Джованни показалось, что в голове у него открылась некая потайная дверца, которая скрывала воспоминания. Сначала за ней было темно и тихо, но вскоре начали вспыхивать искорки света, пробиваться отдельные звуки. И вот он уже в доме, который кажется очень знакомым, где видит рыжего художника с некой синьоритой. Оба молоды и беззаботны. У девушки в руках томик в темной обложке, открытый где-то на середине. Она сидит в кресле-качалке и читает вслух. Джованни не вникает в слова, не сводя глаз с лица девушки…
Это она приходила к нему в минуты, часы или дни беспамятства – он давно потерял счет времени и не знал, сколько пролежал в постели. Она забирала его боль, уводя в пустую комнату с единственным окном, в которое вечно светит луна, а на небе нет ни единой звезды. Только теперь Джованни вспомнил, что на окне была решетка: кованая, с красивым узором, но все же решетка.
А еще в той комнате не было дверей.
Лишь серые, холодные стены.
Это была настоящая тюрьма. Но кто засунул ее туда и за что?
Он взял свиток, подспудно отметив, что движения не вызывают боли, развязал красную ленту и развернул листок.
На него смотрела черноволосая девушка с яркими глазами и обворожительной улыбкой. Точная копия той, что была изображена на стене заброшенного дома. Той, что стала лишь тенью, но он все равно узнал ее.
Но зачем она приходила к нему? И почему именно у него просила помощи?
– Ее звали Кассандра.
Джованни вздрогнул. Он настолько погрузился в свои мысли и воспоминания, что забыл, где находится.
Боль вернулась.
– Если вы, молодой человек, налюбовались, то могу я забрать портрет?
Джованни едва заметно кивнул.
– А теперь вернемся к нашим баранам. Как я уже сказал, в моих силах помочь вам избавиться от метки. Если этого не сделать, то случиться может все, что угодно. Мне известно об инциденте, уложившем вас в постель. Поверьте! В этом ее вина…
Джованни посмотрел на Рыжего.
– Зачем это нужно вам?
– Я люблю ее и хочу, чтобы Кассандра получила свободу, – проговорил без запинки художник, точно много раз уже повторял эту фразу. – Я много лет искал того, кто сможет ее освободить, но все попытки были тщетны. Несколько раз появлялась надежда на лучший исход, но, увы…
Он промокнул вспотевший лоб платком и как-то уж совсем обреченно пробормотал:
– Зря я приехал в эту страну в поисках лучшей доли. Счастье – понятие абстрактное и не имеет точных координат.
Еще в первую встречу Джованни подумал, что этот тип – иностранец. Теперь он и сам это подтвердил.
– Но я счастлив, что нашел за океаном свою любовь. Я тосковал по родине вдали от семьи, но когда встретил ее, то понял, что стремился сюда, даже не осознавая, зачем… Что все уже решено за нас двоих. Не удивляйтесь моему сравнению – Кассандра напоминала мне о доме, с его капризной умеренно-прохладной погодой, с переменчивыми, как и ее настроение, ветрами…
Джованни слушал, завороженный рассказом необычного гостя, почти засыпая и уносясь мысленно в неведомую страну, из которой тот прибыл. Вот только одна мысль скреблась, не давала покоя…
– Кто сделал это с вашей Кассандрой? Почему она стала… такой?
Но Рыжий вдруг как-то очень скоро засобирался, на ходу бормоча о срочных делах и забытой встрече.
В другой ситуации Джованни ни за что бы его не отпустил, пока не узнал бы все до конца, но теперь у него совсем не было сил. Даже если сможет встать на ноги, все равно не удержит гостя.
– Всему свое время, молодой человек, – уже стоя в дверях, произнес художник. – Поскорее выздоравливайте.
Сказал и ушел, аккуратно прикрыв дверь, оставив Джованни наедине со своими мыслями и желанием вернуться к тени.
К Кассандре…
И расспросить ее обо всем.
Его тянуло к ней, в ее холодную темницу, где так спокойно и так одиноко.
Вдруг за дверью кто-то заговорил. Едва слышно, почти шепотом. Джованни различил голос матери и чей-то еще.
Женский!
Наконец створка скрипнула и в комнату, источая сладкий аромат духов, вошла девушка. Лицо ее было скрыто под темной сеточкой вуали. Немного постояв в нерешительности, девушка подошла к его постели и заговорила:
– Я рада, что тебе лучше, – она подняла вуаль.
– Мария?!
Она изменилась. Точнее, внешне она осталась прежней, но Джованни кожей ощущал эти перемены. А может, это потому, что он больше не смотрел на нее как на любимую девушку? Словно некто затушил свечу, подогревающую эту любовь.
Она стала чужой.
– Зачем ты здесь, Мария?
Не ответив, она присела на табурет и с улыбкой протянула руку к лицу Джованни, но он дернулся, не позволив ей коснуться себя.
– Не надо, Мария.
– Прости. Не думала, что ты до сих пор злишься.
Но она ошибалась.
