В расположении комполка Донского прибыло подкрепление – два пулеметных взвода и до роты пехоты. Прошёл слушок о готовящемся наступлении: дескать, у мостов в районе Делягино и вблизи Гусиного брода концентрируются танки Т-34 – что-то назревает… Но слухи оказались ложными. Четвертого ноября немцы прорвали фронт на левом фланге 222-ой дивизии и стальная махина хлынула в прорыв. Левый фланг находился на восточном берегу Нары, – его фактически смяли, создалась угроза окружения для частей, действующих правее. Скрепя сердце, командование отдало приказ: освободить занимаемый плацдарм! Восемь сотен бойцов уходили по понтонному мосту не дожидаясь пока его разбомбят. Автомобили пришлось бросить, пушки 45-го калибра тащили вручную.
У реки была пристань и небольшое портовое хозяйство, здесь стояли рыбацкие лодки, катера природоохраны, – суда перевозили раненых, мирных жителей, решивших покинуть свои дома; крупногабаритные грузы военного назначения. Майор Донской бегал от моста к пристани в мрачнейшем расположении духа – растаяла надежда, что заработает плацдарм, который он удерживал из последних сил и именно на его участке фашистов погонят прочь от столицы. Подразделения снимались с передовой, скрытно отводились в деревню, из деревни к реке. Но наблюдатели фашистов засекли движение – усилился минометный обстрел. Понтонный мост неприятель не трогал – сам собирался им воспользоваться. Дальнобойные минометы били по деревне, взрывали береговую полосу.
Большая часть полка уже переправилась, саперы минировали мостовые конструкции, последние телеги с продовольствием и боеприпасами тянулись по понтонам. Немцы что-то почувствовали, показались на опушке, бросились к переднему краю. На позициях действовал один пулеметный взвод, – он расстрелял две шеренги атакующих, остальные отступили в лес. Пулемётчики выполнили свою задачу, стащили с брустверов пулеметы и походам сообщения двинулись в тыл; на переднем крае остался только разведывательный взвод.
Бойцы перебегали с места на место, яростно шумели, создавая видимость большого числа людей, иногда стреляли в сторону леса. На опушке снова появились немцы, теперь они осторожничали, под пулеметный огонь не лезли…
– Так, а ну прекратили эти танцы с бубнами! – крикнул Шубин. – Все в деревню, валим отсюда, пока немцы далеко!
Снова смертельная опасность, их не могли засечь в деревне, но могли накрыть на мосту, куда немцы выйдут через считанные минуты. Разведчики ушли из передние траншеи, бросились в тыл параллельными дорожками, потом соединились, побежали в деревню вдоль перелеска. Они неслись мимо серых изб, унылых, шатких оград, увенчанных облетевшей рябинной; бетонного забора МТС (машинно-тракторной станции). Впереди блестела речка, ещё не замерзшая, но у берегов уже покрытая тонким слоем льда. Виднелся понтонный мост, у дальнего полета ещё возились люди – ждали, когда проскочат отставшие. Посреди деревни разведчики угодили под фланговый огонь: злобно затарахтел немецкий пулемет, застрекотали автоматы – специальное диверсионное подразделение пробралось через леса и болота, вышло к северной околице деревни. Видимо, хотели блокировать мост и устроить переполох в тылу нашего полка, но припозднились – все уже ушли, остались только разведчики, – они и попали в капкан. Засады не ждали, ведь немцы оставались сзади.
Закончился забор машинно-тракторной станции, справа красовалась свалка металлолома. Червичко словно поскользнулся – всплеснул руками и повалился в грязь, попытался подняться, но горлом пошла кровь и под живот мгновенно натекла лужа. Поскользнулся Валентин Резун, но с этим всё в порядке – пробурил грязь, перевернулся на бок, передергивая затвор. Остальных словно ветром сдуло с дороги: кто-то залёг на месте; другие побежали на пустырь, заваленные мусором. Долго кувыркался Шаламов – потерял шапку. Шубина прибило к проломленной граде, он прыгнул за бетонный блок, стал пристраиваться. Фактор неожиданности сработал, – разведка называется, рассредоточились, открыли ответный огонь. Фыркала и чертыхалась Настя, – она скорчилась за ржавой тумбой, рвала заклинивший затвор «Дегтярева»; в пулемет попала вражеская пуля – случай безнадежный, она отбросила бесполезный кусок металла, стала извиваясь, стаскивать из-за спины ППШ. Девушка волновалась – то и дело сдувала со лба чёлку; ситуация вышла из под контроля и это её нервировало. Что-то неладное было с Буевичем, – он лежал за обломками крана и мелко подрагивал. Шубин всмотрелся и похолодел: парень вдруг затих, лежал неподвижно, вывернув голову – мертвые глаза затянула поволока…
Переулок через дорогу перегородил упавший телеграфный столб, туда и потянулись диверсанты. Несколько немцев вели автоматный огонь – невозмутимые как камни, остальные рассредоточились вдоль ограды, залегли. Перебежал пригибаясь коренастый десантник в утепленном защитном комбинезоне и шлеме с маскировочной сеткой, – он нес ручной пулемет с примкнутой патронной коробкой. Высунулся немецкий командир, – он сидел на корточках с опорой столба электропередачи, махнул рукой, подгоняя отстающих. Прогремела очередь – холеное лицо сменило выражение и пропало; место убитого занял диверсант с пулеметом, стал перестраивать свою бандуру, ещё одна очередь – порвалась маскировочная сетка, образовалась дырка в каске, – пулемётчик распростерся под опорой. Настя Томилина удовлетворенно хмыкнула, выбросила пустой диск.
