Он помолчал, а потом добавил совсем убитым тоном:
– Слишком долго одна. Без меня… Она оттуда не выйдет.
Илья тяжело вздохнул и сам потянулся за коньяком. С одной стороны, он четко понимал, что злится на Амелию. Она убила Анну. Журналист не мог и не хотел этого прощать. Наоборот, тот факт, что художница вместо камеры попала в клинику, где условия намного комфортнее, чем для заключенных, казался несправедливым. Она должна ответить за все. Но с другой стороны… Она просто больна, что теперь очевидно. А Петр и Клара… Теперь будто бы они будут расплачиваться за преступления Амелии, потому что больно будет им. Снова несправедливо, однако это смягчало гнев Ильи.
– Как раз оттуда, – суховато известил он Горского, – выйти у нее возможностей больше, чем из тюрьмы. Если докажут, что невменяема, ее просто оставят в клинике. Три-четыре года там или лет пятнадцать по совокупности за все убийства на зоне – что лучше? Ее не посадят, потому что улики, вообще-то, если так подумать, косвенные. Без чистосердечного дело ни о чем. Старые убийства вообще не доказать. Анна… Мало ли когда там Амелия брала ее кофточку. Все не серьезно. Даже мотива нет. Ноты? Да Амелия вообще не умеет их читать! И…
Он запнулся на полуфразе, будто от удара. Было странное ощущение, что Илью чуть ли не сдувает волной чужих эмоций. Казалось сейчас, что из Горского бьет во все стороны энергия. И это было реально осязаемо. Свет, почти счастье, какое-то озарение, победное, удивительно яркое и сильное. Все та же надежда и… нет, не злорадство, а ощущение искренней заслуженной победы. Наверное – триумф.
– Петь… – Илья смотрел на Горского чуть ли не со страхом. – Что…
– Ноты! – Хозяин дома улыбался. По-детски лучезарно. – Понимаешь? Ты… Илья! То, что ты сказал…
Петр вскочил со своего кресла. Впервые за время их знакомства он растерял всю свою основательность и показную надменность. Горский схватил бутылку, начал заново наполнять стаканы, хотя в них и так еще оставалось достаточно напитка. Движения были откровенно суетными, какими-то чуть ли не бестолковыми.
– Давай! – привычно распорядился он.
Илья готов был спорить, даже ругаться. Все это ему осточертело.
– Ну же! – Горскому было наплевать. Он продолжал лучиться триумфом.
– Хватит! – Журналист все же сорвался на крик. – Я не игрушка, сколько можно! Ты хуже Амелии. Тебе самому к врачам надо. Что ты от меня хочешь? Ты говоришь загадками, намеками. Ты чего-то все время требуешь, а сам…
– Скоро, – поспешил заверить его Горский. Теперь в нем была заметна та самая детская серьезность. – Завтра уже. Я сделаю все, обещаю. Все узнаешь. Теперь уже можно. Да и времени нет почти…
Он немного нахмурился, будто был недоволен чем-то, потом посмотрел на свой стакан в руке. Залпом выпил коньяк.
– Илья! – практически нависнув над креслом приятеля, деловито начал Петр. – Я завтра с утра по делам. Потом точно поговорим. Только…
Он улыбнулся удивительно мягко и тепло.
– Съезди к ней, – попросил Горский. – Ты съезди. Амелия зла на меня, но надо же знать, как она там. Пожалуйста! Ты сможешь?
Илья не хотел этого делать, но Петр смотрел на него как ребенок, с таким наивным ожиданием. Журналист кивнул, и тут же ему стало как-то откровенно погано. От всего и сразу. Горский явно им манипулирует, да и видеть Амелию Илья совсем не хотел. Он не сочувствовал ей. Он верил, что она виновна. Снова обижало то, что кто-то пытается это оспорить. Анну не вернуть, но ее убийца должна быть наказана. Но все говорит о том, что как раз достойного наказания удастся избежать. И плюс все те же обещания, недомолвки, странные намеки, больше похожие на болезненный бред. Надоело. Ему до чертей все это надоело.
Илья посмотрел на стакан в своей руке. Сейчас ему казалось, что коньяк имеет мерзкий запах. До отвращения. Как и все остальное – такое же мерзкое. Потому он залпом выпил напиток. Наверное, от отчаяния. И когда спазмом перехватило горло, до тошноты, отстранил Горского и просто рванул прочь из комнаты.
16 глава
Как это ни удивительно, но спиртное подействовало на Илью сразу. Он добрался до своей комнаты, чувствуя себя пьяным, будто выпил не стакан, а всю бутыль. Клонило в сон, и журналист упал на кровать не раздеваясь. Заснул мгновенно, хотя ночью ему снилось нечто муторное, неприятное, как часто бывает в пьяном сне.
Проснулся Илья тоже поздно, к одиннадцати. Чувствовал себя разбитым и чуть ли не больным. Долго стоял под горячим душем, потом отправился завтракать.
Дом снова казался ему пустым. Не слышно было чужих шагов, голосов, будто имение заброшено. Но сейчас Илью это не угнетало – наоборот, успокаивало. Он понял, что каким-то чудом полюбил это место, чувствовал себя здесь хорошо. Именно вот за эти дни, после смерти Анны, когда стал здесь «своим», и это было совсем неправильно. Это нонсенс. Потому что у Ильи вообще впервые в жизни появилось это чувство «дома».