Злости давно не было. Он лишь хотел, чтобы Мария поскорее ушла. Ее оказалось слишком много. Сначала бесцеремонно забралась в его сон, теперь сидит здесь и улыбается, как ни в чем не бывало…
– Ты пришла, чтобы удостовериться, зол ли я на тебя? Так вот: мне все равно. Ты для меня умерла в тот самый день, когда скрыла правду.
Мария поджала губы и отвела взгляд.
– Я просто хотела узнать, все ли с тобой в порядке. Ведь это я нашла тебя истекающим кровью и привезла домой.
– Зачем? Зачем ты пришла?! – Его выкрик оборвался кашлем.
Мария вскочила и бросилась к двери, но тут в комнату заглянула обеспокоенная мать.
– Джованни, зачем ты обижаешь бедную девочку?
Она взяла ее за руку и снова подвела к постели сына. Мария отвернулась, пряча лицо, а ее плечи едва заметно вздрогнули.
– Довел до слез! А если бы не она…
– Не нужно, синьора Нери, – Мария вдруг решительно посмотрела на нее. – Джованни прав, я не должна была приходить.
– Что значит – прав? – Мать даже всплеснула руками. – Он мой сын – и я, конечно, его люблю, но я хотела бы воспитать его настоящим мужчиной, который никогда не обидит женщину.
Интересно, зачем весь этот спектакль? Она прекрасно знала, как они с Марией расстались и как ему было обидно…
– Мама, – не выдержал он, – оставь нас, пожалуйста, наедине.
Та хотела что-то возразить, но лишь махнула рукой и вышла из комнаты.
Мария не спешила присаживаться и молча стояла, не решаясь заговорить первой. Джованни понял ее замешательство, и ему вдруг стало неловко. Чего он вдруг накинулся? Это на него совсем не похоже. Нервы ни к черту…
– Прошу тебя, присядь. И расскажи о себе, – попросил он и даже попытался улыбнуться.
– Прости меня… – всхлипнула она, опускаясь на табурет. – Не очень-то у меня все сложилось…
И Мария рассказала все с самого начала. С того дня, как Джованни узнал о ее помолвке с партнером и давним другом отца. О том, как она об этом даже и слышать не хотела, но сдалась под угрозами отца. Мария испугалась, зная жестокий нрав своего родителя, что тот убьет Джованни, и ей ничего не оставалось, как только согласиться.
Венчание состоялось уже на следующий день. В медовый месяц «молодые» отправились в Грецию, где у Силвано имелся бизнес: тот решил совместить приятное с полезным. Откуда ему было знать, что рабочие на фабрике затеяли переворот? Появление тирана и узурпатора в лице ее владельца они встретили с большим воодушевлением.
– Может быть, они и не хотели его убивать, но в пылу гнева не рассчитали сил. Фабрика сгорела, муж так и не вернулся. А я стала вдовой.
Мария помолчала.
Было видно, что рассказ дается ей очень тяжело, но она взяла себя в руки и продолжила:
– Я сразу же отправилась обратно – домой, к отцу. В день, когда наш корабль прибыл в порт, я увидела тебя, Джованни. Ты разгружал багаж, даже не зная, что перетаскиваешь и мои вещи. Я хотела поговорить с тобой, но увидела, как ты, пошатываясь, подошел к борту, замер, а потом вдруг упал в воду. Тебя вытащил какой-то матрос. Когда ты открыл глаза, я сбежала, как последняя трусиха…
Джованни встретился с девушкой взглядом. Получается, что Мария дважды спасла ему жизнь. И он, бесспорно, благодарен, но та часть души, что когда-то тянулась к ней, умерла.
– А что ты делала в порту в тот… другой день?
– Вечером отплывал мой корабль, я собиралась покинуть этот город навсегда.
– Ты была в бирюзовом платье, когда нашла меня?
– Ты вспомнил? Я думала, что ты был без сознания.
Она запнулась и тут же пылко заговорила:
– Я люблю тебя, Джованни, и всегда любила. Давай начнем все с самого начала, ведь теперь мы сможем уплыть вместе. Навсегда! И больше сюда не возвращаться. У меня достаточно денег, чтобы нам не бедствовать… А потом мы что-нибудь придумаем!
Джованни смотрел на Марию и думал, что все произошедшее когда-то случилось вовсе не с ним. Как он мог любить ее и мечтать жениться, завести детей, уехать?
Ситуация была очень неловкой, ведь Мария ждала ответа. А что он мог ей сказать? «Извини, я люблю другую?»
Стоило признаться в этом себе самому, чтобы наконец стало легче. Сколько ни подавлял он это чувство, оно все равно пробилось сквозь броню, которой обросло его сердце после предательства Марии. И он должен поблагодарить ее еще и за то, что открыла ему глаза. Только теперь Джованни понял, что такое настоящая любовь. Ему было плевать, что Флора несвободна. Он не думал о том, что она не обратит на него внимания – они из разных, не соприкасающихся между собой миров. Но он счастлив уже оттого, что она есть. А значит, у него остается надежда, пусть и самая ничтожная…