Я еще раз сопоставил все детали из прослушанных мною показаний, но, как ни крути, я не смог извлечь из них ничего, и вынужден был согласиться с оценкой мистера Марчмонта. Один момент вызывал во мне любопытство – почему Торндайк хочет осмотреть комнаты, где жил покойный Джеффри Блэкмор? Он, правда, не проявлял особого рвения, но я видел, что вопросы, которые мой друг задавал Стивену, были направлены на то, чтобы получить возможность увидеть квартиру своими глазами, а не просто с целью получить информацию.
Я все еще размышлял на эту тему, как мой коллега вернулся, сопровождаемый бдительным Полтоном с чайным подносом, и я сразу же набросился на него.
– Торндайк, – сказал я, – пока вы прохлаждались, я думал о деле Блэкмора.
– И я могу считать, что проблема решена?
– Нет, я застрял. Я ничего не могу придумать.
– Тогда вы в таком же положении, что и я.
– Но если вы ничего не можете сделать, зачем взялись за это завещание?
– Я взялся только для того, чтобы поразмышлять, – ответил Торндайк, – я никогда не отвергаю дело сразу, если оно не является явно сомнительным. Удивительно, как снижаются трудности и даже исчезают невозможности, стоит только внимательно к ним присмотреться. Опыт научил меня, что как минимум стоит обдумать даже самый маловероятный вариант.
– Кстати, почему вы хотите осмотреть жильё Джеффри? Что вы ожидаете там найти?
– У меня вообще нет никаких ожиданий. Я просто ищу случайные факты.
– А все те вопросы, которые вы задавали Стивену Блэкмору? У вас не было никакой определенной цели?
– Никакой, я просто хотел получить как можно больше информации об этом деле.
– Но, – воскликнул я, – вы хотите сказать, что обследовать комнаты собираетесь тоже просто так?
– Я бы так не сказал, – ответил Торндайк, – это юридическое дело, но позвольте мне привести аналогичный случай из медицинской практики, который, в силу вашей профессии, вам будет проще понять. Предположим, что к вам обратился человек, скажем, по поводу прогрессирующей потери веса. Он не может дать никаких объяснений. У него нет ни боли, ни дискомфорта, ни каких-либо других симптомов. В общем, он чувствует себя прекрасно во всех отношениях, но постоянно теряет вес. Что бы вы сделали?
– Я бы тщательно его обследовал, – ответил я.
– Почему? Что бы вы ожидали найти?
– Я не знаю, что конкретно я бы искал, но в этом случае стоит проверить орган за органом и функцию за функцией, и если бы я не нашел никаких отклонений, только тогда я бы мог сказать, что сдаюсь.
– Именно, – подтвердил Торндайк, – это как раз моя позиция и моя линия действий. Вот случай, который является совершенно обычным и простым, за исключением одного аспекта. В нем есть одна аномальная особенность. И эту аномалию нечем объяснить. Джеффри Блэкмор составил завещание. Это был правильно составленный документ и он, очевидно, полностью соответствовал его намерениям. Затем он отменил его и составил другое завещание. Никаких изменений в обстоятельствах или намерениях не произошло. Положения нового завещания, по его мнению, были идентичны старому. Новый документ отличался только тем, что имел дефект в составлении, о котором покойный, должно быть, не знал. Почему же он отменил первое завещание и заменил его другим, которое, по его мнению, было идентичным? На этот вопрос нет ответа. Это аномальная особенность дела. Должно же быть какое-то объяснение этой ненормальности и мое дело найти его. Но факты, которыми я располагаю, объяснения не дают. Поэтому моя цель – поиск новых сведений, которые станут отправной точкой для расследования.
Этот вариант ведения дела, каким бы разумным он ни был, не показался мне достаточно убедительным. Я снова вернулся к позиции Марчмонта, утверждавшего, что в действительности ничего спорного нет. Но наше внимание тем временем заняли другие вопросы, и только после ужина мой коллега вновь вернулся к этой теме.
– Как вы смотрите на то, чтобы проехаться сегодня вечером до «Нью-Инн»? – поинтересовался он.
– Думаю, – заметил я, – лучше поехать днем. В этих старых домах обычно не самое лучшее освещение.
– Это вы правильно отметили, – сказал Торндайк, – нам лучше взять с собой лампу. Давайте поднимемся в лабораторию и возьмем одну у Полтона.
– В этом нет необходимости. Карманный фонарь, который вы мне одолжили, у меня в пальто. Я положил его туда, чтобы вернуть вам.
– Вам удалось им воспользоваться? – спросил Торндайк.
– Да. Я нанес еще один визит в тот таинственный дом и осуществил ваш план. Но расскажу об этом позже.
– Непременно. Мне будет очень интересно узнать о ваших приключениях. В фонаре ещё осталось немного свечи?
– О да. Я использовал ее всего около часа.
– Тогда пойдемте.
Мы отправились в путь. По дороге я еще раз задумался над видимой бесцельностью наших действий. Вскоре я вернулся к этой теме.
– Не могу себе представить, – начал я, – что вы отправились в это место без какой-либо определенной цели.
