Роберт с благоговением взирал на исполинский камень, чуть накренившийся, его синяя тень перечеркнула снежную белизну. Его окружало третье кольцо костров, языки пламени лизали камень, и между валунами был только один просвет, узкий, как щель. Хлоя остановилась. Вокруг плясали и трепетали ее бесчисленные тени.
Она обернулась:
— Роберт, я пришла. Вот он. Его сердце громко забилось.
— Хлоя, я без тебя не вернусь. Не входи туда.
Она невесело улыбнулась:
— Еще как вернешься. Потому что ты к этому уже привык. К тому, что я лежу там. Тихая, безответная. Ты привык к этому и уже начал думать, что я никогда больше не очнусь. И решил, что так будет даже лучше.
— Да! — Жгучие слезы ярости заслонили ему взор. Он подошел к Хлое и заорал ей в лицо: — Да, решил! Верно! Решил! Я и сам не знал, что думаю так, но, как видишь, оказывается, думал. И кто бросит в меня камень? Я вынужден был защищаться, Хлоя, мне пришлось построить вокруг себя крепость. День за днем, камень за камнем. Потому что иначе жизнь стала бы невыносимой.
Она в ужасе смотрела на него.
— И мама, и папа, и Максел — все они окружали себя непроницаемой стеной, и правильно делали! Так и надо! Это естественно! Это не значит, что они сдались! Не значит, что мы тебя не любим!
Слева от него что-то шевельнулось. Он заметил, что Кларисса украдкой бросила туда взгляд.
Метель стихла.
Она прекратилась внезапно, всех удивив. В прозрачном воздухе белели облачка их дыхания. А над головой стремительно улетали тучи; на небе неожиданно вспыхнули звезды, яркие, голубые и красные, складывавшиеся в незнакомые созвездия Потустороннего мира.
И вдруг они увидели, что высокий камень посреди круга был спинкой исполинского трона. Сиденьем служила горизонтальная плита, она была застелена красным покрывалом, а чтобы углы не топорщились, к ним вместо грузов были привязаны небольшие золотые яблоки. По обе стороны от Престола росли узловатые орешники с ветками, тяжелыми от спелых плодов, а перед троном в земле разверзался колодец — небольшой круг блестящей воды, полный отраженных звезд.
Хлоя сделала шаг к колодцу.
— Хлоя!
К всеобщему удивлению, голос принадлежал Макселу. Он неуклюже спустился с насыпи и зашагал между камнями к Престолу, и его силуэт с каждым шагом становился все отчетливее. У Роберта словно гора с плеч свалилась, от радости подкосились колени.
Хлоя в смятении смотрела на него.
— Как вы сюда попали?
Максел пожал плечами:
— Вязелю… трудно было прийти. Он просил меня передать пару слов. — Максел покопался в кармане, достал сигареты и знакомую зажигалку. Щелкнул, склонился головой к вспыхнувшему язычку пламени. — Впрочем, не только меня, — неразборчиво пробормотал он.
Хлоя оглянулась.
Они спускались от насыпи, почитатели Котла, мужчины и женщины в сумасшедших пестрых одеждах, а за ними, слабо улыбаясь ей, плелся Дэн.
— Привет, Хлоя, — нервно пробормотал он.
— Это еще что! Я вас сюда не приводила! — Ее захлестнула паника; она с трудом овладела собой. — Не подходите ближе! На самом деле вас здесь нет. Вы остались там.
— И ты тоже. — Максел с наслаждением выдохнул сигаретный дым. — Лежишь неподвижно на кровати, а твои мама с папой сидят возле тебя, терзаясь адскими муками. Вот уж не думал, что ты, девочка, способна так с ними обойтись. Не думал, что ты обольешь нас всех таким презрением.
В ее глазах блеснули слезы. Она всегда очень болезненно воспринимала его упреки; вот и сейчас она заговорила робким, тихим голосом:
— Нет. Я просто…
— Чистое потакание своим прихотям. — Максел окинул взглядом огромные камни. — Сдается мне, это место мне знакомо. Лучше бы ты, Хлоя взяла за образец для самого внутреннего каэра, например, церковь. — Он посмотрел на Престол, высящийся у нее за спиной. — И эта штуковина мне тоже что-то напоминает.
Его пренебрежение было невыносимо.
— Я только хотела, чтобы вы думали обо мне так же много, как и о Роберте!
Максел ткнул в нее толстым пальцем:
— Неправда. Ты, Хлоя, просто ревновала. А зависть — смертный грех. Не обманывай себя. — Его голос стал мягче. — А я тебя все-таки люблю, глупая ты девочка, люблю не меньше, чем Роберта. Мы все тебя любим.
— Вот оно, самое главное — «глупая девочка». Вот кем вы все меня считаете, и даже вы, Максел, этого не видите.
После этих слов он замолчал, и она заметила, что он нахмурился.
Помолчав немного, он сказал:
— Прости, Хлоя. Ты, наверное, говоришь правду, но правда и то, что я и в самом деле чувствую ответственность за Роберта — я его крестный отец, а это очень важно. Наверное, поэтому твои мысли и запутались. Но если я тебе нужен, с этой минуты можешь на меня рассчитывать. Если, конечно, хоть что-нибудь из всего этого останется у нас в памяти. — Он неуверенно помолчал, отбросил сигарету и раздавил ее каблуком. Потом поднял глаза. — Там, снаружи, стоит лес. Выстроился, будто грозное войско, и ждет. Но, я думаю, мы смогли бы привести сюда твоих маму и папу, если ты…
— Нет. — Она решительно покачала головой, скинула белую муфту и смяла ее в руках. — Нет, Максел, спасибо. — Внезапно ей страшно захотелось расплакаться. Слезы мучительно подступали к горлу; какой же дурой она покажет себя перед этими людьми, перед теми, кто стоит на насыпи, перед всеми ребятами в школе.
