— Я на своем опыте знаю, как важно участие. Я поделюсь с вами своим секретом. Сорок лет назад я был сиротой без гроша в кармане. Быть сиротой уже само по себе невесело, но быть нищим сиротой, скажу я вам, просто трагично.
— Могу себе представить.
— Я был очень недалек от того, чтобы просить милостыню на улицах, но, слава Богу, эта участь меня миновала. По мере того, как я рос, я начал мечтать о том, чтобы выучиться на врача и лечить людей. Надежды на то, что моя мечта исполнится, у меня не было. Но однажды на меня обратил внимание один богатый человек, который стал заботиться обо мне. Благодаря ему я смог получить образование и стать тем, кем я хотел быть. А если бы не тот богатый и добрый человек, что бы со мной сталось? Так что вы понимаете, миссис Рокуэлл, почему я так забочусь о моих пациентах, и особенно о тех, которые не могут мне заплатить?
— Я не знала… — начала я.
— А теперь, когда вы знаете, вы будете относиться ко мне хуже, чем раньше, потому что по рождению я не джентльмен.
Я резко повернулась к нему.
— Если вы хотите знать, — сказала я почти сердито, — я думаю, что вы самый настоящий джентльмен и очень благородный человек.
В это время мы уже подъехали к дому, и коляска остановилась у дверей.
— Тогда я могу попросить вас об одолжении? — тихо спросил доктор Смит.
— Я готова сделать для вас все, что в моих силах.
— Берегите себя… будьте очень осторожны…
На следующий день я пила чай в обществе Хейгэр Редверс в ее гостиной, слушая ее рассказы о днях ее детства и о том, как она верховодила своими братом и сестрой, как вдруг мне показалось, что эта тесная от мебели комната сжимается вокруг меня, сдавливая мне грудь и не давая мне вздохнуть. Со мной происходило что-то непонятное, чего я раньше никогда не испытывала — у меня потемнело в глазах, и я почувствовала, что проваливаюсь в какую-то черную яму…
Очнулась я, лежа на кушетке в той же комнате, оттого что мне под нос подсунули флакон с нюхательной солью.
— Что произошло? — спросила я.
— Уже все в порядке, моя милая. Вы просто упали в обморок, — ответил мне как всегда уверенный голос Хейгэр.
— Я? В обморок? Но я …
— Не стоит из-за этого волноваться. В вашем состоянии это вполне обычное дело. Теперь, пожалуйста, лежите тихо и не вскакивайте. Я послала за Джесси Данкуэт, которой я полностью доверяю.
Все-таки я попробовала встать, но ее не по возрасту сильные руки, унизанные гранатовыми и бриллиантовыми перстнями, легли мне на плечи, прижимая их к кушетке.
— Нет, моя милая, вставать не надо. Вообще я думаю, дело в том, что вы слишком много прошли сегодня пешком. Эта прогулка для вас теперь чересчур далека. В следующий раз я за вами пришлю коляску.
Она сидела на стуле рядом с кушеткой и занимала меня рассказом о том, как она сама упала в обморок, когда ждала своего сына. Время от времени она спрашивала, как я себя чувствую и не хочется ли мне чего-нибудь съесть или выпить.
Прошло, наверное, не более пятнадцати минут до того, как вошла Джесси Ланкуэйт. На вид ей было лет сорок пять, и у нее было румяное и очень добродушное лицо. Она была в габардиновом пальто и в черной шляпке с завязанными под подбородком лентами того же цвета, а когда она сняла пальто, под ним оказалось черное платье с надетым поверх него белоснежным крахмальным передником.
Было нетрудно догадаться, что эта женщина — акушерка, и очень скоро я поняла также, что она живет на территории поместья и благоговеет перед Хейгэр как самая что ни на есть верная подданная перед королевой. Позднее я узнала, что если кто-то из рожениц не в состоянии оплатить услуги Джесси, за них ей платит сама Хейгэр.
Она пощупала мой живот, задала мне всякие вопросы о моем самочувствии и пришла к выводу, что со мной все в порядке и что мой обморок был следствием переутомления и не более того.
Прописав мне чашку крепкого сладкого чаю, Джесси с достоинством удалилась, а Хейгэр вызвала горничную и велела ей принести мне чай.
Пока я его пила, она убеждала меня в том, что, когда мне придет время рожать, мне следует позвать Джесси.
— Я не знаю никого лучше нее во всей округе, поэтому я и держу ее, — сказала она. — Если бы в свое время я могла пригласить ее к своей невестке, ока была бы сейчас жива и здорова.
Я сказала, что Джесси меня вполне устраивает, тем более, что я как раз собиралась искать акушерку, и договоренность с ней избавит меня от необходимости этим заниматься.
— Ну и отлично, — сказала Хейгэр. — Я предупрежу ее, чтобы она была наготове, и попрошу ее вас регулярно навещать. И я бы вам посоветовала попросить ее переехать в ваш дом где-то за неделю до родов на случай всяких неожиданностей.
Через некоторое время Хейгэр распорядилась, чтобы меня отвезли домой, наказав мне, чтобы сразу по возвращении я легла в постель и как следует отдохнула.
