на этом примере убедится, куда мы катимся. Может, люди задумаются и вдруг поймут.
— Я думаю, что в нынешнем столетии этого, увы, не случится.
— Понимаю. Поэтому будем, дорогой мой друг Андрис, сражаться. Правда, это не должно меня отвлекать от главного, чему должен служить Президент Великой Америки, — вести борьбу с врагами моей страны. — После небольшой паузы Макоули спросил: — Ты говоришь, что через пару дней может прийти мне повестка в суд?
— Да. Мне верный человек подсказал, что ее надо ждать в пятницу.
— Значит, послезавтра, в четверг, я вылечу в район Персидского залива, где меня ждут храбрые солдаты Америки.
Макоули помолчал несколько минут, а затем подсел на диван к Джонсону и хлопнул его ладошкой по колену:
— Андрис, если ты считаешь, что я недооцениваю ситуацию, то ошибаешься. Верные люди информируют меня регулярно. И они, и я понимаем опасность, которая грозит мне. Поверь, я так же, как и ты, и Дейл, серьезно озабочен планом Гордона. Не скрою, если бы я был уверен, что можно было сохранить в тайне обстоятельства гибели или исчезновения этого зверя, я, пожалуй, предпринял бы соответствующие меры. Говорю тебе, как брату, и полностью доверяю вам, моим друзьям. Ты и сам прекрасно понимаешь, что, идя на неординарные меры, я обязан думать не только об имидже, авторитете своем, но и о Президенте, даже бывших и будущих президентах Соединенных Штатов. Прав я или нет?
— Мы понимаем тебя, Джон, и, конечно же, ты прав, когда говоришь об имидже не только твоем, но и всех президентов. Но с волками жить, надо по-волчьи выть. Я, Дейл и кое-кто из наших верных друзей предпримем меры.
— Какие меры? — насторожился Макоули.
— Конечно же, не силовые. У нас появились материалы, которые свидетельствуют о том, что и специальный прокурор Гордон, и лидер республиканского большинства в сенате Линдер, которые являются самыми ярыми твоими противниками, были далеко не святыми в делах, в которых обвиняют тебя. Не думаю, что предание гласности их похождений будет лишним.
— Согласен. Но только факты должны быть безукоризненно убедительными. Иначе, как говорится…
— Мы понимаем это, и каждый факт проверен многократно. Мы готовы действовать.
— Хорошо. Но ты же понимаешь, что я, ты и Дейл должны быть в стороне?
— Конечно. Не волнуйся, все просчитано.
— Я до самого отъезда буду чертовски занят, но в случае чего… звоните.
— Да, Джон. Как идут дела в Ираке?
— Пока неплохо, но и появились проблемы.
— Какие?
— Сегодня ночью иракцы сбили три наших самолета. Скорее всего, два пилота погибли и один попал в плен. Он пытался воспользоваться помощью вертолета спасения, который при посадке был также сбит, и, скорее всего, экипаж — четыре человека — погиб. Представляю, какой вой поднимут эти линдеры и прудены…
— Но это же война. Даже трудно представить, что боевые действия позволяют гибнуть только солдатам одной из воюющих сторон.
— Все это так… Но ты же сам хорошо знаешь, как у нас могут повернуть дело. Достаточно одному-двум завопить, как найдутся тысячи, которые с удовольствием поднимут такой вой, что до любых ушей дойдет. Этот инцидент еще раз подтверждает, что я должен быть там, где сегодня наиболее трудно.
— Я понимаю. Хорошо, Джон, мы сделаем все, чтобы тебе, а точнее, нам был причинен как можно меньший урон.
Макоули пожал другу руку и, прощаясь, сказал:
— Сейчас явится госсекретарь Христина Кейс, нам надо обсудить некоторые проблемы…
— Да, да, я понимаю. Пока.
Не прошло и пяти минут после ухода Джонсона, как прибыла Кейс.
В последнее время ей пришлось работать с полной нагрузкой. Порой приходилось по два-три раза в неделю мотаться в Европу, на Ближний Восток, в Африку и Азию, но «железная леди» держалась бодро, правда, усталость и напряжение можно было прочитать на ее лице. Она вошла в Овальный кабинет с улыбкой.
Президент встретил ее в центре кабинета и пригласил к низкому журнальному столику. Гостья устроилась на удобном диване, а Президент — в кресле. Он озабоченно произнес:
— Никак не можем разобраться. Современные, много раз проверенные ракеты часто выходят из-под контроля и не попадают в цель. Мне звонил министр обороны. Ночью одна из ракет, выпущенная подводной лодкой по штабу иракского корпуса, расположенного в пяти километрах от южного города-порта Басра, неожиданно изменила курс и взорвалась в густонаселенном районе почти в центре Басры.
— Есть потерпевшие?
— В том-то и дело: есть и погибшие, и раненые, главным образом дети и женщины. Разрушено несколько домов.
— Это плохо…
— Еще бы! Я дал указание образовать комиссию.
— Представителей разработчиков и изготовителей ракет включили?
— Конечно. Учитывая важность этой проблемы, я поручил возглавить комиссию своему помощнику по обороне.
