– Здравия желаю, товарищ капитан. Я хотел поговорить об одном из членов моей группы…
– У тебя на физиономии написано, о ком, – сухо засмеялся майор.
– Надеюсь, я вправе решать с кем не воевать, а с кем нет?
– Да, это твоё законное право… Но послушай меня: во-первых, мы не на корабле, – Настя Томилина дочь полковника Томилина погибшего в начале сентября героической смертью…
Это действительно была героическая смерть: Томилин командовал механизированной бригадой, попал в окружение, бился как лев, оттянув на себя два мотопехотных полка вермахта. Когда закончилось горючее и боеприпасы, они отбивались стрелковым оружием, перешли в рукопашную. Полковник лично подорвал гранатой Т-3, после чего его прошила пулемётная очередь…
– Товарищ майор, я не умоляю заслуг полковника Томилина, но…
– Дослушай же! – рассердился майор. – Я знал его лично, был знаком с семьёй, Настю помню с детского сада… Думаешь мне очень нравится, что она здесь? Думаешь я не настаивал, чтобы она уехала в эвакуацию? Это то же самое, что бороться с ураганом… Под бомбёжкой в Подмосковье погибли мать Насти, бабушка, стал калекой младший брат, – я всех их хорошо знал. Она записалась на фронт… Да каюсь – я взял её под своё крыло, но совсем не для того, чтобы оберегать от опасностей. Если Настя погибнет – я буду первым, кто об этом узнает. Кто, спросишь, её взял? – читай выше, про ураган. Девушка спортивная: занималась бегом, лыжами, стрельбой, лазила по горам, нормы ГТО для Насти – семечки. Да, она дерзкая, но меру знает, с мужиками не вертит, обламывает всех кто лезет. Вся её жизнь на нынешнем этапе – желание отомстить. Но она никогда не порет горячку. Думает головой, хочет быть равной с мужчинами и ей это удается – она выносливее многих мужиков, никогда не лезет на рожон…
– Товарищ майор, но это же просто баба…
– Так не мочитесь в её присутствии, – подал голос капитан Оленин. – Отойдите куда-нибудь; материтесь реже, разве сложно?
Похоже они все были заодно, – ни с чем подобным Шубин ещё не сталкивался.
– Нормальная ситуация, лейтенант! – уверил Донской. – Присутствие бабы будет дисциплинировать твое войско, по крайней мере людей Фомина это дисциплинировало.
– Это вы ещё моих не знаете! Красоваться перед ней будут; лезть, очертя голову, куда ни попадя…
– Так объясни им, что у них нет шансов. Кстати, у тебя, Шубин, его тоже нет. Что так смотришь? Ах да, слышал, слышал… Пусть считают Настю равной, меньше думают, что это баба – никакая она не баба! Выдай ей пулемёт «Дегтярёва» и смело бери с собой. Ну хорошо, – смягчился полковник. – Давай так, не понравится – гони её к чёртовой матери из взвода! Пусть в пехоту идёт. Договорились?
– Я понял вас, товарищ майор. Разрешите идти?
– Не разрешаю! Проходи садись, внимание на карту! Мы, с Евгением Михайловичем, как раз совещаемся… Честно говоря, утомил нас этот артиллерийский дивизион – лупят без продыха, не можем понять откуда. Нужны его координаты… Орудия тяжёлые, бьют с дистанции в несколько километров по навесной траектории. Сомневаюсь, что после каждой отработки артиллеристы меняют позиции – замаются таскать, да и тяжёлая техника нужна постоянно. Считай это первым заданием! Узнаешь координаты, пусть с погрешностью двести-триста метров, – нашим батареям за Нарой будет чем заняться. Выходи поздно вечером, тропу через болото знаешь, действуй по обстановке. Возьми людей сколько нужно. Добудь мне эти чёртовы координаты! Хотя бы привязку к местности, а топографы разберутся. Понимаю, что это не панацея, но хотя бы временная передышка. Вот отстреляются немцы вечером и с Богом, в путь! Только рацию не бери – далеко с ней не уйдёшь…
Эта ночь на новом месте въелась в память, как печать в бумагу. Шли впятером: Шубин, Вартанян, Кармерзы, Шульгин и это недоразумение по фамилии и Томилина. Саперы ежедневно обновляли карту минных полей, дежурно ворчали ведя разведчиков до болота: шастают туда сюда – никакого покоя! На болоте использовали фонари, без фонарей – галимое самоубийство. К ночи похолодало, прошел небольшой снегопад, но снежный покров ещё не установился. Надобность в маскхалатах отсутствовала: температура то падала в минусовую зону; то немного поднималась. Болото не застыло – потрескивала корка льда под ногами.
