– Да уж не слепой… Ладно, Анастасия Игоревна, будем считать, что пронесло – по краю ходим мы с тобой.
– И, невзирая ни на что, ты снова собираешься в пекло?
– Да, веди себя соответственно. Мы в любом случае должны поесть – голова на голодный желудок не работает.
Он отчаянно уговаривал себя, что риск умеренный, тот подонок несколько часов блуждал по лесу с обмороженными ногами, его нашли недавно и пока не допрашивали, – вряд ли он способен что-то вспомнить, выстроить в мозгу простейшую логическую цепь. Время было, пусть и немного.
Прежде в здании работала советская забегаловка, теперь её переделали в немецкую пивную, стены оббили брусом, повесили оленьи рога, поставили в качестве декора дубовые бочки, на столах заменили скатерти, поменяли ассортимент. Здесь действительно было недурно, если не замечать дым, висящий коромыслом, и явный переизбыток посетителей в погонах. Патефон хрипел игривую немецкую песенку с женским вокалом, офицеры и эсэсовцы сюда не ходили. Основной контингент составляли рядовые солдаты вермахта из числа тех, кому не претило выпивать рядом с русскими. Были полицаи, люди в штатском, какие-то крикливые, напомаженные дамы. В углу имелся свободный столик, – Шубин отправился к нему. Настя протискивалось следом, брезгливо вывернув нижнюю губу. На нее смотрели, отпускали шуточки, но явных оскорблений не было; Шубин не реагировал.
– Ба, какая красотка! Дружище, поделишься? – пророкотал пьяный голос.
Шубин резко повернулся, зло уставился на обладателя одутловатой физиономии, сидящего в компании себе подобных, – тот миролюбиво поднял руки: – «Всё, понял приятель, сдаюсь, пользуйся сам».
– Чижов, Виктор Павлович! – прозвучало в правое ухо.
Шубин вздрогнул… нет, все в порядке – за столиком у стены, в гордом одиночестве, сидел старый знакомец Супрун, – поедал сосиски и пил пиво. Глеб приветливо улыбнулся:
– Олег Иванович, смотри-ка не обманул! Ты и впрямь сюда приходишь? Закончил службу?
– Так точно, господин штабс-фельдфебель! – Супрун засмеялся, он ещё не сильно напился, но уже был навеселе, и червячка заморил, ел с достоинством, никуда не спешил. – Кончил дело – гуляй смело, как говорят у нас на Руси! Присаживайся, Виктор Павлович, и вы Тамара, если не ошибаюсь… Слышь, дружище, а я ведь даже документы у вас тогда не проверил, – Супрун продолжал веселиться.
– Так проверь, в чём дело? – Шубин отодвинул стул, Настя присела с вежливой улыбкой.
– Да ладно, завтра проверю, отмахнулся полицай: – Вы какая-то зажатая, Тамара. Не нравится вам в этом вертепе?
Визгливо засмеялась женщина, получившая шлепок по заднему месту.
– Вульгарно, – призналась девушка. – Да, и шумно очень – оглохнуть можно…
– Тогда вам в ресторан «Огни Эльбы», там всё чинно и спокойно. Хотя и там всякое случается – не больно-то приветствуют в ресторанах нашего брата. Х-мм, ничего, Тамара, привыкнете, у нас нормальные мужики – весело гуляют, весело большевиков бьют… Ну давай, Виктор Павлович, не скромничай, заказывай! Сосиски нормальные, пиво так себе, но лучше в этом городе всё равно не найдёшь. Как отпуск? – Супрун раскраснелся, заулыбался. – Погуляли, посмотрели достопримечательности нашего славного городка? Где орлов-то своих потерял, Виктор?
– Представляешь, знакомых встретили, – объяснил Глеб. – Вместе к немцам переходили, когда большевики из Смоленска драпали. В батарее сорокапяток тогда все замки переломали, чтобы эти твари ими не воспользовались. В штаб проникли, майора выкрали, чтобы не с пустыми руками к немцам идти. В общем, славно погуляли, потом листовки в зубы, майора подмышку и айда сдаваться!
– Так ты из офицеров что ли? – Супрун икнул. – Пардон, как там у большевиков представителей среднего комсостава? А ты не из них? Ладно, забыли о прошлом – нет его, прошлого-то, считай отрубили. Новая жизнь впереди, полная улыбок и приятных моментов.
Полицай гоготал, его вполне устраивало собственное чувство юмора. Заказ доставили довольно быстро. Сосиски были неплохие, капуста квашеная – из старых советских запасов, но тоже вполне съедобная; пиво имело приятный кремовый оттенок, но на вкус сомнительное, впрочем, качеством пенного напитка советские люди не были избалованы. Настя резала сосиски, отправляла в рот мелкими кусочками, старалась не показывать, что не ела почти сутки, запивала пищу тоже изящно, ухитряясь это делать так, что уровень жидкости в кружке почти не падал. Пришлось поддерживать беседу.
– А чего один-то? – спросил Глеб.
– Сейчас поем, с вами поболтаю и по девчонкам! – Супрун допил остатки пива, вальяжно щелкнул пальцами, подзывая официанта повторить. – Вон их сколько у стойки, выберу и вперед!
Девчонки в заведении были явно на любителя – страшноватые, развязные, с переизбытком марафета на несвежих лицах, они вульгарно гоготали, висли на клиентах.
– Не старые? – осторожно заметил Глеб.
– Так и мы не новые! – захохотал Супрун. – С пивом потянет, не волнуйся. Всякие тут есть – то, что выставлено на витрине, ещё не весь ассортимент, как в продуктовых магазинах при большевиках. Улавливаешь сравнение? – Супрун веселился, он прекрасно себя чувствовал.
