Роберт был золотым мальчиком. Его никогда ни в чем не обвиняли, с ним всегда обращались как со взрослым, его талант упоминался при каждом удобном случае.
Его паршивые картинки ценились превыше всего на свете.
Они висели по всему дому — морские пейзажи с каникул, там, где Калли выглядывает из загона, изображение камней Эйвбери, с которым он выиграл свой дурацкий конкурс. Она их все ненавидела. Он ни разу не нарисовал ее. Но, честно говоря, она и не смогла бы сидеть смирно и позировать ему.
От злости она невольно затаила дыхание. Нечего себя так накручивать.
Выйти отсюда, найти дорогу обратно. Вот каков ее план.
На самом верху лестницы она со скрипом приоткрыла небольшую наружную дверь и выглянула в щель. Король стоял спиной к ней, опершись руками о крепостную стену, смотрел вдаль. Дул ветерок, очень легкий. Он шевелил ему волосы. А наверху судорожными рывками вращались звезды.
На короле была обычная темная одежда, зеленая, но такого темного оттенка, что казалась почти черной. Роберт подыскал бы название для этого цвета.
Она содрогнулась, чуть ли не в страхе. Должно получиться. Но всё равно он будет зол как черт. Будет колотить в дверь, кричать на нее, терзаться в муках, как в тот день, когда она сорвала с него первую маску.
Она отступила на шаг, крепко стиснула губы. Ну и что? Неужели она начала его жалеть? Глупости. Хлоя развернулась, не давая себе больше ни секунды на раздумья, легко сбежала по лестнице в темный коридор, в комнату, зажгла свечу, оставленную у зеркала. По сумрачным углам заплясали тени от листьев.
Она вставила маленький ключик в замок снаружи, широко распахнула дверь. Потом втиснулась в пыльную нишу в коридоре. Глубоко вздохнула. Раскрыла рот. И завизжала во весь голос.
Кларисса осторожно раздвинула ветки. — Вот, — прошептала она. Роберт почувствовал, что Вязель придвинулся ближе.
Замок был четырехугольный, выстроен из бревен под защитой четырех круглых бревенчатых валов. Взгляд на нем почему-то никак не фокусировался; замок расплывался, будто неумелый художник выкрасил его дрожащей рукой, блеклыми акварельными красками.
— Он движется, — прошептал Роберт.
Вязель сказал:
— Третий каэр. — И поглядел на Клариссу. — Еще не взят.
— Вы хотите сказать, деревья еще не ворвались туда? — торопливо спросил Роберт. — Хлоя там?
— Да. — Она кивнула, стиснув губы. — Но посмотри-ка.
Ползучие растения уже одолели часть наружного частокола. Плющ и бузина, кусты утесника и ракитника. На фоне древних бревен их скрученные желтые ветки казались черными; присмотревшись внимательнее, Роберт почти что различил, как они растут.
— Да, — сказал Вязель. — Я…
— Нет, — перебил его Роберт. — К ней пойду я. А не вы.
Кларисса холодно улыбнулась:
— Правильно, Роберт.
Вязель сердито взглянул на нее:
— Роберт, это место полно опасностей. Ты и не догадываешься…
Но закончить он не успел: из замка донесся громкий крик. Пронзительный, полный боли вопль ужаса.
— Боже мой! — подскочил Роберт. — Это Хлоя! Что он с ней делает?
И, пока они не успели его удержать, он помчался, продираясь через лес, ныряя под нависшие ветви, кинулся к воротам, заколотил в грубо отесанный частокол, побежал вокруг стены. Где же калитка? Должен же здесь быть вход! Должен быть вход!
Король стоял к ней спиной. Задыхаясь, он ворвался в сумрачную комнату, столкнулся лицом к лицу с ее темным отражением. Из зеркала на него воззрились ее широко распахнутые глаза.
— Хлоя! Что с тобой? Что…
Ее лицо сдвинулось, исчезло. Он, ахнув, обернулся, но она изо всех сил толкнула его, он налетел на зеркало, оно качнулось. Дверь захлопнулась, и в тот же миг до нее изнутри донесся грохот и треск опрокинутой мебели.
Маленький ключик повернулся с тихим щелчком, и дверь содрогнулась от удара. Она отскочила. В горле пересохло, какая-то сила стиснула грудь, сердце бешено заколотилось.
— Хлоя! Выпусти меня!
— Нет! — закричала она.
— Нельзя же так! — Он лягнул дверь ногой, заколотил кулаками, навалился плечом. Она словно завороженная смотрела, как прочно держится древняя древесина, ее черные покореженные швы стойко выдерживали напор.
Вдруг он затих. Заговорил — и его голос звучал сдавленно:
— Ты еще там?
Она, чтобы подразнить его, не издала ни звука.
— Ты там, я знаю. — Его шепот слышался совсем близко, как будто он прижал губы к щели. — Хлоя, не уходи. Не оставляй этот каэр. Прошу тебя. Там, снаружи, опасно.
— Уж кто бы говорил.
Она кожей почувствовала его облегчение.
— Я знал, что ты меня не бросишь.
— Брошу. Прямо сейчас.
— Погоди! Они снаружи. Повсюду. Хлоя, эти деревья опасны. Они хотят утащить меня в свою страшную тьму, опять растворить меня в листьях и ветках, из которых я сделан.
— Тебе, может, и опасны. Мне — нет.
