– Арсен, останься здесь. Я схожу в дом…
– Вы уверены, товарищ лейтенант?
– Да, меньше народа – меньше шума.
Глеб на цыпочках поднялся на крыльцо, толкнул дверь, – она оказалась незапертой – потрясающая беспечность. Дверь приоткрылась, Шубин проник в сени; потянул ручку двери, ведущей в комнату. Послышалось недовольное ворчание – господин офицер, в свете керосиновой лампы, изволил умываться, – он снял китель, закатал рукава исподнего, скинул с плеч подтяжки и, отфыркиваясь, мыл лицо и грудь; брякал краник умывальника…
– Ну что ещё? – проворчал немец не оборачиваясь.
Шубин ударил его по затылку сцепленными в замок руками: покосились ноги, офицер ударился зубами о ржавую раковину. Глеб оттащил его, бросил на пол, а чтобы не верещал – немного придушил. Потом состоялся допрос с пристрастием и причинением страданий – не было времени соблюдать протокол. Дважды лейтенанта душил собеседника; сломал немцу указательный палец, которым тот пытался выдавить глаз разведчику; приходилось постоянно зажимать ему рот. Наконец немец выдохся, стал сипло отвечать на вопросы.
Гауптман Хольт Шерман, временно исполнял обязанности командира дивизиона САУ Панцер-Егер – майора Вольтке вызвали в штаб дивизии, завтра должен вернуться. Может гости лучше с майором поговорить? Шубин спрашивал внятно: название деревни – название незамысловатое Мухино. Глеб немножко разжал пальцы и поинтересовался:
– В этих краях работает дивизион тяжелых орудий модель-18? Его местоположение?
Гауптман захлёбывался, – он бы и рад помочь, но САУ только сегодня прибыли в район; есть приказ не расчехлять орудия и завтра, скорее всего, место дислокации сменится. Он не знает, что и где расположено в этом районе. Самое неприятное, что гауптман Шерман действительно ничего не знал, – он был настолько испуган, что выложил бы все, не задумываясь – снова потеряли время! Злость давила, – Шубин зажал горло офицера и держал пока тот не отмучился, потом начал стаскивать с него штаны с подтяжками, сапоги…
– Не стреляй, это я! – прошептал Глеб, открывая дверь.
Вартанян шевельнулся за бочкой:
– Ого, новый гардероб, товарищ лейтенант?.. А это что? – он поймал вещь мешок, набитый чем-то мягким.
– Моя одежда, отвечаешь головой. И это моё… – он загрузил на подчинённого ППШ и ремень с подсумками. – Следуешь тенью, если кто-то попытается обидеть твоего командира – немедленно заступаешься!
– Слушаюсь, товарищ лейтенант!
Вдоль западной околицы проходила дорога с щебёночным покрытием – большая редкость для сельской местности; по ней курсировал немецкий автотранспорт; за обочиной стояла караульная будка; проезд перерождал шлагбаум. Службу несли сотрудники вспомогательной полиции с повязками на руках, одетые в кепи и чёрные шинели, их было четверо, вооружены карабинами и ручным пулеметом. Минуту назад здесь проехал Опель полуторка, – водитель показал документ; полицай сделал вид, что всё понял, махнул рукой: «Поднять шлагбаум». Пост освящался фонарём; полицай услышал шум, насторожился: в зоне света показался немецкий гауптман, – он бодро шагал, откидывая назад руку, на поясе или висела кобура с Вальтером. Полицаи растерялись – не так уж часто увидишь пешего офицера. Немец сменил направление, двинулся к посту, вынул из внутреннего кармана документ и пролаял:
– Гауптман Хольт Шерман! Где я нахожусь?
Знатоков немецкого языка на посту не оказалось. Полицаи переглянулись, сделали недоуменные лица, но на всякий случай стояли по стойке смирно; сверить фото в документе с оригиналом никому и в голову не пришло.
– О майн гот! – Шубин витиевато выругался, стал мучительно вспоминать русские слова, безжалостно их коверкал. – Меня высадить эта машина! – он кивнул в темноту, вслед ушедшему грузовику. – Они сказать, что это где-то здесь, я командировка к местам дислокацион, штаб дивизион, ферштейн?
– О, я-я, герр гауптман! – с готовностью закивал розовощёкий полицай.
– Как название этот деревня?
– Мухина, герр гауптман…
– О, это есть правильно! – Шубин цокнул языком и пощелкал пальцами, – Мухино, зер гуд! Эмм… – он снова страдал от незнания русских слов. – Тяжёлый орудия дивизион, я есть направлен в его расположений!
– Немчура хренова! – пробурчал таящийся во мраке полицейский. – Пойди пойми чего хочет, а потом виновными сделают если не поможем…
– Я кажется догадался, герр офицер! – встрепенулся худощавый караульный. – Мужики, у них же батареи там, озеро помните, ров ещё глубокий – его пленные рыли, их потом постреляли к чертям собачьим! Часовые стоят – не пускают никого. А дважды в день начинают палить, хоть уши затыкай. Может ему туда надо?
Полицай принялся объяснять: дескать, правильной дорогой идёте, господин гауптман, только нужно повернуть обратно, метров двести по дороге, повернуть направо, спуститься в низину; там будет озеро, обросшее камышами. Вот на дальнем его берегу и находится ров, где дислоцируется нужное вам подразделение. Только осторожнее идите, господин офицер, – часовые не любят, когда по ночам ходят – могут и выстрелить…
Офицер вникал туго, но вроде понял, сухо поблагодарил, отдал честь.
