— Спасибо за лекарство, — сказал тода на всякий случай и направился к выходу. Там он столкнулся с белой женщиной. Она остановилась и бесцеремонно разглядывала его путукхули, бороду и длинные, до плеч, волосы.
— Ты кто? — спросила она по-тамильски.
— Тода.
Эта встреча и определила судьбу миссионерки Линг. Она заинтересовалась племенем и начиная с 1890 года стала частой гостьей в мандах. Она понимала, что языческое племя — лакомый кусок для церкви и ее богоугодных дел. Только надо с умом взяться за этот кусок. И Катарина Линг принялась изучать язык тода. Через несколько месяцев она перевела на него "Евангелие от Марка". Несколько женщин тода прослушали евангелие и сказали, что не понимают английского языка. Мисс Линг сразу сообразила, что со взрослыми ей не договориться. Надо начинать с детей. И она учредила школу. Это была школа-ловушка. Катарине Линг пришлось затратить более десяти лет, чтобы заманить в эту ловушку несколько детей тода. Она не знала устали. Колесила по крутым горным дорогам в крестьянской телеге, запряженной быками, тряслась по узким тропинкам на велосипеде, месила грязь мускулистыми ногами, обутыми в грубые, солдатские ботинки. И уговаривала, уговаривала. Изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год. Она обещала неохотно слушавшим ее людям все блага этого и того света.
Кишкару было семь лет, когда родители, потеряв терпение, послали его в школу мисс Линг. Пристальный взгляд холодных глаз мисс подолгу задерживался на этом тихом и застенчивом мальчике. В ее голове зрел определенный план. Она знала, что теперь нельзя терять времени. В один прекрасный день Кишкар не вернулся домой. Встревоженные родители пришли к Линг.
— С вашим сыном ничего дурного не случилось, — растягивая бледные губы в некое подобие улыбки, сказала мисс. — Он решил стать христианином и больше к вам не вернется.
Родители оторопело смотрели на белую женщину.
— Как? — спросила мать, еще не совсем понимая случившееся. — Он же тода, отдайте его нам.
— Воля всевышнего, чтобы он стал христианином, — жестко сказала Линг. — Не просите. Идите к себе, к своим буйволам и ложным богам.
Но родители не ушли. Они всю ночь метались около бунгало миссионерки, плакали и умоляли. Сердце мисс Линг было глухо к страданиям язычников. Для нее они не были людьми. Кишкара отправили в долину Тинневелли. Линг боялась нежелательных осложнений. Там его окрестили в пруду, на берегу которого росли невиданные доселе Кишкаром кокосовые пальмы. Кишкар плохо понимал, что с ним происходит. Он хотел домой и не желал входить в пруд. Но несколько юношей-христиан держали его за руки. Они пели псалмы, и в бедной голове Кишкара все перепуталось. Он горько плакал. Однако мисс Линг сказала, что это естественные слезы умиления перед могуществом всевышнего. Сказать и написать можно что угодно. Мисс Линг любила делать и то и другое. "Как только он (Кишкар. — Л. Ш.) вышел из воды, — писала она, — зазвучал счастливый гимн хвалы и вслед за ним появилась первая вечерняя звезда, за ней другая и еще одна. Я поняла это как предзнаменование того, что он (Кишкар. — Л. Ш.) не будет единственным и что другие также будут отторгнуты от этого племени, чтобы сиять вечно, как звезды"[35]. Трогательно, не правда ли? Даже поэтично. Но в этот тихий, наполненный божьей благодатью вечер 1904 года на окраине Утакаманда происходила другая сцена. Дюжие полицейские разгоняли дубинками обезумевших от горя и отчаяния родителей и родственников Кишкара. Напоследок полицейский сержант крикнул им, чтобы они больше не смели появляться у миссии и беспокоить благочестивых христиан.
Много лет спустя в маленькой деревянной церкви, выстроенной для обращенных тода все той же Линг, я встретила человека. Это был глубокий старик с запавшими, изрезанными глубокими морщинами щеками и выцветшими глазами. Залоснившийся тюрбан покрывал его голову, на худых сгорбленных плечах висел латаный пиджак. В темной церквушке он согнулся перед распятием Христа, и в его одинокой фигуре было что-то печальное и безнадежное. Человека звали Кишкар.
— Ты первый тода-христианин? — спросила я его.
— Да, амма.
— И библию читаешь?
— Читаю.
— Что тебе в ней нравится?
— Ветхий завет.
— Почему?
— Там про пастухов написано, про пастбища, про горы.
— А это что? — показала я на распятие.
— Иисус Христос.
— Кто он? — проявила я навязчивое любопытство.
— Сын богини Текерзши.
Мысленно я послала поздравления мисс Линг.
Кишкар был не единственным ребенком, отнятым Катариной Линг у родителей. В 1922 году, когда Саридж было три дня от роду, умерла ее мать. Линг выкрала девочку из манда, предварительно распустив слух, что тода хотят ее убить. Еще двоих она выкрала раньше. Как охотничья собака, шныряла миссионерка по мандам, высматривала и вынюхивала. Тода прятали от нее детей, но это не всегда помогало. Бесчеловечное воровство продолжалось. И каждый раз родители натыкались на полицейские дубинки. Детей постарше Катарина Линг заманивала обещаниями сытой и обеспеченной жизни.
