Незнакомец окликнул его, когда Илья уже открывал калитку. Видимо, поджидал где-то рядом за кустами. Высокий, немного грузный, при этом очень подвижный. В простой футболке и джинсах. С каким-то простоватым и в тоже время жизнерадостным лицом, копной выцветших почти светлых волос и аккуратной бородкой, которую он поглаживал пальцами, спеша к Илье.
– Ничего не покупаю, – известил незнакомца специалист, невольно процитировав Василия.
Мужчину его слова привели чуть ли не в восторг.
– А что я, по-вашему, могу продавать? – спросил он с азартом.
– Не знаю. – Илью это совершенно не волновало, скорее бы от него избавиться. – Кредитные карточки? Горячие путевки? Суши?
– Никогда не был силен в продажах, – довольно признался незнакомец и чуть серьезнее продолжил: – Илья, я хотел бы вам просто кое-что отдать бесплатно.
– Секта? – Вот тут журналист удивился. – Не вижу Библии. Или там брошюр каких…
Незнакомец усмехнулся все так же весело.
– Нет, – мягко возразил он. – Только вот это.
И протянул Илье флешку.
– Я даже не настаиваю, чтобы вы спешили узнать, что на ней, – сказал он. – Наилучшим вариантом будет, если вы просто ее выкинете. Но что-то мне подсказывает – будет иначе.
– Слишком таинственно. – Илья не спешил принимать подарок. – Не уверен, что мне это нравится.
– Мне тоже, – уже серьезно согласился незнакомец. – Илья, недавно вы провели расследование. Думаю, оно станет последним в вашей жизни. Но сейчас или позже вы, скорее всего, решите довести его до конца. Успокоитесь и вдруг однажды захотите понять, о чем на самом деле говорил Петр Горский. Что за имена он называл, кроме своих сестер. Он хотел, чтобы вы кое о чем догадались. И, может быть, вы все же решитесь на это. Тогда материалы на флешке вам помогут. Вот моя визитка, если надо будет поговорить.
Незнакомец буквально всучил изумленному Илье флешку и карточку и собрался уходить.
– И на всякий случай, – на прощание заметил он, – не уделяйте большого внимания Патрику Брэнуэллу. Поверьте Петру, старший Бронте того не стоил.
Незнакомец направился к тому самому внедорожнику. Илья испытывал сейчас очень неприятное чувство. Желание догнать его, развернуть, встряхнуть, а то и ударить. Наорать на этого человека. Не потому, что его слова испугали или заинтриговали журналиста, нет. Он только что осознал, что ему просто было неприятно, что незнакомец вообще упоминал имена Горских. Особенно Петра. Так запросто…
Но все же Илья ничего не сделал. Стоял и смотрел, как незнакомец проезжает мимо в сторону города. Потом опустил глаза на визитку. Там был только номер телефона и имя – Давид.
Проще всего было выкинуть это из головы. Забыть, и все. Илья убрал флешку и визитку в карман пиджака и пошел к дому.
Ему не нравилось это состояние растерянности, не нравилось чувствовать себя беспомощным. Придется полагаться на мнение каких-то незнакомых людей, этих экспертов. Илья не боялся, что приглашенные специалисты будут смотреть на него свысока, он понимал, что ему реально не хватает знаний. Просто он сам хотел знать и понимать чуть больше.
Сейчас он жалел о своем легкомыслии. Петр был прав: Илья никогда даже не пытался интересоваться тем, что делают сестры Горские, никогда не спрашивал их о творчестве, не стремился узнать больше. Тогда журналисту казалось это бестактным. Он был здесь в гостях, и соваться к хозяевам со своим любопытством было бы некрасиво. А потом…
Он остается гостем даже сейчас, когда имение отошло ему. И это надо было исправить, пусть сам Илья не слишком этого и хотел. В каком-то смысле роль случайного человека в жизни Горских его устраивала даже сейчас, вернее особенно сейчас, после трагедии. Но с другой стороны… Как бы Илья ни гнал от себя эти мысли, они никуда не делись. Даже после смерти Горских их тайны еще тревожили. Вопросы остались. Слишком много вопросов. Все то же незаконченное расследование, которое Илья хотел бы оставить, да не получалось.
Журналист привычно соорудил себе бутерброды на кухне, сварил кофе, сел у окна перекусить. Домработница Горских уволилась, напуганная событиями в доме, и как Илья ни уговаривал, возвращаться не собиралась. Скоро это станет еще одной проблемой, так как без надлежащего ухода имение зарастет грязью, журналисту одному не справиться. Но сейчас он был рад одиночеству. Он видел в этом некий момент приключения, с самоиронией представлял себя исследователем, чуть ли не археологом, вроде Индианы Джонса, коему предстоит отыскать в комнатах имения настоящие сокровища. И тут лишние люди не нужны. В доме Горских любили игры, Илья тоже сыграет в одну.
Он решил начать с «сарая». Пока погода хорошая, пока не стемнело, можно посмотреть мастерскую Амелии. Илья отправился в сад. На самом деле небольшое строение никак не напоминало сарай. Видимо, когда-то это был небольшой флигель для слуг или теплое хранилище. Домик выглядел опрятно и даже мило: одноэтажный, выкрашенный в привычно бледно-желтый цвет, как и тысячи построек девятнадцатого века по всей России. Почему-то особенно привлекательными казались резные ставенки на окнах, такая уютная деталь.