– Я так не говорил, – произнес Торндайк, – а сказал, что не собираюсь искать что-то конкретное. Я еду в надежде, что смогу заметить нечто такое, что даст повод к новым догадкам. Но это еще не все. Вы знаете, что расследование следует определенному логическому курсу. Оно начинается с наблюдения за бросающимися в глаза фактами. Мы это сделали. Факты были предоставлены Марчмонтом. Следующий этап – предложить самому себе одно или несколько предварительных объяснений или гипотез. Мы тоже это сделали, по крайней мере, я сделал, и, полагаю, вы тоже.
– Нет, – сказал я. – Есть завещание покойного Джеффри, но почему он внес изменения, я не могу себе представить, но хотел бы услышать ваши предварительные версии этого.
– Пока нет версий, только догадки. Но вот вам вопрос, что мы будем делать дальше?
– Поедем в «Нью-Инн», чтобы перевернуть вверх дном апартаменты покойного джентльмена.
Торндайк с улыбкой проигнорировал мой ответ и продолжил:
– Мы рассмотрим догадки одну за другой, – продолжил он, – и увидим, что следует из каждой. Согласуется ли она со всеми фактами и ведет ли к открытию новых, или абсолютно не укладывается в один ряд с другими деталями и ведет нас к абсурду. Возьмем простой пример:
Предположим, мы находим на поле несколько больших булыжников, которые совершенно отличаются от камней, встречающихся поблизости. Возникает вопрос, как эти камни попали на поле? Предлагается три объяснения. Первое: они являются продуктами вулканической деятельности. Второе: они были принесены издалека человеком. Третье: они приплыли сюда на айсбергах из какой-то далекой страны. Каждое из этих объяснений влечет за собой определенные последствия. Если камни вулканические, значит, когда-то они были оплавлены. Но мы видим, что это известняк, содержащий окаменелости. Значит, булыжники не вулканические. Если они были принесены айсбергами, значит, когда-то они были частью ледника, и на некоторых из них, вероятно, есть плоские части с характерными параллельными царапинами, которые встречаются на подобных камнях. После исследования, обнаружив царапины, мы находим подтверждение нашей гипотезы. Значит, скорее всего, они были частью айсберга. Но это не исключает и участия человека, так как камни могли быть доставлены на это поле кем-то, кто просто привез их из местности, где ранее был ледник. Таким образом, возникает необходимость дальнейшего сравнения с другими фактами и деталями.
Так мы поступим и в случае с завещанием. На известных нам фактах мы строим определенную версию. На основании каждой версии делаем выводы. И если эти выводы согласуются с новыми фактами, они подтверждают теорию, а если не согласуются, то опровергают ее. Но вот мы и добрались.
Мы свернули с Уайч-стрит в арочный проход, ведущий в «Нью-Инн», и, остановившись у полуоткрытой двери домика, увидели, что над огнем склонился дородный мужчина с багровым лицом. Он сильно кашлял, подняв руку, давая понять, что ему не до нас. Мы подождали, пока его болезненный приступ пройдет. В конце концов, он повернулся к нам, вытирая глаза, и спросил, что привело нас сюда.
– Мистер Стивен Блэкмор, – ответил Торндайк, – дал мне разрешение осмотреть его покои. Он сказал, что предупредит вас.
– Так и есть, сэр, – сказал портье, – но он только что сам взял ключ. Квартира на дальней стороне, дом номер тридцать один, третий этаж.
Мы прошли к указанному дому. Самый нижний этаж занимала контора адвоката, о чем гласила большая латунная табличка. Хотя уже давно стемнело, внизу на лестнице не было света, но на площадке второго этажа мы встретили человека, который только что зажег там лампу. Торндайк остановился, чтобы обратиться к нему.
– Вы не знаете, кто занимает покои на верхнем этаже?
– Они пустуют уже около трех месяцев.
– Мы собираемся подняться, чтобы посмотреть комнаты на третьем этаже, – сказал Торндайк, – там обычно тихо?
– Тихо! – воскликнул мужчина. – Благослови вас Господь, это место похоже на кладбище для глухонемых. На первом этаже – солиситоры, на втором – архитекторы. Они уходят около шести вечера, и дом остается абсолютно пустым. Неудивительно, что бедный мистер Блэкмор сам себя выселил. Живя в одиночестве, он, должно быть, чувствовал себя как Робинзон Крузо без Пятницы и даже без козы, с которой можно поговорить. Тишина! Там достаточно тихо, если вы ищете покоя. Но мне такое не подходит.
Презрительно покачав головой, он повернулся и удалился, а мы, когда эхо его шагов стихло, возобновили подъем.
– Выходит, – прокомментировал Торндайк, – когда Джеффри Блэкмор вернулся домой в тот последний вечер, дом был пуст.
Добравшись до третьего этажа, мы столкнулись с массивной на вид дверью, на которой белым шрифтом было написано имя покойного, надпись все еще выглядела новой и свежей. Торндайк постучал в дверь, которую тут же открыл Стивен Блэкмор.
– Я, видите ли, не терял времени даром, и решил воспользоваться вашим разрешением, – сказал мой коллега, когда мы вошли.