6. Его собственное второе завещание было датировано двенадцатым ноября прошлого года.
7. Миссис Уилсон умерла от рака двенадцатого марта этого года.
8. Джеффри Блэкмора последний раз видели живым четырнадцатого марта.
9. Его тело было обнаружено пятнадцатого марта.
10. Изменение характера его подписи началось примерно в сентябре прошлого года и стало постоянным с середины октября.
– Вы найдете, Джервис, что эта подборка сведений заслуживает более тщательного изучения, особенно если рассматривать ее в связи с дальнейшими данными:
11. В покоях Блэкмора мы нашли висевшую вверх ногами клинопись, остатки часовых стекол, коробку стеариновых свечей и некоторые другие предметы.
Он передал мне список, и я внимательно просмотрел его, сосредоточив свое внимание на различных пунктах, пытаясь собрать разбегающиеся мысли в одно целое. Но, как я ни старался, из массы, казалось бы, не связанных друг с другом фактов не удавалось сделать никакого общего вывода.
– Ну? – сказал Торндайк, с серьезным интересом наблюдая за моими безуспешными усилиями. – Что вы думаете об этом?
– Ничего! – воскликнул я в отчаянии, бросив бумагу на стол. – Конечно, я вижу, что здесь есть несколько странных совпадений. Но какое отношение они имеют к делу? Я понимаю, что вы хотите отменить завещание, которое, как нам известно, было подписано без принуждения в присутствии двух уважаемых людей, которые поклялись в подлинности документа. Это ваша цель, я полагаю?
– Конечно, это так.
– Убей меня, не пойму, как вы собираетесь это сделать. Все эти совпадения, факты и детали, кажется, могут запутать любой мозг, кроме вашего собственного.
Торндайк негромко хихикнул, но не стал продолжать эту тему.
– Положите этот список в свою папку вместе с другими записями, – сказал он, – и подумайте над ним на досуге. А сейчас я хочу получить от вас небольшую помощь. У вас хорошая память на лица?
– Достаточно хорошая, я думаю. Почему вы спрашиваете?
– Потому что у меня есть фотография человека, которого, как мне кажется, вы могли встречать. Просто посмотрите на нее и скажите, помните ли вы это лицо.
Он достал из конверта, пришедшего с утренней почтой, фотографию и протянул мне.
– Я определенно где-то видел это лицо, – произнес я, поднеся портрет к окну, чтобы рассмотреть его более тщательно, – но сейчас не могу вспомнить где.
– Попробуйте. Если вы уже видели это лицо, вы должны быть в состоянии вспомнить человека.
Я пристально смотрел на фотографию, и чем больше я смотрел, тем более знакомым казалось лицо. Вдруг в моей голове промелькнула личность этого человека, и я в изумлении воскликнул:
– Не может быть! Это же тот бедолага из Кеннингтона, мистер Грейвс?
– Думаю, что может, – ответил Торндайк, – и я думаю, что так оно и есть. Но можете ли вы поклясться в этом в суде?
– Я твердо убежден, что на фотографии изображен мистер Грейвс. Я готов поклясться в этом.
– Ничего больше и не нужно. Опознание – это всегда вопрос мнения или уверенности. Свидетель, который опознаёт человека только по описанию, ненадёжен. Я думаю, что ваших показаний под присягой будет достаточно.
Нет нужды говорить, что появление этой фотографии вызвало у меня огромное удивление и желание узнать, откуда она у Торндайка. Но поскольку он бесстрастно положил ее в конверт без объяснений, я почувствовал что не могу задать ему прямой вопрос. Тем не менее, я рискнул косвенно затронуть эту тему.
– Вы получили какую-нибудь информацию из Дармштадта? – спросил я.
– От Шницлера? Да. Я узнал по официальным каналам, что доктор Г. Вайс им незнаком, всё, что они о нём знают, это то, что он заказал у них и получил сто граммов чистого хлоралгидрата морфия.
– Все сразу?
– Нет. Отдельными посылками по двадцать пять граммов каждая.
– Это все, что вы знаете о Вайсе?
– Это все, что я действительно знаю, но не всё, что подозреваю, и с достаточно вескими основаниями. Кстати, что вы думаете о вознице?
– Я не думал о нем. Почему вы спрашиваете?
– Вам никогда не приходило в голову что возница и мистер Вайс были одним и тем же человеком?
– Нет. Они были абсолютно разными людьми. И один был шотландцем, а другой – немцем. Но, откуда вы знаете, что они являлись одним и тем же человеком?
– Я знаю только то, что вы мне рассказали. Но учитывая, что вы никогда не видели их вместе, что возница никогда не был под рукой для поручений, а мистер Вайс всегда появлялся через некоторое время после вашего приезда и исчезал за некоторое время до вашего отъезда, мне показалось, что они могли быть одним и тем же человеком.
– Я бы сказал, что это невозможно. Они были очень разными внешне. Но если предположить, что они были одним и тем же лицом, будет ли это иметь какое-либо значение?
– Это означает, что мы можем избавить себя от необходимости искать возницу. И из этого можно сделать некоторые выводы, к которым вы обязательно придёте, если тщательно подумаете. Но сейчас это лишь умозрительные заключения и делать из них какие-то выводы было бы небезопасно.