Вечерний обстрел завершился полчаса назад и группа без поддержки выступила в рейд. Шубин неустанно озирался: женская фигура не отставала – Анастасия размеренно сопела, за спиной у нее висел худенький вещмешок, сверху его придавливал ручной пулемет с дисковым магазином, – эта женщина действительно была выносливой, хотя чувствовалось, что ей тяжело, – она почти не разговаривала, даже со своими. Шубин ещё не успокоился – злость пока бурлила в нем – видит бог, при малейшей оплошности он выгнал бы её из взвода…
Полночи они шарахались по занятой противником территории, отсиживались в балках, ведя наблюдение; подкрадывались к плетням на околицах деревень. Оккупанты не спали, по крайней мере спали не все: сновали автомобильные и мотоциклетные патрули; в перелесках горели костры, у которых грелись солдаты. Обилие оврагов шло на пользу, – группа уходила все дальше; искать дивизион тяжёлых орудий под носом у наших войск было как-то смешно. На коротком привале сгрудились в овраге, закурили, только Анастасия сидела в стороне, восстанавливая дыхание и снова практически не разговаривала. К ней не лезли – было бы странно донимать злую женщину с пулемётом…
– Небольшой математический расчёт, товарищи, – сказал Шубин. – Огонь по нашим позициям ведется по фронту, то есть батарея расположенная напротив нас – слева, справа, под углом, дополнительные сложности, всякие триангуляции, параллаксы и тому подобное. Бьют тяжёлые орудия – это минимум шесть километров от передовой; судя по насыщенности огня, дивизион из трёх батарей, в каждой батарее три-четыре орудия; координаты получают по рации. Следует пройти ещё пару верст и приступить к поискам, ширина и глубина зоны, примерно два километра. До семи утра следует вернуться – начнёт светать. Сейчас почти в полночь…
– То есть, беда! – со вздохом прокомментировал Шульгин.
Засмеялись Вартанян и Кармерзы, потом заткнулись и стали с подозрением разглядывать друг друга, вернее силуэты, выделяющиеся в полумраке.
– Это смешно? – удивился Шубин.
– Позвольте поправлю! – прозвучал женский голос. – Я разговаривала с артиллеристами, они осмотрели пару неразорвавшихся снарядов – это тяжелые пушки, так называемая модель-18; перевозить их непросто, обычно они работают со стационарных замаскированных позиций. Калибр 105 мм, скорострельность шесть выстрелов в минуту, масса в боевом положении без малого шесть тонн. Орудия противотанковые, пробивают броню наших Т-34, но могут использоваться и против пехоты; максимальная дальность выстрела девятнадцать километров; но наши считают, что это ерунда. Подобное оружие устанавливают на дистанции семь-восемь километров – это самое эффективное расстояние. Вот и считайте, товарищ лейтенант…
Разведчики молчали, загадочно проблескивали в полумраке серые глаза.
– Идите-ка вы сами, Анастасия Игоревна, на семь-восемь километров! – раздражённо пробормотал Глеб. – Лучше бы она молчала…
– Прикажете – пойду!
– Настя умная, – уважительно сказал Шульгин. – Вам бы прислушаться, товарищ лейтенант. Если это так, то у нас ещё меньше времени…
Шубин прислушался, сам не понимая зачем…
Полтора часа разведчики шли по пересеченной местности, в покатых балках переходили на бег. Шубин перестал оглядываться, Настя держалась особняком, но ни разу не отстала. В этой женщине было что-то странное, – своим спокойствием она могла довести до белого каления. Вражеских разъездов стало меньше, это был глубокий тыл; войска отсиживались в населенных пунктах; на опушках выделялись очертания палаток, в низинах стояла бронетехника – там горели костры, сновали тени. Мысленный определитель пройденного расстояния сработал за оврагом, где разведчики сделали привал. Между перелесками раскинулась небольшая деревня; влево, вправо убегали бескрайние поля – это ни о чем не говорило, для орудий могли вырыть ров. Время шло, Шубин нервничал, голова уже раскалывалось; из всех доступных проектов, результат мог дать только авантюрный…
– Вартанян, за мной! – скомандовал он. – Остальным остаться в лесу! Не вернёмся через час – действуйте самостоятельно…
В деревне стояли самоходные артиллерийские установки – громоздкие махины, отдаленно смахивающее на танки, орудия были зачихлены, – их час еще не пришел.
«Надо было днем идти, – мелькнула абсурдная мысль. – И увидели бы своими глазами откуда стреляют».
По ночам батареи молчали. Разведчики наблюдали за колонной из-за жухлого бурьяна: там горели фонари; покрикивали люди в офицерских фуражках; сновали патрули в черных шинелях с нарукавными повязками – явно не немцы. За одним из таких в офицерской фуражке удалось проследить, – он покинул место расположения и бодрым шагом двинулся к деревне; за ним семенил невысокий солдат с карабином; офицер зашел на второй с околице участок, хлопнул калиткой; солдат остался на улице, стал переминаться с ноги на ногу…
– Спать пошёл, товарищ лейтенант! – возбуждённо задышал Вартанян. – Поможем человеку, чтобы кошмары по ночам не мучили?
В доме должны были находиться хозяева – обычное дело – офицеры встают на постой в приличных избах, мнение жильцов их мало интересует. Заходить с улицы Шубин постеснялся – у часового могли возникнуть вопросы, а убивать всех подряд не время. К участку подкрались с огородов, перелезли через плетень, скрипнула входная дверь – две тени спустились с крыльца и быстро двинулись в постройку на другой стороне двора. Хозяева, – поесть, попить господину офицеру приготовили, воду нагрели, уборку сделали – можно и с глаз долой, чтобы не нервировать высокое начальство. Постройка, очевидно, была летней кухней. Шубин перебежал за бочку, всмотрелся: на летней кухне задёрнулись занавески, скрипнула кровать и стало тихо; за оградой маячил силуэт часового, – он постоял на виду, потом сместился вправо, за рябину…