Она бросила взгляд на Престол:
— Если я сяду на него, то смогу прогнать всех вас.
— Сможешь ли? — спросила Кларисса, поправила запачканные землей волосы, подошла и взяла Хлою за руку. Хлоя раздраженно отстранилась.
— Отстаньте от меня.
— Я знаю, что ты думаешь. Тебе кажется, если ты сядешь на Престол, то сможешь править Потусторонним миром. Я тоже так считала. Но люди всё равно будут в силах причинить тебе боль, Хлоя, и причинят. От них никуда не спрячешься — ни в этом мире, ни в каком другом.
— Я не прячусь…
— Именно прячешься. Я знаю, каково это — искать прибежища в мести. Тратить целую вечность, уничтожая себя, только ради того, чтобы увидеть, как он страдает. — Она отступила на шаг, внимательно всмотрелась в девушку. — Но если ты вернешься и встретишь трудности лицом к лицу, ты с ними справишься.
Хлоя упрямо огрызнулась:
— Все думают, что они знают больше других…
— Мы и правда знаем побольше тебя, — прорычал Максел.
Роберт приблизился на шаг. Ему в голову пришел один способ остановить ее. Обойти Хлою, самому сесть на Престол. Но в нем мелькнула и растаяла искра сомнения: он подумал, каково будет без нею Хлое и родителям, и эта мысль, должно быть, отразилась у него на лице, потому что Хлоя, гневно вскрикнув, отпрянула от него и бросилась бежать, увернулась от Максела, стремительно помчалась между костров.
— Стой! — завопил Роберт.
Мимо него, обдав мускусным запахом, пронесся олень. На его боках блестел замерзший пот. Он пробежал между Хлоей и Престолом, превратился в человека в темной куртке, усталого и запыхавшегося. Хлоя с разбегу угодила прямо ему в объятия. Она завизжала, забилась от злости, но Вязель крепко держал ее.
— Ты меня не остановишь!
— Знаю. — В голосе Вязеля слышалась усталость. Он силой повернул ей голову. — А вот он — остановит.
Роберт удивленно обернулся.
Позади него в круге стоял Король Потустороннего мира. На нем была последняя маска — изо льда и серебристой березовой коры. В багровом свете пламени она трепетала зыбким маревом, а лицо, руки казались красными, словно обожженными. У него за спиной из костров взметались искры.
— Это я. Здравствуй, Хлоя, — печально произнес он.
— Ты! — Она шагнула к нему; Вязель крепко держал ее за руку. — Это ты привел меня сюда! — Она склонила голову, пытаясь разглядеть его сквозь дымную пелену. — Зачем ты это сделал? Кто ты такой?
Он сделал шаг. Протянул руку, коснулся ее — и все увидели, что его пальцы обросли корой, узловатые ногти покрылись лишайниками. К одежде прилипли тонкие белые корешки.
— Я тебя не приводил. Ты звала меня — и я пришел, и захотел, чтобы ты осталась. Ты сама знаешь, кто я такой. Хлоя, ты сама меня выдумала, составила из всех слов и созвучий, какие знаешь. Так всегда поступают поэты. Они создают людей из звуков и образов. Из листьев и семян.
Она отступила на шаг, широко раскрыла глаза. Он улыбнулся.
— Хлоя, ты создала меня из дремучего леса. Я такой, каким меня хочет видеть твое воображение.
Вязель выпустил ее. Осторожно, очень медленно, она протянула руки, чтобы снять с Короля последнюю маску. Он стоял спокойно, не мешая ей, сквозь серебро темнели его глаза. Ее пальцы коснулись обледенелой коры. Потом, словно испугавшись того, что может ей открыться, она отдернула руки.
Он улыбнулся ей.
— Ты всё еще хочешь, чтобы я осталась? — прошептала Хлоя. — Тебе будет одиноко без меня?
Король сказал:
— Я хочу, чтобы ты сама приняла решение.
Она поглядела на него, потом обернулась к Роберту, к Макселу:
— А вы?
— Он прав, — неожиданно сказал Максел. Его голос был хриплым от боли. — Решай сама, девочка.
У Роберта не было сил смотреть на нее. Его лицо пылало; подняв глаза, он заметил только, как она выросла, как сильно стала похожа на него.
— Роберт?
Он молча кивнул.
Хлоя обернулась к Вязелю. Поэт тихо произнес:
— Видишь, у тебя все-таки много сил. Эту силу дают тебе слова. Ты можешь и творить, и разрушать. — Его взгляд переместился на Клариссу. — Даже прощать. Будь великодушна к себе, Хлоя. Иди домой.
Она вздохнула, потом пошла мимо него к Престолу.
Никто не шелохнулся. Она поглядела на бархатное сиденье, и Роберт понял, что она может сесть на него в любой миг, и никто ее не остановит; она может воссесть на холодный камень, поднять руки и повелевать погодой, словами, всем Потусторонним миром.
Они дошли до седьмого каэра, и решение оставалось за ней.
AE. ФАГОС — БУК
Выключены аппараты.