— Ты уверена? — Теперь его шепот исходил из замочной скважины. — Как ты думаешь, Хлоя, почему ты здесь? Думаешь, я похитил тебя, забрал из твоего мира в этот? Так всегда считается. Но ты не знаешь, каково это — жить в таком одиночестве. Я жду, прислушиваюсь, мечтаю услышать человеческий голос, хочу, чтобы меня кто-нибудь позвал. И меня позвала ты — в тот день, когда каталась на лошади. Ты хотела, чтобы я пришел, и теперь я защищаю тебя, Хлоя. Без меня в лесу ты будешь одна, маленькая и напуганная, не зная, куда идти. Поверь, Хлоя. Прошу тебя. Открой дверь.
Она словно оцепенела. Плотнее запахнув шаль, она отступила от двери. Его слова напугали ее, привели в смятение. Скрипнула под ногой половица; должно быть, он услышал.
— Хлоя, не бросай меня одного!
Она развернулась, бросилась бежать — по пыльной лестнице, в зал, схватила заранее приготовленную сумку, распахнула дверь, за которой стоял ворот, опускавший створки подъемного моста. Механизм был огромный, древний, но он вычистил его, и теперь колесо поворачивалось легко, цепь грозно загрохотала под собственным весом. Хлоя в ужасе отскочила и принялась торопливо крутить рукоятку.
Мост с глухим стуком опустился. Она выбралась в бойницу и посмотрела вниз.
И застыла.
Там, снаружи, кто-то двигался.
Едва различимый, он вышел из леса. Кажется, человек, в темной куртке.
Она проворно отскочила. Это и есть те враги, которых он боится? Значит, он прячется все-таки не от деревьев, а от людей?
Она старалась сохранять спокойствие. Здесь был единственный выход наружу; в этом она не сомневалась, потому что обшарила маленький каэр сверху донизу. Лучше всего было бы спрятаться. А после того как они обыщут эту комнату, — выскользнуть.
Камин был огромный; они наверняка заглянут в него. Под окном стоял окованный медью сундук; она распахнула крышку — он оказался пустым.
Больше прятаться было некуда. Она влезла в сундук, пристроила сумку с одеждой под голову и легла, свернувшись клубочком, обмирая от страха.
Вскоре послышались шаги.
По мосту кто-то шел.
R. РУИС — БУЗИНА
Пока Хлою осматривал специалист, меня выставили в коридор.
— Пойдемте, святой отец. Выпейте кофе.
Сестра — хорошая женщина. Она поглядывает на сигареты, но ничего не говорит.
Надо было чаще заходить сюда.
Помню ту ночь, в прошлом месяце, когда я пришел к Хлое и прочитал ей одну из старинных сказок. Было очень тихо, только жужжали мониторы, кружились слова вокруг нее да стучали в окно ветки. Старая книга, я подарил ее Хлое, когда ей было пять лет. Она, наверно, много лет ее не открывала. Замок в колючих зарослях, спящая красавица, чудовище. Где она сейчас — в этих сказках? Вязель наверняка сказал бы — да.
Я начинаю думать, что наш темный друид ушел домой.
И забрал с собой Роберта.
Осуши глаза, принц Эльфин.
Печали тебе не помогут.
Подъемный мост с грохотом опустился. Роберт едва успел отскочить, изумленно вскрикнул и свалился в заросший кустарником ров. Кларисса схватила юношу за руку и втащила его в заросли утесника.
— Болван! Не высовывайся. Вдруг кто-нибудь выйдет? Обливаясь холодным потом, они стали смотреть. Темный проем ворот оставался пустым. Наконец поблизости раздался шепот Вязеля:
— Я пойду.
Поэт с шорохом пробрался через подлесок к концу подъемного моста и шагнул на него. В полумраке он казался тенью — высокой, темной. Он остановился, прислушиваясь, потом осторожно прошел по мосту. Доски вторили его шагам гулким эхом.
Он вошел в ворота и исчез.
Наступила долгая тишина.
Роберт поежился:
— Вдруг это ловушка?
В голосе Клариссы прозвучала холодная насмешка:
— Если так, мне же меньше хлопот. Но Вязель хорошо умеет выкручиваться. У него большой опыт.
Роберт искоса взглянул на нее:
— Вы и правда так сильно его ненавидите? Мне кажется, вы ему нравитесь.
Он встретил взгляд ее голубых глаз.
— И то, и другое иногда встречается вместе. Ты любишь свою сестру?
— Конечно, да…
— Точно так же, как и она любит тебя.
Он промолчал. А когда ответил — то шепотом:
— Полюбит, когда я ее спасу. Я думаю…
Кларисса печально улыбнулась:
— Нет, Роберт. Ничего ты не думаешь. Ты никогда не замечал. Да и с какой стати? Она же просто малышка Хлоя, всегда делает то, что от нее требуется. Смотрит на тебя снизу вверх. Благоговеет. — Она сделала шаг, хрустнув цветами бузины. — Но в один прекрасный день что-то переменилось.
Раздался свист.
Вязель вернулся, махал им. Роберт в молчании пошел вслед за Клариссой через мост.
— В зале никого нет, — прошептал поэт. — Они, наверное, в западной башне. Я слышал оттуда какой-то стук.
Кларисса кивнула:
— Нам нужен свет.
На стене висел канделябр с семью свечами. Вязель достал огниво, и они сумели их разжечь; он взял канделябр в руку и торопливо зашагал вверх по лестнице, отбрасывая за собой длинные переплетенные тени. Кларисса шла за ним. Замыкал шествие Роберт.