Противник накапливался в переулке. Разведчиков разбросало по мусорному пустырю, бежать к мосту было уже невозможно – за спиной чернел узкий проулок, но как туда добраться?
В районе моста усилилась стрельба, видимо, вторая диверсионная группа шла параллельно первой. Шубин криком призывал держаться, отползать к проулку! Катился Вартанян, перепачканный металлической стружкой, хрипел, что до этого проулка, как до середины Днепра – редкая птица долетит. Диверсанты изготовились к броску под прикрытием пулемета, их было вдвое больше. Со стороны реки прогремел оглушительный взрыв: взвился сноп пламени, треснули понтоны, разлетелась часть пролетных конструкций – саперы не пожалели взрывчатки! Взрыв был такой силы, что дрогнула земля; на реке образовалось небольшое цунами; Глеб оторопел: пулеметный взвод успел проскочить, а как же разведчики? Очевидно, на то была причина, но всё равно обидно. Полк уходил в леса на правом берегу, а разведчиков уже похоронили…
– Товарищ лейтенант, как же мы? – ахнул Кошкин.
Немцы тоже оторопели, двое даже привстали, но не дремала боец Томилина – плавно нажала на спусковой крючок и оба диверсанта повалились замертво, и в следующий миг взбешённые разведчики открыли по неприятелю ураганный огонь. Кто-то на той стороне завизжал, остальные уткнулись в землю.
– В переулок! – закричал Глеб. – Да шустрее давайте!
Удивительно, но прорвались все.
Противник пребывал в легком шоке и реагировал с задержкой. Шубин и Резун отступали последними, поливая огнем все видимое пространство, потом бросили гранаты – неважно куда, лишь бы дымило. Обида душила, но надо было успокоиться; у сапёров не было другого выхода, они не знали – живы ли разведчики. А диверсанты из второй группы уже готовились к броску на мост – девять человек в считанные мгновения освоили переулок, свернули на параллельную улочку, по которой в принципе не смог бы проехать автомобильный транспорт, побежали, увязая в грязи. Здесь ещё не было фашистов, но они были в середине деревни, у реки, растекались по улицам, со стороны оставленного переднего края. Мелькали сараи, какие-то склады, узкие проходы между заборами. В мирное время здесь работала пристань: теплоходы и катера возили туристов; небольшие баржи доставляли грузы в Наро-Фоминск, включая гальку и щебень.
– За мной! – Шубин свернул в переулок.
Остатки отряда потянулись за ним…
– Командир, мы куда? – прохрипел курганов.
– Там пристань, катера ходили, раненых возили; один из них вернулся, а второй ходку не делал.
– Чёрт, точно! – взвёлся Шаламов. – А если у него бензин кончился? А если неисправный или ещё что?..
– Увидим… – отмахнулся Шубин.
Он первым вылетел на пристань, – дощатый настил скрипел под ногами – гнилые доски не успевали заменять новыми, сюда ещё не пришёл неприятель. Слева чернел подорванный мост; над рекой стелился дым, медленно смещаясь к пристани. Немцы ещё не разобрались, куда пропала группа красноармейцев. Деревня была немаленькая, портовые строение теснились друг к дружке, выбирались к самому берегу. Глеб помчался по настилу, у причала стояли лодочки, привязанные ржавыми цепями, и посудины покрупнее, насквозь проржавевшие, похожие на списанные. Тот самый катер, что заприметил Глеб, стоял последним, прижимаясь к причалу левым бортом, швартовный канат обвел чугунный кнехт, вмонтированный в причал, поскрипывали кранцы – лысые автомобильные шины, развешенные по борту. Катер был ржавый до нельзя, надстройка располагалась ближе к корме, переднюю палубу завалили мусором. Речное недоразумение не имело название, только номер на борту.
– Товарищ лейтенант, разрешите мне? – вернулся Кармерзы. – Я на Куре такие же штуки водил, всё про них знаю.
– Что же ты молчал, боец? – вскричал Шубин. – А ну давай вперёд!
Гамбар первым перепрыгнул на палубу, прокричал через плечо: «Канат отвязывайте от кнехта!». Что такое кнехт, разобрались быстро. Шаламов свалился на колени, размотал канат, швырнул его на палубу, потом собрался было перемахнуть на судно, но Глеб схватил его за шиворот:
– Куда? Стоять!.. А вдруг не заведётся? Занять оборону на пирсе!
Бойцы вскинули автоматы, Глеб перехватил растерянный взгляд Насти, – девушка была бледна, кусала губы, оказывается она тоже не робот. Кармерзы возился в рубке, пытался запустить двигатель и он завёлся – дробно, подобно пулемёту, застучал над пристанью, катер окутало смрадным дымом, судно дёрнулось, оторвалось от причала. Бойцы ринулись на палубу, побежали за надстройку, стараюсь не задерживаться на открытом месте. Кармерзы хохотал на капитанском мостике, видимо, соскучились руки по штурвалу. Работала механика, грохочущий винт гнал волну, – катер отошел назад, уткнувшись в какую-то преграду, начал неуклюже разворачиваться… По причалу уже бежали немцы в маскхалатах, кто-то бросил «колотушку», она рванула метрах в тридцати от судна, выбросив фонтан воды, пули застучали по ржавому борту, отколупывали от надстройки остатки краски. Фашистов встретили дружным огнем из-за рубки: двое упали, остальные замедлили бег, стали искать укрытия, ещё одна граната забрызгала палубу водой. Но судно уже разворачивалась, опасно кренясь на правый борт, разлетелось стекло в настройке; присел Кармерзы, одной рукой продолжая крутить штурвал, другое грозя фашистам.