Илья решительно ухватился за ручку двери, потянул на себя. В этот момент он честно испугался, что мастерская окажется запертой, а где взять ключи, он понятия не имел. Но нет, дверь легко поддалась, журналист шагнул через порог.
Здесь было иначе, чем он себе представлял. Илья ожидал увидеть просторное помещение, куда из окон льется свет, ряд мольбертов вдоль стен с незаконченными эскизами. Но нет. Внутри мастерская была практически захламлена. Справа стояли какие-то стеллажи, заваленные бумагами: вместительными папками, куда кое-как были заправлены листы большого формата. Несколько папок неопрятной грудой лежали прямо на полу. Еще здесь был стол, где опять же скопилось множество набросков. И все же стоял один мольберт. Пара других были собраны и прислонены к стене рядом со шкафом.
Слишком мало пространства и совсем неуютно. Илья невольно подумал, что в чем-то это место отражает истинную личность Амелии. Ее нервозность, истеричность, беспорядок в мыслях и даже образах. Сначала он посмотрел на незаконченную работу на мольберте. Только набросок. Та самая идея. Знакомый вид на озеро, которому художница, как и обещала, придала форму скрипки. Карандашные контуры и только справа немного красочности. Знакомый стиль: яркие точные мазки и множество нюансов цвета, с помощью которых Амелия придавала предметам объем. Илья присмотрелся к незакрашенной части. Озеро. Он все еще помнил тот эскиз, который однажды выпал из папки художницы. Лицо умершей Анны. Но нет, на картине этого не было. Пока… Амелия не успела. Теперь уже и не нарисует.
Ему стало грустно. Но сегодня Илья не хотел поддаваться эмоциям. Так он ничего не добьется. Утром он убедил себя, что имеет план, настроился, что день должен быть продуктивным. Завтра или послезавтра приедут эксперты, а он даже не знает, что им показать. Илья еще раз окинул помещение взглядом, мысленно пообещал себе, что позже обязательно наведет тут порядок, и поспешил вернуться в дом.
Можно было бы зайти в кабинет Клары. Ну просто ради любопытства, как сейчас он был в мастерской Амелии. Но толку от этого не будет. Ему нужно на склад. То самое место в другой части дома, где Илья толком ни разу и не был. Юрист передал ему немалую связку ключей, которая ранее хранилась у Петра. А еще дополнительный код сигнализации. Как предполагал журналист, как раз от склада.
Он направился туда. Прошел по второму этажу, специально по «музейным» комнатам. Невольно вспомнил последний разговор с Горским. Выкинуть все это? Да, не помешало бы. Петру самому надоела эта его шутка. Все эти Бронте. На лестнице Илья уже не торопился, специально останавливался возле каждой картины. «Шаблоны» Амелии. На той первой экскурсии они журналисту понравились, но не больше, просто красиво, и все. Сейчас он видел их иначе. Ведь теперь Илья знал, что художница позже вписала в каждый из этих пейзажей. «Шаблоны» выглядели тоже некоторой насмешкой. В стиле Петра. Или обещанием большего.
Илье это понравилось, даже подняло настроение. Картины Амелии стали неким указателем. Как в приключении, подсказки в поисках клада. Весь этот дом – одна сплошная шарада, и сейчас Илья идет в сердце сокровищницы, следуя знакам.
Улыбаясь, он отправился дальше, через холл, по узкому коридору, в самый дальний конец левого крыла. «Склад» защищала мощная, обитая металлом дверь. Рядом мигал «маячок» сигнализации, и, кажется, тут еще был установлен датчик температурного режима.
Илья достал связку ключей, долго искал нужный. И делал это с удовольствием, будто специально старался продлить процесс. Он играл, угадывал ключ, выбрал один, самый на вид подходящий, и снова порадовался, когда тот подошел. Следуя инструкции, журналист набрал нужный код и лишь потом осторожно нажал на ручку двери.
Он не знал, что увидит внутри. Конечно, можно было представить нечто такое, почти сказочное. Витрины с дорогими украшениями, даже кучи золота. Но нет, Илье ближе был образ тайного хранилища какого-нибудь музея. Масштабные полотна на стенах, подсвеченные снизу, какие-нибудь шкафы с бронированным стеклом, где хранятся рукописи.
Но склад выглядел точно как склад. И почему-то Илье это напомнило о Горском с его простотой и прямотой. Хранилище было обычным помещением. Почти пустым. У дальней стены стояли какие-то шкафы. Деревянные, похожие на обычные платяные. А вокруг – прислоненные картины Амелии. Просто так, прямо на полу, обращенные рисунком к стене. Да, вполне в стиле Петра.
Илья пошел по кругу, переворачивал картины, рассматривал их заново. Тут были и те, что он видел раньше, в тот день, когда Амелия готовилась к новой выставке. Были и незнакомые. Все такие же яркие, с теми же смелыми линиями, с глубокими эмоциональными сюжетами и этим зачаровывающим настроением. С той самой любовью к жизни. Илья невольно задумался, что все-таки во всем, что делали сестры Горские, есть нечто общее. Вот именно оно – это самое настроение. Это всепоглощающее желание жить, это тепло и легкость. Даже там, где должна быть тьма. В персонажах Клары с их извращенностью и психически страшными истинными лицами. В образах Амелии, даже в самых печальных, тоже было это. И у Анны. В каждой ее ноте.