– Хайль Гитлер! – воскликнула вся компания, а заморыш ещё добавил: – Смерть жидам и комиссарам!
Офицер развернулся и растворился во мраке, – он прошёл метров сто, обернулся – на посту в зоне света ничего не менялось; зашевелилось что-то на обочине, показался смутный контур.
– Свои, товарищ лейтенант! Надо же, живым вернулись и никого не убили…
– Мы просто поговорили, Арсен. Люди там оказались отзывчивые, объяснили дорогу – в другой раз убьем. Давай уходить отсюда, а то поедут какие-нибудь черти.
Он быстро переоделся в кустах за проезжей частью; попутно изложил все, что удалось выяснить…
– Товарищ лейтенант, разрешите? – встрепенулся боец. – Я живо – одна нога здесь, другая там… Нужно подтверждение этих слов. Согласны? Полицаи могут что угодно наплести… Вы устали, посидите, а я сгоняю. Обещаю быть осторожным.
– Давай, Арсен!
Шубин сидел на камне за кустами и всё никак не мог унять волнение;холод пока не беспокоил. Снова пошёл колючий снег, в стороне проблескивали огоньки, доносился металлический лязг; хотелось курить, но нельзя. По дороге проехала машина, набитая солдатней, и снова все стихло…
Вартанян вернулся через полчаса – он бежал пригнув голову и тяжело дыша.
– Чуть не вляпался, товарищ лейтенант, а то пришлось бы этого громилу снимать. Не подкачали полицаи – правду сказали! За озером это, во рву, двенадцать орудий – длинные стволы под углом торчат в небо; три батареи расположены в шахматном порядке, на площади примерно в гектар; там фонари горят, солдаты службу несут; боеприпасы с машины разгружают. Сейчас разгрузят, проспятся, а утром опять вдарят по нам…
– Молодец, Арсен! Пошли наших бездельников будить, пока офицера в избе не хватились.
Разведчики расположились в перелеске, тихо разговаривали, даже девушка что-то ворковала и её слушали. Посмеивался Шульгин, пряча тлеющий окурок в рукаве.
– Совсем бдительность потеряли? – разозлился Глеб. – Отдыхаем и в ус не дуем? Запоминайте привязки к местности, на случай если добегут не все… Он перечислил топонимы: деревня Мухина; озеро к западу от населенного пункта, оно непременно должно присутствовать на картах крупного масштаба; западнее озера, дивизион тяжелых орудий; восточнее деревни, десяток тяжелых самоходок, которые тоже надо уничтожить!
– А вы неплохо сходили, товарищ лейтенант! – в глазах Насти Томилиной проблескивал ироничные огонек. – Нет, правда – чётко всё сделали! Будем надеяться, что самоходки до утра останутся на месте.
– Спасибо, товарищ красноармеец, ваши слова очень ценные для меня – просто бальзам на душу! – Шубин не отказал себе в порции сарказма. – А теперь уходим отсюда! Да смотрите, на радостях на немцев не нарвитесь!..
Труп офицера, кажется, обнаружили – в деревне зашумели, хлопнул выстрел, другой; Шубин мысленно чертыхался: «Какого черта? Офицер много часов провел на службе, почему не дают человеку спокойно отдохнуть? Или хозяева что-то вспомнили и вошли в дом?».
Группа миновала тёмный лес, на опушке залегла. В деревне гудели моторы – машины, набитые солдатами, разъезжались во все стороны; немцы выстреливали в воздух осветительные ракеты… Сменят ли они после этого дислокацию? Тяжелые орудия точно не увезут; дивизион самоходок неизвестно, – трудно предположить, что советская разведка забралась в такую даль. Офицера могли прикончить и местные жители, настроенные против немцев, и какие-нибудь заблудившееся красноармейцы…
В последующие полчаса нервы шалили как на первом экзамене. Разведчики ползли по буеракам, срывались на короткие перебежки; спасительные лес просто издевался, оставался все на том же месте. Проехала грузовая машина по проселочной дороге, окуталась дымом. Ночь, как назло, выдалась безветренной; ярко желтая луна – будь она не ладна, раздвинула облака и озарила округу. Добрались до леса, отдышались, дальше прошли вдоль опушки размеренной рысью. В округе ощущалось беспокойство: немцы не спали – запускали в небо ракеты; в деревнях мерцали огни; работали двигатели, но крупных передвижение техники в восточном направлении пока не отмечалось. В районе замерзающей речки пришлось засветиться, – мостик преодолели ползком, брода здесь не было, видимо, на этом участке их и засекли – полтораста метров открытого пространства – увидит любой, имеющий глаза.
До болота оставалось метров четыреста, а там полтора километра страха по гате – и они у своих, если снова с минными полями не нахимичили. Местность была изрыта: пригорки, канавы; слева по курсу шапка кустарника; крохотный лесок.
Вражеская полуторка показалась как снег на голову, видимо, шла в низине с погашенными фарами, а потом выскочила во всей красе метрах в трехстах, ушла с проселка, запрыгала по кочкам, – это явно были не учения! И, засекли чужаков: в кузове зашумели солдаты, не меньше отделения. Разведчики пустились наутёк в полный рост, ноги вязли в сырой глине. Из машины открыли огонь автоматчики, гулко начали бить карабины, пули свистели над головами…