Саймона дома не было, поэтому меня привез домой один из конюхов Келли Грейндж. Увидев, что я подъехала к дому в коляске, Рут удивилась, и мне пришлось ей рассказать, что со мной произошло.
— В таком случае вам надо пойти к себе и лечь, — сказала она. Я распоряжусь, чтобы вам принесли в комнату ужин.
Я с удовольствием последовала ее совету и отправилась к себе, предвкушая блаженный вечер, проведенный в постели с книгой в руках.
Вскоре после того, как я легла и, устроившись поудобнее, начала читать, Мэри-Джейн принесла мне ужин, а когда я поела, она пришла забрать поднос и сообщила, что меня хочет видеть доктор Смит. Я сказала, что приму его, и Мэри-Джейн, застегнув доверху все пуговицы моей ночной кофты, вышла, чтобы пригласить его ко мне.
Доктор пришел ко мне вместе с Рут, и, когда они оба уселись около моей кровати, он принялся расспрашивать меня о моем обмороке.
— Насколько я понимаю, волноваться совершенно не о чем, — сказала я, после того, как сделала полный отчет о своих ощущениях до и после обморока. — Судя по всему, это вполне обычное дело — так мне сказала акушерка.
— Какая акушерка? — спросил доктор Смит.
— Джесси Данкуэйт. Миссис Редверс ей очень доверяет. Я уже договорилась, что она будет принимать у меня роды, а пока она будет время от времени меня навещать. Доктор помолчал несколько секунд и потом сказал:
— У этой женщины неплохая репутация в округе. — Он наклонился ко мне с улыбкой и добавил: — Но я все-таки удостоверюсь, что она достаточно квалифицированна для того, чтобы мы могли доверить вас ее попечению.
Вскоре после этого они пожелали мне спокойной ночи и ушли. Я блаженно откинулась на подушки, думая о том, как приятно быть предметом всеобщего внимания и заботы, а главное, быть избавленной от необходимости самой принимать какие-то решения и что-то устраивать.
Прошло еще две недели, и случилось нечто, что нарушило мое безмятежное существование и внесло страх и сомнения в мою жизнь.
Это произошло ночью, а перед этим был чудесный сентябрьский день, когда солнце светило так ярко и было так тепло, что только рано сгустившиеся сумерки напомнили нам о том, что уже осень.
День прошел для меня очень приятно. Вместе с Рут, Люком и Дамарис я пошла в церковь, чтобы украсить ее цветами из нашего сада к празднику урожая. Правда, они не позволили мне самой что-то делать, а усадили на скамью, откуда я могла наблюдать за их работой.
Я не стала спорить, а с удовольствием села и стала любоваться тем, как преображалась церковь благодаря их усилиям. Дамарис, которая в этот момент казалась сошедшей со страниц Ветхого Завета, украшала престол великолепными хризантемами в высокой вазе — красными, розовато-лиловыми и золотистыми. Ей помогал Люк, который вообще старался не отходить от нее ни на шаг, а Рут в это время устраивала живописные натюрморты из гроздьев винограда и разных овощей на подоконниках под витражами.
Все это вместе — старая церковь, солнечный свет, струящийся сквозь цветные стекла витражей, приглушенные голоса Рут, Люка и Дамарис, роскошные осенние цветы — создавало атмосферу абсолютного покоя и умиротворения, наслаждаясь которой я, конечно, не подозревала о том потрясении, которое мне вскоре предстояло пережить.
Выпив чаю в доме викария, мы, не торопясь, отправились домой. Вечер прошел так же спокойно, как и весь день, и вскоре после ужина я отправилась к себе — все в том же безмятежном настроении, — чтобы пораньше лечь спать.
За открытым окном моей спальни в небе висела почти полная луна, и ее мягкий свет озарял комнату, соперничая с горящими на камине свечами.
Впоследствии я пыталась восстановить в памяти все детали этого вечера, но в тот момент я, конечно, не знала, что они будут иметь значение, так как сам вечер казался вполне обычным и ничем не выделялся в ряду других вечеров.
Но одну вещь я помнила точно — я не задвинула полог по бокам кровати, потому что никогда не любила спать с закрытым пологом, и несколько раз напоминала Мэри-Джейн, что он всегда должен быть открыт.
Задув свечи, я легла в постель. Некоторое время я лежала, глядя в окно, зная, что через час или около того луна начнет светить прямо мне в лицо — накануне ночью я проснулась оттого, что ее свет падал мне на глаза.
Вскоре глаза у меня начали слипаться, и я заснула. И… вдруг я проснулась с ощущением страха, хотя, чем он вызван, в первые несколько секунд я понять не могла. Самое реальное, что я почувствовала в тот момент, был неизвестно откуда взявшийся сквозняк — на меня словно подуло холодным ветром. Я лежала на спине, и мою комнату по-прежнему освещала луна. Но кроме лунного света в ней было что-то еще… Что-то, нет, кто-то стоял в ногах кровати и смотрел на меня.
Кажется, я вскрикнула, точно не помню, но помню, что попыталась приподняться, но даже не смогла оторвать голову от подушки, потому что меня словно парализовало, и на несколько секунд мое тело будто превратилось в камень. Если когда-либо в своей жизни я знала настоящий страх, то это было именно в те жуткие мгновения.