Глеб пил, чтобы его не посчитали белой вороной, старательно закусывал поддерживал беседу. Настя тоже изредка вставляла комментарии, даже иногда смеялась, хотя шутки Супруна были туповатые и несмешные. Полицай вспоминал с непонятной гордостью: в первый же день, как немцы вошли в Лозырь, явился он в комендатуру и рубанул правду матку: «Хочу служить Великой Германии и биться с большевиками до последней капли крови!». Ничего не утаил: что служил в Красной Армии, что состоял в комсомоле в 30-е годы, – а чего смущаться? – все там состояли. Немцам требовалась военизированная полиция, люди с навыками приветствовались. Испытания прошел на ура: дали карабин, поставили на краю канавы трех жидов – политработников; немецкий кинооператор включил камеру, чтобы все зафиксировать – нашли чем пугать! Фильм, конечно, не показали, но камера трещала пока он укладывал жидов точными выстрелами – все тутошние проходили подобные испытания.
– А у вас в Решетниково разве не так?
– А в Решетникова мы сразу бой приняли, – объяснил Глеб. – Некогда было комиссаров по канавам стрелять. Полторы сотни красных из окружения вырвались; на деревню пошли, где мы оружие получали. Вот эта карусель была! Даже Тамарка с Вальтером прибежала, большевиков мочила. Помнишь?
– А то! – ухмыльнулось Настя.
– В общем, встретили как положено – прошли крещение. Хорошо, что у нас пулемёты были, а эти по открытому полю бежали – наделали котлете короче, – Глеб задрал нос. – Их человек сорок обратно в лес смылось, остальных поубивали; нас было-то всего две дюжины. Достреливать раненых начали, смотрим, один какой-то странный, вроде офицер, но петлицы оторвал, солидный такой дядя, с выправкой, но староват для среднего командного звена и петлицы с себя ободрал, нарукавные знаки тоже. Чуем, даже не полковник – выше! В общем, не стали добивать, передали немцам; так они нам благодарность объявили, когда узнали, что это целый генерал-майор, командир стрелковой дивизии из окружения. Где это видано, чтобы красных генералов в плен брали? Они же всегда первые удирают – не угонишься! Так что, мы единственные за всю войну, кто это сделал! Вот!
Заброс оказался удачным – клюнул! Супрун засмеялся, снисходительно похлопал собутыльника по плечу:
– Тамара, скажите своему супругу, чтобы подобрал губу – скромнее надо быть уважаемый, – он понизил голос. – Вчера под Лозырем большевистского генерала поймали и никакого-то там, а целого генерала-лейтенанта. Правда не мы поймали, а немцы, но всё равно – наши помощь оказывали… Так что в пролёте ты, Виктор Павлович!
– Да не может быть! – расстроился Глеб. – Не верю! Ты это специально придумал…
– Да вот тебе истинный крест! – разгорячился Супрун. – Чем угодно клянусь – хоть здоровьем фюрера. Поймали генерала, а нечего летать где ни попадя! Вот и попал как кур в ощип. Об этом вчера лично начальник полиции на утреннем разводе сказал, всех поздравил и поблагодарил. Вроде в изолятор НКВД его доставили – так нам Павел Семёнович сказал. Непростой генерал, выдавал себя за одного, а на деле другим оказался – немцы это дело сразу засекретили, да куда там – такое разве засекретишь? Вся полиция судачит! Перевели его потом из изолятора, мои ребята эсэсовские конвой пасли, чтобы чего не вышло…
Обернулся сидящий за соседним столом мужик в немецком мундире, он тоже раскраснелся, сыто икал.
– Привет, Серёга! – небрежно поздоровался Супрун. – Это Виктор из Решетниково, а это Георгий Привалов – заместитель Павла Семёновича по охраной и караульной части. Как здоровье, Жора?
– Как видишь, – оскалился сосед.
– Так что, не одни вы с большевистским генералитетом расправляетесь.
– А на хрена переводить? – пожал плечами Глеб. – Городок и так маленький. В Берлин наверное повезли?
– Не, не в Берлин, – помотал указательным пальцем Привалов. – Мы тут всё знаем и немцы нам не указ! – он уже достаточно захмелел. – Вроде меры безопасности – немцев ведь не поймёшь, нам плевать, им виднее. Рано его в Берлин-то. Разобраться надо. В Черники повезли, это пригород Лозыря, там при большевиках пересыльная тюрьма была, а до этого психиатрическая клиника для буйных. Смешно, да? – заржал Привалов. – При коммунистах там народ расстреливали, теперь при немцах продолжают расстреливать. Но есть там пара отдельных блоков для особо буйных, так сказать.
– Заодно и вылечат! – засмеялся Шубин покосившись на девушку. Настя помалкивала, только в глазах зажглось что-то, до этого не знакомое лейтенанту – а ещё идти не хотела!
– Точно! – гоготнул Привалов и отвернулся.
– Так что в проигрыше это ты, дружище! – заключил Супрун. – Дыра – ваше Решетниково. Ладно, чего нам мериться… Ещё по одной, да разбегаемся – скоро комендантский час начнётся.
– Слушай! – спохватился Шубин. – А приличная гостиница в вашем городе имеется? А то наши там уже перепили в общаге. Не пойдёт к ним Тамара – надоело ей эта пьянь. Хочется чего-нибудь человеческого… Люди сказывали, что работают в Лозыре нормальные постоялые дворы, деньги у нас есть.