— Правильно сделали, мистер Президент. Такие промахи дорого обходятся нам на международной арене. Уверена, уже сегодня, максимум завтра придется давать объяснения.
— Скорее всего, придется, — согласился Президент и просительно сказал: — Мы здесь одни, давай будем на «ты», мне от этого даже чуть-чуть легче на душе.
— Хорошо, хорошо, Джон, — Кейс улыбнулась несвойственной ей улыбкой — широкой, открытой и доброжелательной.
— Христина, не скрою, мне сейчас нелегко. Смешивая обвинения в любовных грехах с действиями против Ирака, мои противники из мухи делают слона. И все это ради одного — добиться моей отставки. Республиканское большинство в конгрессе, которое уже ощущало на языке кровь затравленной лисы — Президента, сейчас буквально взвыло от бешенства. Они считают, что я их перехитрил, и кричат, что подлинный лис не в Ираке, а в Белом доме.
— Да, слышала я об этом, Джон, — небрежно махнула рукой Кейс. — По Вашингтону даже пошла гулять шутка, что на сей раз Саддам Хусейн взял верх над Моникой Левин. Мы же с тобой, так же как и наши единомышленники, прекрасно понимаем, что мысли об импичменте объединили все фракции вокруг республиканцев, а операция «Лис в пустыне» вновь разъединяет их. Поверь моему опыту, верх возьмет точка зрения более осмотрительных и они не встрянут в дебаты в ближайшее время.
— Но, знаешь ли ты, Христина, что Гордон выдвинул против меня очередное обвинение, выставив новую фигуру — некую Мерлин Биделл?
— Конечно, для нас в этом мало радости, но не отступать же. Надо преодолеть и это. Дело в том, что большинство американцев и без того против импичмента. В этих условиях атаковать популярного Президента, к тому же выступающего в роли верховного главнокомандующего, было бы для «партии слона» верхом неблагоразумия. Тем более, как показывают опросы общественного мнения, наше население большинством в 70 процентов поддерживает удар по Багдаду. И если лидеры республиканцев полезут дальше, то мы поможем народу Америки обвинить их в том, что они больше желают избавиться от Джона Макоули, чем от Саддама Хусейна.
Макоули поднялся с кресла, подошел к столу, взял одну из газет и возвратился на место:
— Послушай, что пишут: «…Муэдзины на минаретах багдадских мечетей созывали на утренний намаз, когда Президент Макоули отправился в личные покои Белого дома спать. О чем думал глава самого могущественного государства на сон грядущий? О том, как он ловко обманул «партию слона»? О том, как ценой жизней жителей Багдада спасся от импичмента? О Коране, который недавно подарил лидер палестинцев Арафат? О том, что начавшийся Рамадан плавно перейдет в Рождество, и если продлить еще немного бомбардировку Багдада, то конгресс даст ему новую отсрочку, ибо не захочет, как говорится, «рождественского импичмента». А сегодня ночью сбили наши три самолета и вертолет, а одна из ракет вместо штаба иракского корпуса взорвалась почти в центре Басры… Не трудно догадаться, что напишут уже сегодня вечерние газеты и что добавят завтрашние. А тут еще и Югославия.
— Я и прибыла к тебе, чтобы обсудить эту проблему.
— Да, да, я помню. Ты прости меня, Христина, я немного расслабился.
— Все в порядке, Джон. Если не возражаешь, я проинформирую о ситуации в Югославии. Поверь, мне очень нужны твои советы и указания.
— Конечно, Христина. Я слушаю.
— Обстановка в Югославии начинает беспокоить меня больше, чем в Ираке. В понедельник главный прокурор Международного трибунала по бывшей Югославии Лизен Арбур безуспешно пыталась проехать в село Рачак для расследования факта массового убийства албанцев. Югославский МИД проигнорировал просьбу европейских послов выдать ей визу. Госпожу Арбур и ее команду остановили ца македонской границе.
— А чем югославы объясняют причину такого шага?
— Правительство утверждает, что юрисдикция ооновского трибунала не распространяется на Косово, поскольку там идет не война, а борьба с терроризмом. Лизен Арбур, однако, заявила, что мандат Совбеза ООН позволяет ей передвигаться без визы по всей территории бывшей Югославии, и требует не мешать ей проводить расследование. А тут еще наш ветеран американской дипломатии Вилли Уокер, похоже, упорол глупость.
— В чем дело?
— Неделю назад он встречался с журналистами, которые достали его, и он, не сдержавшись, ляпнул: «Да, я шпион. Я шпионю в пользу ОБСЕ. Моя задача — выяснить правду о происходящем в Косово».
И вот вчера грянул гром. Дело в том, что югославские власти с самого начала обвинили Уокера во всех смертных грехах. Это сделано в отместку за то, что он возложил ответственность на Белград за массовое убийство албанцев в селе Рачак. Югославские власти каким-то образом выяснили, что Уокер ранее служил в разведке, и, несмотря на то, что он является руководителем миссии ОБСЕ, выставили его за дверь.
— Как же югославы выяснили, что Уокер разведчик?
— Как мне сказал Джеймс Уолш, этой информацией снабдила югославские власти спецслужба Беларуси.
— А как узнали об этом белорусы?