И все же имение принадлежит Горским с их дурными играми, болезненными странными тайнами, со всем тем, от чего Илью мутило больше, чем от вчерашнего коньяка. Надо уезжать. Поговорить сегодня с Петром, выяснить, зачем он был нужен хозяину дома, раскланяться или даже просто послать Горского.
Илья тут же с досадой вспомнил, что перед этим обещал навестить Амелию, чего ему по-прежнему делать совсем не хотелось. Но ладно. Будем считать, он попрощается и с ней перед отъездом. Надо только все это сделать побыстрее. Закончив завтрак, который по времени был ближе к обеду, журналист собрался в город.
Частной клиники тут не было, только психиатрическое отделение в местной больнице. Совсем небольшое, просто один из пристроенных флигелей. На удивление, место не производило удручающего впечатления. Просто больница с ее стерильностью и безликостью. Чисто, светло, бездушно.
– Она там.
Психотерапевт указал куда-то вдаль по коридору. Он выглядел деловым, собранным и удивительно спокойным. Хотя здесь, в больнице, имея таких пациентов, наверное, другим быть нельзя. Это была привычная для врача маска.
Илья не спешил увидеть Амелию. Как-то интуитивно боялся, не хотел застать ее… такой.
– Она все в том же состоянии, – будто поняв его мысли и сомнения, подтвердил врач. – Неспокойна, даже агрессивна. Что несколько удивляет.
– Почему? – уцепился за полученную информацию журналист.
Что угодно, только бы пока не смотреть на нее.
– Видите ли, не я наблюдал ее ранее. – Специалист тонко улыбнулся. – Но предполагалось, что Амелия страдает маниакально-депрессивным психозом.
В его словах явно угадывалось некое «но».
– С этим диагнозом что-то не так? – Илья мало знал о таких заболеваниях.
– Вы явно не настаиваете на посещении, – честно заметил врач. – Могу предложить продолжить разговор в моем кабинете?
– Спасибо. – Журналист не посчитал нужным скрыть облегчение.
Психотерапевт понимающе кивнул и указал на нужную дверь.
– Так вот, – устроившись за рабочим столом и жестом указав посетителю на кресло напротив, продолжил врач. – Диагноз Амелии поставил мой коллега. Но! Во-первых, поставить МДП, или, как сейчас принято это называть, БАР, биполярное расстройство, не так легко. Тем более в этом случае. Да, у пациентки явно отмечаются смены настроения. Не кратковременные, а идущие фазами по несколько дней. Также отмечаются в якобы депрессивной стадии ухудшения самочувствия в целом, всплески раздражения и даже некое подобие бреда величия. В маниакальной стадии явно заметно ускорение мыслей, так называемое ускорение сознания, уменьшение потребности во сне и прочие признаки. В целом можно было бы поставить такой диагноз, но я в нем сомневался.
– Почему? – Илья знал, что может это все прочесть в интернете, но все же он не специалист, а понять, что же на самом деле произошло с Горской, ему, вопреки всему, было интересно.
– Потому что все как по учебнику! – чуть ли не с победной улыбкой выдал врач. – Понимаете? Вы сами способны открыть ту же Википедию и вычитать указанные мною симптомы!
– Имитация? – предположил журналист. – Но зачем?
Специалист только пожал плечами.
– Я вас, наверное, сильно удивлю, – продолжил он, – но сейчас это модный диагноз.
– Очень странная мода, – скептически отреагировал Илья. – Болезненная какая-то.
– Вот тут не поспоришь, – охотно поддержал его психотерапевт уже на полном серьезе.
– Все Горские любят играть, – немного устало выдал журналист.
– Наслышан, – коротко согласился специалист. – Но здесь все чуть-чуть иначе. Это не просто образ. Вот такие игры с диагнозами нужны именно для того, чтобы скрыть настоящий. Что мы и видим. В истории психиатрии практически не было случаев, когда агрессия в маниакальный период при биполярном расстройстве приводила к убийствам. Да и, будем честны, даже если бы это случилось, мы бы получили спонтанное преступление.
– Верно! – Вот это журналиста очень заинтересовало. – Взять топор и напасть или хотя бы попробовать задушить. Как было с Кларой. Но… Анна. Отравление, потом утопление. Хорошо спланированное убийство. Четкое, но не спонтанное.
– Да. – Казалось, слова журналиста заставили врача в чем-то здорово усомниться. – Никакого биполярного расстройства. Это нечто совсем иное, потому что мы видим, как меняется состояние пациентки от холодного расчета до практически аффекта.
– А сейчас? – Илья задал вопрос нехотя.
Психотерапевт тяжело вздохнул и стал выглядеть чуть ли не грустным.
– С момента, как ее привезли, как я и сказал, почти ничего не изменилось, – начал он рассказывать. – Она все так же агрессивна. Нет, на персонал не бросается. Вообще, Амелия под действием препаратов. Легких. Никто не собирается превращать ее в овощ. Они просто должны были ее успокоить. Но нет. Девушка неплохо реагирует на внешние раздражители, она узнает людей, но все так же вспыльчива. Она под влиянием некоей навязчивой идеи. Она на кого-то злится. Похоже, все еще на сестру. Но ее настоящей эмоцией является отчаяние.