И только однажды за свою деятельность по хищению детей Линг была побита камнями. Она приняла это со стоицизмом христианского мученика и продолжала делать свое дело. Взрослые тоже не миновали ее цепких рук. Часто бывая в мандах, она прекрасно была осведомлена о несчастьях, о неполадках в семьях, о болезнях. Линг старалась помочь отчаявшимся людям, но за это брала дьявольскую плату — душу. У Одорза из Пергашманда эпидемия оспы унесла всю семью. Он тосковал по умершим и решил покинуть манд, потому что все в нем напоминало Одорзу о прошлых, более счастливых днях. У него где-то была сестра. Много лет тому назад ее увела из манда Катарина Линг. Одорз направился в миссию. Миссионерка приняла его любезно, но сказала, что сестру он не сможет увидеть, пока не станет христианином. Одорз плакал и умолял Линг разрешить ему свидание с сестрой. Но Линг осталась непреклонна. Несколько дней бродил Одорз вокруг миссии, а Катарина Линг из окна следила за ним. Наконец "добыча" сама пошла в капкан, чтобы никогда оттуда не вырваться.
Пиштар стал христианином тоже взрослым. Однажды он отправился к буйволиному загону, где, к своему удивлению, обнаружил оленя. Животное металось среди буйволов и било их своими тонкими сильными ногами. Буйволы, сбившись в кучу, тревожно мычали. Они никогда не имели дела с оленями и теперь испугались. Пиштар вскочил в загон и бросился к оленю. Олень отпрянул от человека, но в следующий момент, высоко подпрыгнув, ударил Пиштара передними копытами в грудь. Тода упал и потерял сознание. Очнулся он в своей хижине, где над ним хлопотали жена и мать. Пиштар сразу почувствовал резкую боль в груди и боках. И эта боль мешала дышать и шевелиться. Как выяснилось позже, олень сломал ему несколько ребер. Мисс Линг узнала о случившемся в тот же день. Она явилась в манд и предложила отвезти Пиштара в миссию. Она обещала, что там вылечат его. Родственники согласились. Они не знали, что, отдавая раненого Пиштара, теряют его навсегда. В миссионерском госпитале выходили пострадавшего тода. Поправившийся, но еще не совсем окрепший, он пришел к мисс Лпнг попрощаться и поблагодарить.
— Ты должен благодарить не меня, а бога, — сказала ему та.
— Хорошо, — ответил Ппштар. — Я это сделаю.
— Ты должен это делать всю жизнь.
— Ладно, — согласился Пиштар. — Я буду это делать всю жизнь, — и направился к выходу.
— Подожди, — повелительно остановила его Лпнг. — Ты думаешь, наш бог примет благодарность язычника?
Пиштар растерялся. Переминаясь с ноги на ногу, он молча смотрел на миссионерку и не знал, что ответить.
Она ответила за него.
— Ты должен стать христианином за то, что тебе спасли жизнь.
Пиштар был честным человеком и привык платить за добро. За спасенную жизнь он отдал свою душу христианскому богу. Он ни у кого не хотел быть в долгу…
Миссионеры вылечили и больную Чинаниям. Плата была та же.
Манд, где жил молодой Синбишти, был расположен недалеко от миссии. У Синбишти было все, что полагается иметь тода, — три отца, одна мать и буйволы. Сначала в манде не обращали внимания на Катарину Линг, которая появлялась там каждое утро. То, что она говорила, слушали невнимательно. После вежливых приветствий тода спешили уйти по своим делам. Однажды Линг принесла в манд картинки. Картинки — это не скучные разговоры, и их можно смотреть. Первыми заинтересовались дети. Испуганные глаза и утробный рев свидетельствовали о том, что младшее поколение просмотр закончило. На взрослых картинки произвели не менее сильное впечатление. По ночам их стали преследовать страшные сны. Отрубленные головы, живые люди, горящие в огне, дикие крики брошенных в кипящую смолу, тела со страшными ожогами от раскаленного железа. Мисс Линг назвала все это "ад". Туда неизбежно попадают все язычники. Объяснения тода, что у них существует своя страна мертвых Аманодр, ни в чем не убеждали Линг. Пытка целого манда картинами ада продолжалась. Катарина Линг поняла, чем можно сломить впечатлительных и доверчивых язычников. Каждый день она приносила картинки и разбрасывала их по манду. Каждый день она рассказывала о том страшном, что ожидает тода "на том свете". Она сумела превратить "этот свет" в настоящий ад. Люди стали угрюмыми и задумчивыми. Они плохо спали ночами, а утром им снова рассказывали о муках ада. И тогда они, как говорится, потеряли силу воли. Вся семья Синбишти отправилась в миссию креститься. Им тогда казалось, что все их мучения кончились. Но они только начинались. Мисс Линг сказала матери Синбишти, что у нее может быть только один муж. Этот муж был оставлен женщине по усмотрению миссионерки. Другого женили на женщине курумба. Так Линг боролась с темными предрассудками тода. Бывший отец Синбишти кричал, что лучше он сгорит в огне, чем его женой станет курумба. Но их повели в церковь. Впереди шел высокий бородатый тода, сзади — маленькая забитая женщина курумба. Такой она осталась на всю жизнь. В доме дальше кухни ее не пускали. Там она сидит, похожая на диковинного зверька, прикрыв голову руками, покрытыми сухой темной кожей. Она не разговаривает с мужем, так как не знает его языка. Другие тода ее сторонятся, потому что курумба вызывают у них страх и отвращенне. Мисс Линг это не трогало, она гордилась тем, что создала новую христианскую семью из бывших язычников.