– Вы застали меня врасплох, – заметил я, – похоже, что вы активно работали над кеннингтонским делом, тогда как я предполагал, что все ваше внимание было занято делом Блэкмора.
– Не стоит сосредотачиваться, – ответил он, – только на одном деле. У меня есть полдюжины других дел, в основном мелких, которыми я тоже сейчас занимаюсь. Вы подумали, что я намерен держать вас под замком до бесконечности?
– Нет. Но я подумал, что кеннингтонское дело будет ждать своей очереди. И я понятия не имел, что вы владеете достаточным количеством сведений, чтобы продвинуться в этом деле дальше.
– Но вы тоже знаете все детали этого дела и видели те улики, которые мы нашли в том пустом доме.
– Вы имеете в виду те вещи, которые мы извлекли из мусора под каминной решеткой?
– Да. Вы видели эти любопытные тростниковые палочки и очки. Они сейчас лежат в верхнем ящике шкафа, и я советую вам взглянуть на них еще раз. Для меня они очень познавательны. Маленькие палочки навели меня на интересную мысль, а очки позволили мне проверить и подтвердить ее.
– К сожалению, – произнес я, – куски тростника ни о чем мне не говорят. Я не знаю, для чего они и как их применять.
– Я думаю, – ответил Торндайк, – что если вы внимательно рассмотрите их, то поймете что все очевидно. Посмотрите на них еще раз и на очки тоже. Подумайте обо всем, что вы знаете, о таинственной группе людей, живших в том доме, и посмотрите, не сможете ли вы составить какую-нибудь связную версию. Подумайте также, нет ли в нашем распоряжении информации, по которой мы могли бы идентифицировать кого-либо из преступников и сделать вывод о личностях остальных. Поставьте себе эту задачу, тем более, что у вас будет спокойный день, так как меня не будет дома до вечера. Заверяю, у вас сейчас есть всё для идентификации одного из этих людей. Систематически проработайте весь материал, а вечером сообщите, какие дальнейшие расследования вы бы предложили.
– Хорошо, – согласился я, – все будет сделано, как вы сказали. Я заново наполню свой мозг делом мистера Вайса и его пациента, а дело Блэкмора пущу на самотек.
– В этом нет необходимости. У вас впереди целый день. Уделив кеннингтонскому делу час глубокого анализа, вы поймете, каким должен быть ваш следующий шаг, а затем вы могли бы посвятить себя изучению завещанию Джеффри Блэкмора.
С этим последним советом Торндайк собрал свои рабочие бумаги и, положив их в сумку, удалился, оставив меня предаваться размышлениям.
Глава XIII. Заявление Сэмюэля Уилкинса
Как только я остался один, то приступил к расследованию с отчаянной надеждой обнаружить что-нибудь поразительное и неожиданное. Я открыл ящик стола и, достав оттуда тростниковые палочки и разбитые остатки очков, положил их на стол. Очки так и не были отремонтированы, так как в этом, видимо, не было необходимости. Обломки, лежавшие передо мной в том виде, в каком мы их нашли, очевидно, дали Торндайку необходимую информацию, и ему удалось найти связь между этими предметами и мистером Грейвсом.
Это должно было обнадеживать. Но почему-то этого не происходило. То, что было возможно для Торндайка, теоретически было возможно для меня или для любого другого. Но только в теории. Мозг Торндайка не был обычным мозгом. Факты, связь между которыми его ум улавливал мгновенно, оставались для других людей не связанными и не имеющими смысла. Его способность к наблюдению и быстрым умозаключениям была почти невероятной, как я снова и снова замечал с не иссякающим восхищением. Казалось, он воспринимал все с первого взгляда и в одно мгновение понимал значение всего, что видел.
Вот пример. Я сам видел то же, что и Торндайк, и даже гораздо больше, поскольку был непосредственным свидетелем событий в доме мистера Вайса, и наблюдал за действиями преступников, тогда как Торндайк никогда не видел ни одного из них. Та горстка мусора, которую мы извлекли из-под решетки, не говорила мне ровным счетом ничего, и я бы, ни секунды не колеблясь, забросил бы её обратно. В тумане тайны я не увидел ни проблеска света, ни даже намека на то, в каком направлении следует искать просветления. И все же Торндайк каким-то непостижимым образом сумел собрать воедино сведения, которые я, возможно, даже не замечал. Причем Торндайк за несколько дней значительно сузил поле расследования.
От этих размышлений я вернулся к предметам на столе. Очки не были для меня столь глубокой загадкой. Они могли бы помочь в опознании, это я понимал достаточно ясно. Не готовые очки, случайно подобранные в магазине, а очки, изготовленные профессиональным оптиком для коррекции определенного дефекта зрения и для конкретного лица. И такие очки были передо мной. Конструкция оправы была оригинальной. Цилиндрическая линза была вырезана и отшлифована по специальной формуле, расстояние между центрами тщательно выверено. Следовательно, эти очки были изготовлены по индивидуальному заказу. Но было очевидно, что невозможно опросить всех мастеров по изготовлению очков в Европе, так как очки не обязательно были сделаны в Англии. Очки могли служить доказательством, но не отправной точкой расследования.